Записки охотника Восточной Сибири
Шрифт:
Вот факты-примеры, которые докажут читателю то и другое. Старик тунгус Гаученов, известный промышленник в свое время между нетрусоватыми зверовщиками, наткнулся однажды позднею осенью в вершине речки Тапаки Нерчинского горного округа на шатуна (медведя), который тотчас бросился на него; тунгус сначала не оробел и успел бросить винтовку на сошки, чтобы всадить меткую пулю в зверя, но когда медведь, не добежав до него двух или трех сажен, вдруг встал на дыбы, заревел, раскрыл огромную пасть, выставил свои страшные белые зубы, выпустил ужасные кривые когтищи, которые, болтаясь на передних лапах и ударяясь друг о друга, как кастаньеты, забили предсмертную исповедь, то Гаученов, как он говорил мне сам, никогда не слыхав такой балалайки, вдруг до того испугался, что у него выпала из рук винтовка и он не успел выстрелить, как медведь оседлал его. Но тут старик, почувствовав на себе зверя, по его выражению, очкнулся, быстро схватился с медведем в охапку, левой рукой крепко уцепился за правое ухо медведя из-под правой его ламы и, вспомнив свою молодость, так мотырнул его на сторону, ударив его в это время под ножку, что зверь сел было на зад, но скоро опять поправился и снова встал на дыбы; тогда Гаученов, держась все-таки за ухо медведя, успел выдернуть правой рукой нож из-за пояса и распороть косматому борцу брюхо. Медведь повалился вместе с победителем, но в это время правая рука последнего как-то попала
Мещанин Тимофей Вагин в окрестностях Култуминского рудника летом в 184… году тоже сошелся с медведем так близко, будучи на козьей охоте, что зверь неожиданно вышиб у него лапой из рук винтовку, но Вагин, обладая страшной физической силой, не оробел, тоже схватился с медведем в охапку и, избрав удобный случай, так мотнул зверя под ножку под гору, что тот упал и покатился было клубком, потом соскочил на ноги и побежал без оглядки наутек. Но геркулес Вагин успех схватить винтовку и выстрелил по зверю вдогонку, переломил ему позвоночный столб и убил наповал.
После этого случая народ, узнав от бывших с Вагиным на промысле товарищей про случившееся, тотчас прозвал его самого Топтыгиным, так что мальчишки, нередко целой вереницей бегая за Вагиным, не давали ему покоя.
В окрестностях Бальджиканского казачьего караула, на китайской границе, в юго-западной части Забайкалья, промышленники Петр Шиломенцев, Лукьян Мусорин и кто-то третий осенью в 1849 году во время белковья наткнулись нечаянно на берлогу, в которой лежал огромнейший медведь. Посоветовавшись между собою, промышленники вздумали его промышлять, но распорядились чрезвычайно странно и бестолково. Дело было утром. Двое из них остались неподалеку от берлоги, разложили огонь и стали приготовлять оборону — сибирские рогатины, то есть насаживать простые охотничьи ножи на длинные березовые черни, а третьего отправили на табор за собаками и холодным оружием. Охотники не береглись — громко разговаривали, ломали сучья, бросали их в костер, огонь трещал, и дым валил клубом. Так как дело было рано осенью, то медведь лежал «не крепко»; в открытый лаз берлоги он все видел и слышал, наконец, не вытерпев этой пытки, выскочил из берлоги и бросился прямо на отважно дерзких охотников, которые сидели в эту минуту у огня и прикрепляли ножи. От треска и шума они подняли головы и увидали бегущего к ним медведя; время было так коротко, что Л. Мусорин успел только схватить лежавшую подле винтовку и, сидя, выстрелить «беличьим» (маленьким) зарядом по зверю, Шиломенцев же мог только вскочить на ноги и, подняв руки кверху, закричать что-то вроде: «Куда ты, черная немочь, чтоб тебя язвило!» — как медведь набежал на него, сшиб с ног и хотел было утекать далее, но ловкие промышленники в испуге, совершенно машинально схватились с боков за медведя и, уцепившись за его длинную шерсть, совершенно бессознательно, спотыкаясь и падая, отправились вместе с медведем, который тащил их таким образом за собою по крайней мере сажен 20; тогда только образумились промышленники, и первый Мусорин, отскочив от медведя, упал в снег, а Шиломенцева сшиб сам медведь об дерево, забежав в густую чащу. Промышленники остались здоровыми, но медведь от пули и кровавого поноса вследствие испуга издох на другой же день.
