Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки
Шрифт:
Да что там СМИ, практически любой москвич лично сталкивался с вызывающим поведением «детей гор». «В последние несколько лет в России сделано все для того, чтобы никто не говорил «Я – русский», не заикался о законах на рынке труда, не показывал пальцем, откуда в Россию поступает героин, и не защищал честь девушек, если на нее покушается представитель нацменьшинства.
«Показатели ненависти к инородцам в России не уменьшаются. Они лишь растут. Значит, мы боремся лишь с симптомами, а не с причиной эпидемии. Значит, болезнь уходит вглубь и рано или поздно проявится в
Впервые с народами Северного Кавказа я познакомился, когда работал журналистом на первой войне в Чечне. В первый же день моего приезда в Грозный я взял машину. Таксистом оказался благообразный старик с внушительной седой бородой и в папахе. В дороге старец расспросил меня, кто я и откуда. Когда в конце пути я хотел расплатиться, шофер категорически отказался брать с меня деньги: «Платить должен вам я, не вы. Поэтому просто огромное вам спасибо за вашу благородную работу!»
Интересно, что в это время в республике совершенно не было антирусских настроений. В отличие от «цивилизованных» чехов и прибалтов, чеченцы не отождествляли простых русских с их правительством. Во время бомбежек российской авиации чеченцы и русские сидели в одних убежищах, и никому даже не приходило в голову обвинять местных славян в том, что Чечню бомбят их соплеменники.
Благородство чеченцев просто поражало. В любом селе мне с радостью бесплатно давали кров и еду, таксисты часто отказывались брать с меня деньги за проезд, а когда я один раз попал под обстрел, чеченские боевики прикрыли меня своими телами.
«Где полковник Ротарь?»
А один раз своеобразная благородность боевиков даже позволила мне избежать смерти. Так, однажды, говоря с боевиками в селе Бамут, я оговорился и спросил их: «Все ли села освободила российская армия?». Боевики не стали мстить «проболтавшемуся» российскому репортеру и лишь вежливо посмеялись над моим «глупым» вопросом.
Правда, все могло окончиться гораздо хуже. Как только я уехал, российская авиация начала бомбежку позиций боевиков, и чеченцы решили, что я подложил «маячки». В общем, следующих после меня журналистов боевики, срываясь на крик, встречали вопросом: «Где полковник Ротарь?».
«У вас три дня!»
Правда, один конфликт с чеченцами у меня все же был. Газета, где я тогда работал, опубликовала статью с явным сливом из спецслужб о переброске оружия боевикам из Азербайджана. И хотя я к этой заметке не имел никого отношения, хозяин дома, где я остановился с коллегой, почему-то решил, что этот материал написал я. Он объявил нас своими кровниками, но, поскольку мы были у него в гостях, разрешил нам уйти. «По нашим законам, я могу вас преследовать только через три дня!» – объявил нам хозяин. Мы благополучно уехали, и, насколько я понимаю, мстить нам никто и не пытался.
«Очередь плохих»
Увы, после вывода российских войск из республики я не узнал столь
Действительно, такое поведение не было удивительным. Горцы славятся своим гостеприимством и широтой души, поэтому практически никто из них не будет мелочным настолько, чтобы ограбить журналиста, путешествующего по Чечне с несколькими сотнями долларов. Другое дело, когда за представителя прессы стало возможным получить миллионный куш. В этом случае искушение часто оказывалось слишком сильным.
Может ли женщина водить машину?
Другим неприятным открытием было для меня отношение чеченцев к женщинам. В Чечне меня вызвался бесплатно возить по республике молчаливый мужчина средних лет по имени Зелимхан. Как объяснил мне мой новый знакомый, он хочет показать журналисту «правду о войне» на его родине. Зелимхан мне очень нравился своей тактичностью, бескорыстием и храбростью. К сожалению, мое отношение к этому человеку поменялось после того, как он пригласил меня к себе в гости. Мы сидели за столом, а жена и невестка Зелимхана прислуживали нам. Если блюда запаздывали, то мой приятель прикрикивал на женщин, и они затравленно вздрагивали. «Бабы должны знать свое место. Никогда не сажай их с собой за стол и уж ни в коем случае не пей с ними!» – обучал меня житейской мудрости Зелимхан.
Возможно, конечно, это крайняя точка зрения, но в той или иной степени отношение к женщине как не равной мужчине характерно для чеченского общества.
Например, недавно я смотрел репортаж чеченского телевидения о том, можно ли разрешать женщинам водить машину. Делал его грозненский журналист, известный своими демократическими прозападными взглядами. Большинство опрошенных репортером жителей было против, чтобы женщина водила машину, но интересно даже не это. Один из респондентов сказал, что в принципе он не против, чтобы женщина водила машину, но своей жене «водить не разрешает». Показательно, что либерального журналиста отнюдь не удивило, что можно запрещать что-то жене, он лишь поразился «двойным стандартам» респондента.
Или еще пример: на социальной страничке известной чеченской правозащитницы обсуждают тему геев. Один из дискутирующих пишет: «Раньше наши женщины даже не могли произнести этого мерзкого слова. Еду в машине с другом и его сестрой. И тут сестра вдруг спросила про якобы «гонения на геев в Чечне». Друг остановил машину и ударил сестру: «Чтобы ты больше никогда не произносила этого страшного слова!». Я же, сочувствуя эмоциям друга, молчал». Самое интересное, что никто из обсуждавших тему не возмутился этим постом.
Практически таково же отношение к женщине и у других горских народов Кавказа. До свадьбы молодые люди не имеют права общаться друг с другом, а подать руку чужой жене считается оскорблением мужа.
Конец ознакомительного фрагмента.