Заповедник смерти (сборник)
Шрифт:
Чернобородый упал, как кошка, на ноги, тут же развернулся и наградил преследователей ударами, от которых оба грохнулись на пассажиров по обе стороны прохода. Но из-за двери в салон вышли еще двое крепких парней с пистолетами, и чернобородый сделал то, чего от него никто не ожидал, кроме тех, кто за ним охотился. Он прыгнул к борту самолета там, где стояли столики для настольных игр, и двумя ударами рук... проломил стенку борта! В салоне наступила изумленная тишина, вытянув шеи, пассажиры смотрели на невероятную картину. Лишь вооруженные пистолетами молодчики не были ошеломлены и, вероятно,
Четверо молодых людей: американцы-«фотолюбители» и прибывшие позже – исчезли из салона, прежде чем в дело вмешались вооруженные летчики и агенты безопасности. Беспрепятственно выпрыгнув из самолета, они расселись по машинам, ожидавшим их неподалеку, и растворились в ночи.
Убитый в белом костюме остался лежать в полусотне метров от шасси самолета. Как он туда дополз с дюжиной пуль в спине, никто сказать не мог. Из отъезжающей последней автомашины хлопнул негромкий выстрел – контрольный, как говорят военные. Пуля попала чернобородому в голову: убийцы были аккуратны и дело свое знали.
ПАРАКАС, ПИКАЛЬ
– Душно здесь, – сказал Хонтехос, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.
Его собеседник внимательно посмотрел на профессора: в кабинете было прохладно, на улице стояла прекрасная погода – плюс двенадцать градусов – еще не весна, но уже и не зима, и в открытое окно в кабинет проникал живительный аромат свежего воздуха. Говорили, что известный ученый-параканист Карлос Хонтехос, один из исследователей долины Аймара в Паракасе, заблудился в сельве и проплутал три недели, но капитан полиции Пикаля Доминго Эрнандес слухам не верил по должности. «Интересно, – подумал он, – с чем заявился в полицию профессор? Не для того же, чтобы сказать банальность?»
– Вы правы, – кивнул Хонтехос, – не для того.
Эрнандес изобразил удивление; впрочем, он и в самом деле был удивлен, хотя в телепатию не верил, опять же – по должности.
– И правильно делаете, – снова кивнул Хонтехос. В глазах его сквозь туман тоски мигнули веселые огоньки. – Телепатии не существует. Пока. Хотя эта возможность заложена в человеке. Но я не об этом. До вас дошли слухи, что я много дней бродил в сельве. Вы не поверили и правильно сделали, я не заблудился: меня похитили. С какой целью – долго объяснять, у меня нет времени, за мной охотятся, потому что я ушел от них и теперь являюсь свидетелем. Я понятно выражаюсь?
Эрнандес не сказал ни да, ни нет. Он был флегматиком по натуре, унаследовав не только характер матери, принадлежавшей к племени кечуа, но и способность отца-испанца к логическим построениям. Капитаном полиции Пикаля он стал благодаря именно своим математическим способностям, ровному отношению к товарищам и философскому складу ума. Индейцев – коренное население Паракаса – он не только терпел и не притеснял, пользуясь властью, но и уважал, чем завоевал популярность даже среди воинственных горных племен кечуа и аймара – потомков инков, лично соблюдая три заповеди инков: амасуа, амальюлья, амакелья – не будь вором, не будь лжецом, не будь трусом.
– Я хотел сделать заявление. – Хонтехос замолчал, явно пребывая в затруднении, пожевал губами. – Только прошу не считать меня сумасшедшим и больным, я вполне трезв и здоров. – Профессор усмехнулся. – Даже более чем здоров. Хотите проверить? Мне семьдесят три года, а выгляжу я на восемьдесят, не так ли?
Эрнандес критически оглядел ученого: старик был сух, тонок, лицо пергаментное, в морщинах, единственное богатство – пышная седая шевелюра. Да, возраст читается легко.
Хонтехос улыбнулся, взял со стола капитана массивную бронзовую пепельницу и почти без усилий разломил ее руками на две части. Подал обломки полицейскому.
– Это чтобы придать вес тому, что я хочу сообщить.
Эрнандес, хмыкнув, повертел в руках обломки пепельницы, попробовал пальцем свежий излом и поставил обломки на стол.
– Однако вы фокусник, профессор. Как вы это делаете?
Хонтехос не успел ответить.
Со звоном разлетелось стекло единственного окна кабинета, брызнула кровь, профессора силой удара бросило на второй стол с пишущей машинкой. В затылке его зияла дыра величиной с кулак. Эрнандес упал за свой стол, рванул с пояса пистолет и вдруг увидел, что Хонтехос... встает! Ученый со смертельной раной в затылке медленно оторвался от стола, повернул голову к капитану и отчетливо произнес два слова:
– Сильяр... чаранга...
Вторая разрывная пуля – выстрела капитан снова не услышал, стреляли с улицы из винтовки с оптическим прицелом – попала Хонтехосу в щеку и отбросила к стене.
Эрнандес выстрелил в потолок, и в кабинет вбежали помощник и двое дежурных, остановились на пороге, глядя на представившуюся глазам картину: их шеф выглядывал в окно с пистолетом в руке, а возле забрызганной кровью стены лежал убитый двумя выстрелами в голову профессор истории и археологии Карлос Хонтехос да Сильва.
ШВЕЙЦАРИЯ, БЕРН
Где-то далеко-далеко, на краю света, зазвенели вдруг хрустальные колокольчики. Их звон коснулся слуха, но не умер сразу, а продолжал звучать все тише и тише, пока не стал бесплотной тенью звука...
Кристофер приоткрыл глаза, боясь утонуть в голубизне. Он лежал в траве на вершине холма. Пахло медом и цветами, над лицом, скрывая горизонт, покачивались под ветром стебли пушицы и кинрея, было тепло и солнечно, и не хотелось выползать из пещеры сладкой дремы, в которой витали древние воспоминания о чьих-то добрых и ласковых руках...
Снова зазвучали колокольчики. Шевельнулась Диана. Ее голова лежала на сгибе его локтя.
– По-моему, это вызов, Крис.
– Меня нет, – сказал Кристофер сонным голосом. – Я в отпуске.
Звон повторился, еще раз и еще.
– Какой настырный! – с досадой сказала Диана. – Ответь ему, Крис, он не отстанет. Это наверняка Мак Хелбрайт.
– Надо было послушать совета Корна и уехать, – вздохнул Торвилл. Осторожно высвободил руку и, не вставая, пополз вниз с холма. Диана засмеялась вслед.