2. ВОЛК
После медведя из числа хищных зверей, по моему мнению, первое место должен занять волк. Он более или менее известен всякому — старому и малому, вошел у нас в народные пословицы, поговорки, сказки, басни, песни и проч. Все это доказывает общеизвестность волка. Едва ребенок начнет понимать, как он уже слышит от своей няньки слово «волк» и рассказы, что он его унесет, съест и тому подобное. Кто не знает прожорливости, алчности, хитрости, силы волка? Много ли таких людей, а тем более охотников, которые не видали волка? Много ли, не много ли, но все же они есть, а следовательно, для них-то мои заметки относительно волка и будут, быть может, несколько интересны. Конечно, читатель, хорошо знакомый с жизнию и нравом волка, вправе пропустить эти страницы, но другой может и ошибиться в таком случае, потому что волки, водящиеся в Восточной Сибири, во многом отличны от волков Европейской России. Сибирские волки несколько поменьше и редко достигают такой величины, как в России; не так наглы, потому что в необъятных лесах* Сибири, наполненных множеством разнородных зверей и птиц, они легко утоляют сильный голод, поэтому реже подходят к селениям, которых относительно пространства здесь несравненно меньше, чем в России; вследствие этого они не так хитры, реже видят человека, еще реже им преследуются и не так трусливы при встрече с человеком.
У нас в Сибири водится только одна главная порода волков, именно та самая, что и в Европейской России; цвет шерсти ее всем хорошо известен, то есть серый. Недаром народ прозвал волка серком. Но кроме этой главной породы, в Сибири попадаются и выродки, или князьки, — чисто белые, почти такого же цвета, как бывают зайцы зимою, или, наоборот, совершенно черные. Первые встречаются преимущественно в степных местах, а последние — в глухих лесах, в хребтах. Вообще степные волки имеют цвет шерсти гораздо белее, нежели хребтовые; это замечание можно отнести ко всем тем зверям, которые водятся и в степях, и в лесах, как, например, лисицы. Здесь чисто белые волки встречаются чаще, нежели черные, которые составляют большую редкость, так что о них уже больше говорит предание.
Сибиряки относительно выродков или князьков всякого рода зверей чрезвычайно суеверны. Иной промышленник, ни за что и решительно никому не скажет, если ему случится добыть какого бы то ни было князька. Некоторые тайком держат шкурки этих выродков у себя в домах, никому не показывая их, и считают это за особое счастье, приписывая такому обстоятельству всевозможное добро: что хозяин и богат-то будет, и скот-то у него не будет падать, и хлеб-то хорошо станет родиться… чуть-чуть не говорят, что владетель такой драгоценности будет бессмертен!.. Однажды в К-м казачьем пограничном карауле один зажиточный казак тихонько, тайком от своих, показывал мне, и то по дружбе, какой-то кусок шкурки с черной шерстью. Он говорил так: «Это лавтачок (кусочек) шкурки от черного волка, который случайно попал моему дедушке зимою в козью пасть на Яблоновом хребте. Дедушка украдкой оснимал этого волка в лесу, а шкурку привез домой в потах (перекидных верховых сумах) и разделил ее между братьями. Вот с теих-то пор наш род и стал жить хорошо, а до того времени жил бедно. Покойный мой тятенька при смерти своей отдал мне этот лавтак и сказал: «На тебе, Мишутка, этот лавтак, береги его до смерти своей, а при кончине отдай старшему в роде своем, да смотри держи его тайком, никому не кажи, а в каждый чистый четверток вырывай утренней и вечерней зарей по одному волоску и бросай их, чтобы никто тебя не видал, в ту сторону, где зверь этот добыт, то есть к становику (Ябл. хреб.), — вот и будешь жить хорошо. Мой батюшка всегды делал так, помирал, так мне то ж сказал, и я поступал так, как он приказал, и