Записки «радиота»
Шрифт:
Встретиться в работе с Олегом Николаевичем на радио мне выпало, к сожалению, уже на его закате, когда болезнь не давала ему жить и работать так, как бы он хотел.
Когда я готовила свою очередную программу «Вечера на улице Качалова», я обычно просматривала календарь, чтобы осветить какие-то знаменательные даты, связанные с культурой и искусством. Но чаще всего не даты определяли мои встречи в прямом эфире. Так было и на этот раз. Незадолго до этого я познакомилась с завлитом Московского театра Сатиры Мариной Коростелевой, дочерью известного драматурга Вадима Коростелева, пьесы которого мне были очень близки. Его уже не было в живых, новое поколение радиослушателей мало что знало о нем, и я подумала: «Что если пригласить Марину на прямой эфир?». Она согласилась
Прошло какое-то время… Во МХАТе им.Чехова ждали новую чеховскую премьеру - «Три сестры» в постановке О. Ефремова. Я собиралась не только посмотреть этот спектакль, но и записать его. Мое начальство дало мне «добро», но нужно было получить разрешение самого Ефремова. Эмиль Григорьевич Верник, который как режиссер радио много работал с Олегом Николаевичем, договорился с ним не только о записи, но и о том, что мы сделаем потом радиопремьеру этого спектакля.
Сначала я пришла в театр на генеральную репетицию, вернее спектакль «для пап и мам», а второй раз - на премьеру. Мне было интересно все: и сценография Валерия Левенталя, и актеры (правда, не все соответствовали моему представлению и пониманию) и, конечно, Его режиссура.
Были моменты, когда мизансцены и решения хватали за горло, как прощание Маши с Вершининым в четвертом акте. Елена Майорова - Маша медленно идет навстречу Вершинину, поравнявшись с ним, небрежно целует его в щеку и быстро отходит в сторону; и вдруг, мы видим, как она падает оземь, сгибаясь почти пополам, будто острая физическая боль пронзает ее насквозь. И, конечно, гениальный финал спектакля, уводящий нас из дома Прозоровых в бесконечность. На наших глазах исчезает в глубине сцены фасад дома, и три сестры остаются одни в этом огромном березовом пространстве мхатовской сцены - вне места и времени.
Поскольку у радиослушателя нет зрительного ряда, и нужны всегда какие-то пояснения, я должна была определить моменты, где они необходимы, и сделать «рыбу», как у нас говорят, чтобы Олег Николаевич смог ориентироваться, поясняя выбранные мной места.
Пришел он заранее, мы с ним сели за столом в студии, где стоят микрофоны, примерно решили, где и что он будет говорить - мне хотелось, чтобы он не просто как ведущий комментировал входы и выходы героев спектакля, а говорил от своего имени, режиссера, поставившего этот спектакль. И мы начали запись. В аппаратной за режиссерским пультом Эмиль Верник, а я сижу рядом с Ефремовым. Иногда он отходит от моего текста, говорит что-то свое, приходится останавливаться, повторять сначала. Это его раздражает. Когда я, пытаясь разрядить обстановку, спрашиваю его: «Может быть, вы устали?», он резко отвечает: «Я не устал, я болен!». Я замолкаю, и мы продолжаем запись. Каждый кусок - два, три варианта (потом я буду выбирать лучший, монтировать вместе с оператором, «чистить» текст, делать наложение). Работаем часа два. Из студии заходим в редакционную комнату. Олег Николаевич закуривает сигарету, и еще несколько минут мы проводим в его обществе. Почему-то заходит разговор о ХХI веке, Ефремов начинает философствовать.
Радиопремьера спектакля «Три сестры» состоялась только через несколько месяцев - осенью 1998 года, уже на другом, коммерческом радио.
И еще об одной встрече с Ефремовым я с удовольствием вспоминаю. Когда Радио-1 было закрыто, а я как внештатный автор делала для радиостанции «Говорит Москва» программу «По старым московским адресам», я вспомнила, что Олег Николаевич свое детство и юность провел в одном из арбатских переулков. И я попросила секретаря Ефремова Татьяну Горячеву переговорить с ним на предмет записи для моей программы. Олег Николаевич сразу же согласился.
