Записки путешественника. Часть II. Долгий полет из Южной Африки в Европу. Острова Коронадо и Канкун

Шатров Борис

Однажды – был легкий морозец – я занес вещи в купе и вышел подышать свежим, зимним ночным воздухом перед отправлением поезда. У соседнего вагона разговаривали три генерала, также стоя в ожидании отправления. Эта компания тут же привлекла мое внимание. Не так часто встретишь трех генералов сразу, да еще под два метра ростом. «Бывшие спортсмены дослужились до генеральских погон. Скорее всего, волейболисты», – подумал я, глядя на хорошие пропорции фигур военных. Расстояние между нами было не больше десяти метров, и я заметил детали, которые меня озадачили.

Я сам служил офицером два года после того, как окончил МАИ и отработал один год инженером. Знал, что большинство «двухгодичников», как называли нас в армии кадровые офицеры, за два года так и не

научились носить военную форму. И у кадровых офицеров тоже не редкость, когда форма сидит мешком. У этой же троицы на перроне мало того что форма сидела идеально, но и качество ткани и пошив формы были на таком уровне, что я даже не знал, что генеральские шинели, брюки, ботинки, фуражки могут быть столь превосходного качества и так идеально пошиты и подогнаны по фигуре.

Нельзя сказать, что я мало встречал генералов: за несколько месяцев до встречи на перроне я по приглашению президента ОАК участвовал в торжественном мероприятии, где треть участников составляли генералы с разным количеством генеральских звезд на погонах.

Торжества были приурочены к очередному достижению компании «Сухой». По этому поводу от лица президента ОАК всем приглашенным вручили по коробке с коньяком, специально выпущенным к этому событию французской компанией Tiffon. Бутылка коньяка Tiffon Cognac Reserve Sukhoi Superjet 100 покоилась в изящной шкатулке-ящичке из темного дерева, на сухой луговой траве, уложенной на дне. С внутренней стороны крышки был вмонтирован сертификат с надписью на французском, что этот уникальный коньяк произведен мастером винодельни и управляющим компании Tiffon, основанной в 1875 году, Ричардом Браастадом по заказу компании «Гражданские самолеты Сухого». Там же было указано, что всего изготовлено четыреста бутылок такого коньяка, на сертификате в моей коробке значилось, что номер моей бутылки «109», далее стояла личная печать и подпись Ричарда Браастада.

Я прикинул, что на мероприятии участвовало около сотни человек, и наверняка оставшиеся триста бутылок были отправлены членам правительства и генералитету – тем, кто не присутствовал на торжестве. Можно только гадать, кому была подарена бутылка с номером один, а для меня бутылка с номером 109 была очень даже неплохой оценкой моей работы. Может, поэтому у меня еще не было повода открыть ее и попробовать, насколько хорош этот коньяк.

Подарок – коньяк в шкатулке – всем понравился, остальное тоже оказалось на высоком уровне: после короткой торжественной части дала концерт группа «Белый орел», и сам основатель группы, солист, бизнесмен, олигарх Владимир Жечкин пел «Как упоительны в России вечера»; в другом зале одновременно с концертом шел фуршет с деликатесами и хорошими напитками. Обстановка на мероприятии была праздничная и непринужденная. Я общался с некоторыми из генералов и всех остальных видел на близком расстоянии. У всех была обычная генеральская форма, ничего особенного, как у военных на перроне, я никогда не видел.

Но форма – это было не все, чем привлекла внимание тройка военных. Они общались между собой свободно и легко, но в то же время в голосе, в каждом движении чувствовалась сила, уверенность, достоинство и благородство. У всех троих лица также отличались от обычных лиц российских генералов.

Армия у нас рабоче-крестьянская как была, так и осталась. И это можно видеть при одном только взгляде на армейских командиров. Ничего в этом плохого нет, но отпечаток житейских трудностей и тягот службы можно видеть на лицах военных.