худого во всю свою жисть не видал…» Хозяин этой драгоценности много бы наговорил мне про этот кусок шкурки, если бы в то время не вошел в избу приходский священник и не помешал нашей таинственной беседе, о чем я крайне сожалел. Как мне помнится, шерсть на этом куске действительно была черного цвета, мягкая и пушистая, похожая на волчью, с одного конца порядочно повыдерганная, что ясно доказывало суеверный обычай, строго исполнявшийся дедом и отцом рассказчика, который, в свою очередь, вероятно, также строго исполнял предсмертную заповедь своего отца. Потом я слышал от других сибирских охотников, что будто бы многие здешние промышленники, обладатели таких драгоценностей, тайком возят с собой по нескольку волосков от шкурок выродков для счастливого промысла.
Фигура волка до того общеизвестна, что решительно не к чему ее описывать; довольно сказать, что волк чрезвычайно похож на обыкновенную нашу породу дворовых или пастушьих собак; только он несколько побольше, покрепче их, с длинным пушистым хвостом, который он никогда не поднимает кверху, как собака, но всегда держит опущенным книзу. По наружному его сходству с обыкновенной собакой нельзя не предполагать, что волк есть не что иное, как дикая собака, но, разбирая строго ту и другого, легко заметить большую разницу почти во всех отношениях. Даже рассматривая их с физиологической стороны, увидите некоторые несходства, не говоря уже о различных характерах, образе жизни и тому подобном. Самая природа заставила постоянно враждовать их между собою. Если где случится сойтись рослой, сильной собаке с волком, тотчас поднимается остервенелая драка, кончающаяся обыкновенно смертию того или другой. Если победу одержит волк, то он немедленно пожирает собаку; напротив того, собака, удовольствовавшись своею победой, гордо возвращается домой и с презрением оставляет труп своего природного неприятеля на расхищение тем же волкам или сорокам и воронам. Надо заметить, что волчье мясо до того противно и пахуче, что его не ест ни один хищный зверь, кроме тех же волков, которые нередко следят своих раненых собратов и с жадностию их пожирают{ Потому-то французская пословица «Le loups se mangent pas» (волк волка не съест) несправедлива.}. Кроме волков, волчье мясо едят еще некоторые из здешних инородцев; они употребляют в пищу даже трупы пропащих, не терпя особого голода. После этого нисколько не удивительно, что здешние русские называют вообще всех инородцев тварью.
Молодая собака при виде волка обыкновенно приходит в ужас, поджимает хвост и с визгом скорее старается спрятаться. Но некоторые из них, с смелым характером, часто достаются в жертву голодным волкам. Это случается большею частию в то время, когда мужики, ездя за дровами или за сеном, завидя волка, еще нарочно уськают на него своих дворняжек, которых они имеют привычку брать с собою, вероятно для развлечения. Собака, повинуясь хозяину или по своему желанию поэубатиться, бросается за волком, который, заметя врага по своим силам, нарочно бежит тихо, катается по снегу, притворяется хворым — словом, дает случай неопытной дерзкой собаке догнать себя, но тем лишь отманивает бедную подальше от уськающего хозяина, который сначала доволен смелостию своего товарища; волк же, заметя оплошность, тотчас ложится или мгновенно оборачивается, бросается на собаку и, конечно, тотчас разрывает. Часто случается, что один волк делает вышеописанный маневр, а один или два волка спрячутся где-нибудь под кустом или в овражке в засаду и потом вдруг бросаются на собаку, удалившуюся от своего хозяина. Тогда мужик напрасно бежит с топором или с бастрыгом на выручку к своему собольке, а приехав домой, жалобно рассказывает про случившееся, удивляясь хитрости волков и дерзкой смелости своего товарища!..