И вот я в Камергерском переулке за кулисами Московского Художественного театра в его кабинете. Уже с самого начала вижу, что тема эта для него очень приятная, рассказывает он увлеченно и так, как говорят о чем-то самом дорогом. Изредка я прерываю его рассказ вопросом, или какой-то репликой, и слушаю, слушаю, а мой репортер все это записывает. Говорим мы с ним (говорит, в основном, он) около часу - материала хватит не на одну передачу.
Последний раз я видела Олега Николаевича на открытии памятника А.П. Чехова в Камергерском переулке напротив МХАТа. Там была сооружена трибуна, с которой выступали и мэр Москвы Юрий Лужков, и многие деятели культуры и искусства.
Первым начал говорить Ефремов. Он стоял на этой трибуне без головного убора, вдлинном темном пальто, и его немного хрипловатый голос раздавался на площади перед театром, где в это утро собралось необычно много народу.
Мы (думаю, что говорю от лица многих) любили Ефремова - актера, но, может быть, только, когда его не стало, по-настоящему осознали его высокую миссию в театральном искусстве. И может быть, на его панихиде впервые так отчетливо прозвучало это слово - созидатель. Да, он был созидателем, строителем театра. Это его детище - «Современник», и с этим уже ничего не поделаешь, хотя, несмотря на многие выступления тогда на панихиде, что «Современник» надо назвать его именем, Галина Волчек очень деликатно ушла от ответа на это предложение. В ХХI век мы вступили уже без Ефремова.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Вот уже пошел одиннадцатый год с тех пор, как закрыли «Радио-1», с которым связана огромная полоса моей жизни. Конечно, было непросто оказаться в одночасье оторванной от всего, что заполняло большую часть меня до сих пор, проснуться утром и знать, что тебе не надо садиться за письменный стол, что тебе не надо никуда спешить и обдумывать по дороге то, что еще не успела занести на бумагу. Привыкнуть к этой мысли сразу было трудно, и в голове моей, наверное, по инерции роились какие-то планы. Наверное, если бы я была моложе, я бы обегала все существующие радиостанции, как и делали мои молодые коллеги, но…
И все же, когда меня вдруг осенило, какую тему можно предложить радио «Говорит Москва», я созвонилась с его художественным руководителем Юнниковым, который работал вместе с нами режиссером на «Радио-1» и которого я знала еще по Дому учителя. Моя идея сделать цикл получасовых передач «По старым московским адресам» с участием известных артистов, режиссеров, художников ему понравилась. Так, весной 1998 года мой голос снова зазвучал в эфире, а главное продолжилось мое общение с интересными людьми. О Москве своей юности мне рассказали Вера Васильева, Ирина Мирошниченко, Олег Басилашвили, Евгений Весник, Светлана Немоляева, Валентина Толкунова, Елена Камбурова, Татьяна Шмыга, Светлана Варгузова, Юрий Веденеев, Ролан Быков (это было его последнее интервью) и, как я уже писала, Олег Ефремов.
В юбилейный год МХАТа я выходила в эфир на радио «Говорит Москва» с серией «МХАТ в лицах» - кратких портретов великих мастеров Художественного театра. Мне удалось туда включать маленькие фрагменты из спектаклей - их любезно разрешила мне переписать, совершенно безвозмездно, тогдашняя заведующая музеем К.С. Станиславского Галина Георгиевна Панфилова-Шнейтер, человек одержимый и глубоко чувствующий. И каждый раз, когда я приезжала, сотрудник музея Саша Красников, который прекрасно знал аппаратуру, помогал мне в этом, как и другие сотрудники музея, дававшие мне возможность познакомиться с картотекой имеющихся записей. К юбилею старейшего московского театра я сделала цикл «Малый со служебного входа». Это были месяцы необыкновенных встреч со многими замечательными артистами (с некоторыми я была знакома раньше) и с теми, кого не видит зритель, служителями различных театральных цехов, людьми, преданнейшими театру и своему делу.