Если внимательно смотреть, то по лицу человека можно узнать, какую жизнь прожил его обладатель. Как много тягостей, лишений, страданий и испытаний он вынес. Все пережитые проблемы накладывают отпечаток на внешность человека. Зигмунд Фрейд правильно говорил, что внутри нас сидит инстинкт, или программа, саморазрушения. Поэтому

все вредные привычки так притягательны и доставляют удовольствие, разрушая организм. И в первую очередь переедание, которым страдают многие наши командиры высшего звена. Все отражается на всей внешности человека, его лице и фигуре. Я не увидел у генералов, привлекших мое внимание, никаких следов вредных привычек, лишений, тягот службы и трудностей на жизненном пути, что меня сильно смутило. Как так, дослужиться до генеральских погон, служить отечеству – и не пережить стрессы и лишения? Это не поддавалось объяснению.

Я вспомнил, что вместе с моим призывом «двухгодичников» в нашу часть ракетных войск стратегического назначения прибыли два лейтенанта после окончания Военно-морской академии подводников в Санкт-Петербурге. Они также имели ракетную специальность, но на подводных лодках. При распределении им предложили службу в лесах, а не под водой, сказав, что это легче, чем на атомных подводных лодках. Среди строя в зеленом два офицера в черном (да еще и с кортиками при парадных построениях) сильно бесили командира полка, а зампотылу не мог ничего сделать, так как лейтенанты при выпуске из Академии получили весь комплект обмундирования офицеров-подводников. Через полгода обладатели кортиков запросились на подлодку, и еще через полтора года их перевели, как они просили. Но моряки успели нам рассказать много интересного. В частности, что у них в училище были курсанты – потомственные дворяне, которые по семейным правилам и традициям должны служить на российском флоте, как их отцы, деды и прадеды. Эти курсанты отличались от других, держались особняком и общались между собой в основном на французском языке. Может, тройка генералов – это тоже дворяне? Но я никогда не слышал, чтобы в дворянских семьях, где бывают случаи смешения родственной крови, вырастали дети по два метра ростом.

Поэтому, глядя на генералов, я стал вспоминать, как в лихие девяностые, когда одни пили горькую, другие делили народную собственность, министры дарили бывшим врагам самые большие секреты страны, а генералы КГБ ездили с лекциями в США рассказывать, как они здорово против американцев работали, и оставались жить в Америке. В то время можно было почти все, и в газетах много чего печатали, о чем раньше боялись говорить.

Например, что Институт мозга был создан для изучения мозга Ленина, чтобы у других такие же мозги выращивать, Институт переливания крови был создан для омоложения стареющих партийных вождей кровью, взятой у молодых и здоровых, и что дедушке Калинину не только такую кровь переливали, но и в постель комсомолок укладывали, чтобы они свою молодую силу старичку передавали, а сами от него идеи марксизма-ленинизма впитывали. Дряхлеющим лидерам также пытались пересаживать железы обезьян для передачи энергии животных.

Писали про идеи выведения сверхчеловека. Улучшением породы людей занимались в разные времена и в разных странах. В 1883 году английский исследователь, антрополог, географ Фрэнсис Гальтон, двоюродный брат Чарльза Дарвина, ввел понятие «евгеника» (от греч. eugenes – благородного происхождения, породистый) как науку, занимающуюся улучшением врожденных качеств человеческого вида. Евгенику и работы по ней поддерживали видные личности: Уинстон Черчилль, Теодор Рузвельт, Герберт Гувер, Бернард Шоу, Герберт Уэллс и многие другие.

В СССР в 20-е годы XX века доктор Илья Иванович Иванов при поддержке партийного руководства проводил эксперименты по скрещиванию обезьяны с человеком с целью выведения универсальных солдат, супербойцов и неутомимых тружеников, и у него для экспериментов было всегда достаточно добровольцев-комсомольцев – как юношей, так и девушек. После экспериментов одни говорили, что у Иванова ничего не получилось, другие – что получилось, но не все, что он планировал.

Создавали также коммуны из сильных и умных мужчин для их ускоренного размножения с большим количеством здоровых женщин. А биолог Николай Константинович Кольцов пытался на генном уровне вызвать положительные мутации в организме человека.