Волк хитер, дик и труслив, собака же ласкова, кротка, смела и великодушна; последняя любит сообщество, между тем как волк не любит общежития и редко живет, или, лучше сказать, находится, вместе со своим же братом, волками. Они собираются в стада только в известных случаях и то не живут мирно, всегда ссорятся и страшно дерутся между собою. Обыкновенно они сбираются в экстренных случаях, например если им нужно прогнать какого-либо сильного врага или сделать облаву на зверей, для добычи, чтобы утолить палящий голод. Так нередко волки производят охоту за дикими козами. Но и тут, при общей добыче, у них редко обходится без драки. Шемякин суд у них господствует: который посильнее, побойчее — тот и прав. Впрочем, что осуждать в этом хищных зверей, когда даже и сами люди пользуются теми же обстоятельствами!.. Кроме того, волки всегда сбираются по нескольку штук в стадо, когда почувствуют общий закон природы — потребность размножения своего рода.
Течка волков бывает в конце декабря и во весь январь месяц. Исключение из этого составляют молодые волчицы, которые гонятся (совокупляются) позже старых; их нередко видят с волками даже в феврале месяце. Самцы способны к совокуплению почти всегда, только бы допустила самка. Во время течки волки иногда собираются в большие стада, все ходят за одной самкой всюду и друг перед другом всячески заискивают ее благосклонность, причем происходят кровавые сцены. Редко бывает в одном стаде две или более самок, большею же частию одна властвует своими поклонниками и ходит с ними до тех пор, пока не удовлетворит своим сладострастным желаниям. Во время страшной, остервенелой драки обыкновенно самка потихоньку удаляется от места арены и совокупляется с более ловким и нравящимся ей волком. Если же волчица постоянно предпочитает одного самца другим поклонникам, одинаково ищущим ее расположение, то нередко волки, раздраженные невниманием волчицы, нападают на нее с остервенением и загрызают до смерти; этот печальный жребий также падает и на того волка, который был предпочтен самкою, если только он не успеет укрыться от освирепевших товарищей. Волки при этом не довольствуются одним убийством, они, кроме того, еще с жадностию пожирают трупы несчастных любовников и, насытившись местью, снова отправляются искать другую самку. Надо заметить, что во время течки волченят при самке никогда не бывает, иначе они, наверное, были бы растерзываемы старыми волками. Волки во время течки не ищут себе особых удобных мест, но производят свои супружеские обязанности везде, где случится, где попало. Жаль, что мне самому никогда не случилось видеть самого действия волчьего совокупления, и потому я не в состоянии об этом сказать ничего положительного, но слыхал от многих сибирских промышленников, что будто бы волк во время совокупления вяжется с самкою точно так же, как и собаки, причем обыкновенно и происходят печальные, кровавые сцены. Кроме того, здешние промышленники утверждают, что волк во время совокупления чрезвычайно осторожен и, будучи застигнут врасплох, тотчас соскакивает с самки, хватает ее зубами за ухо и бежит с нею рядом до тех пор, покуда не разъединится, и что совокупления у них бывают преимущественно в ночное время{ Некоторые здешние промышленники утверждают, что волки вяжутся, хотя и чрезвычайно редко, с домашними собаками. «Вестник естественных наук» за 1859 год, № 8, на стр. 912–913 подтверждает это фактами и говорит, что от такого совокупления бывает и плод; это же подтверждает и г. Брем, говоря о нескольких фактах такого скрещивания, от которого родятся ублюдки, производящие, в свою очередь, потомство. Ублюдки эти обыкновенно походят более на волка и реже на собаку.}.