Заплатить за счастье
Шрифт:
Вообще-то, клиника находилась в достаточно благополучном районе. Конечно, не самом престижном и в глубине кварталов. Ведь состоятельные дамы не только хотели рожать детей, но и аборты порой делали. А то и от дурных болезней лечились. И оставить им шанс быть неузнанными стало грамотным маркетинговым ходом. Но, в общем и целом, этот квартал считался более или менее тихим. И трупы тут находили нечасто.
Но дело было не в самом факте обнаружения невинно убиенной. Умерла знакомая, «наша», та, с которой каждый день общались. Короче, сенсация!
Но на лекарку
Тем более что повитуху покойную Арха не слишком любила, хоть по ночам они частенько дежурили вместе. А делать чью-то смерть поводом для сплетни девушка считала не слишком порядочным. В общем, настроение у нее вовсе съехало куда-то к уровню пола.
— Арха, ты чем тут занимаешься? — голосом инквизитора поинтересовалась мистрис Шор.
— Ночные вазы мою, — честно ответила ведунья. — Горшки, то есть. В смысле…
— Я поняла, не продолжай, — сухопарая демонесса поморщилась, словно санитарка ей под нос содержимое тех самых ваз подсунула. — Иди в приемную. Там пациентка не позволяет себя осмотреть. Надо ей успокоительного дать.
— А я-то тут при чем?
— Сестры как с ума все посходили. Олира уже две склянки разбила. Шанир рыдает. Я бы эту повитуху собственными руками придушила.
Хозяйка поджала губы, что для нее являлось проявлением крайнего негодования.
Наверное, нужно бы было намекнуть, что изнасилованному трупу со вспоротым животом и отделенной головой, удушение не страшно. Но лекарка этого делать не стала. И так у мистрис Шор день не задался. Персонал решил побыть невменяемым, а выручка утекала. Поэтому Арха только молча вымыла руки и потопала в приемную.
А там было весело. Молоденькая демонессочка с вызолоченными рожками рыдала в три ручья, оглашая окрестности стонами страдающей баньши. Вокруг нее, хлопая руками, как наседка крыльями, потерявшая цыплёнка, носился лекарь Песах, размахивая тряпкой, на весь кабинет воняющей эфиром [1] . Хорошо еще, что у демонессы хватило ума отпихивать ее от себя.
1
Эфир — вещество с резким запахом, в медицине использовалось в качестве средства общеанестезирующего действия.
Метр Песах был действительно хорошим абортологом, да и хирургом неплохим. Но вот со всем, что находилось выше его поля деятельности, он общаться не умел. Хотя, вполне вероятно, что ведунья к нему была несправедлива. Может пациентка его так достала, что он решился прибегнуть к кардинальным мерам?
Разбираться в сути страданий Арха не стала. Просто подошла к шкафу, где хранились лекарства, открыла стеклянную дверцу и…
И только тут заметила сопровождающего истерящей девицы. Между шкафом и кушеткой, привалившись плечом к стене и сложив руки на груди, стояло Его лордство Дан собственной рогатой персоной.
Момент был эпический. Лекарка таращилась на него, он на нее, и оба они прибывали в ступоре. Надо отдать должное, ведунья первая обрела связь с реальностью. Не слова ни говоря, достала нужную склянку, налив в стаканчик коричневатой жидкости.
— Выпейте, пожалуйста, — протянула она всхлипывающей хаш-эдочке зелье.
— Это не повредит дитя? — с видом великомученицы простонала пациентка.
И посмотрела на лекарку сияющими, словно звезды, полными слез глазами. Ее лицо было прекрасно, как сама красота.
В душе Архи подняла голову черная зависть. Ей так реветь научиться было не дано. У нее от плача моментально распухал нос, а щеки становились вовсе хомячьими. Это сколько же надо тренироваться, чтобы рыдая выглядеть так, будто умылась майской росой?
Но при виде санитарки неземное личико слегка перекосилось. Презрение демонессе шло гораздо меньше слез.
— А никто другой мне лекарство дать не может? — спросила она у лекаря голосом беспомощной, попавшей в беду девочки. — Я так боюсь шаверов! Они мне кажутся такими грязными…
Песах развел руками и улыбнулся. Кончик рта у него заметно дергался.
— Прошу прощения, леди, но другой персонал сейчас занят. Уверяю вас, все работающие в клинике абсолютно стерильны.
Арха кашлянула в кулак. Кажется, доктор действительно переволновался. Стоило бы спросить у него, какую именно стерильность он имел в виду. А то вдруг ведунья о царивших в клинике порядках не знала?
— Пей, Адаша, — негромко приказал подпирающий шкаф демон.
Видимо, у него судьба такая была — приказывать пациентам пить поданное Архой зелье.
— А это точно не повредит малышу? — губки демонессы дрожали.
На стакан она смотрела так, словно ей яду предлагали.
— Нет, вашему малышу это точно не повредит, — уверила ее ведунья.
Девушка глянула удивленно, словно не ожидала, что зверюшка еще и говорить может. Лекарка взгляда не отводила. Наоборот, даже слегка ухмыльнулась. Правда так, чтобы хирург не видел, а к демону она спиной стояла. Что-то в лице золоторожки изменилось. Кажется, намек Архи она поняла, и он демонессе не понравился.
Дело было даже не в том, что беременность ведуньи чувствуют. Им для этого даже к милости Богини взывать не надо. Новая жизнь — она сильная, горит как пламя. И будущая мать словно светится изнутри. А у этой демонессы если и был малыш, то только в планах. Кажется, далеко идущих. В этой клинике таких амбициозных девиц лекарка навидалась.
— Я могу идти? — поинтересовалась она у Песаха.
— Да, конечно, идите-идите…
Имени санитарки он не помнил явно. Но она не стала мучать страдальца — просто вышла. Ему и так досталось. А достанется еще больше. Песаху с демонессочкой еще в существовании беременности рогатого убеждать, а потом изображать трагический выкидыш. Нелегко им, бедным.