Заповедник
Шрифт:
– Сядь, Кирилл, – приказал Кияшов, – совсем рехнулся?! Будешь теперь на девку с кулаками бросаться?!
– А что она всякую чушь мелет?
– Ну и мелет. Тебе-то что? – Евграф Кондратьевич усмехнулся. – От красивых девушек умных речей ждать не приходится. Так что успокойся.
– Сами вы… неумный, – огрызнулась Инна.
– Ишь ты, – удивился Кияшов. – Я ей комплименты делаю, защищаю ее, а она, гляди-ка ты, гадости и мне говорит… Совесть у тебя есть, Лазуренко?
– У меня-то есть, – ответила Инна.
– Вот и помалкивай
– Может быть, хватит ругаться? – жалобно проговорил Сумароков. – У меня уже голова болит.
– Заткнись! – рявкнули Кияшов и Яловега одновременно. Несчастный Коля вскрикнул и замахал на них руками…
Помолчали. Угрюмые стены не слишком располагали и к задушевным беседам, и к ругани.
– Не похоже это на санитарную часть, – проговорил Делакорнов, – больше напоминает тюрьму.
– Здесь я с вами полностью согласен, Антон, – откликнулся Михаил Соломонович. – В санитарной части обычно имеется соответствующее оборудование…
– Ага, ножи, скальпели, пилы, – поддержал доктора Яловега, – руки, ноги отпиливать, грудную клетку и черепушку вскрывать. Нет уж, лучше тут сидеть, чем ждать, пока тебя разделают, как свиную тушку.
– Свинушку? – не расслышал Сумароков. – Это грибы такие – свинушки?
– Свинушка – это ты, – объявил Яловега. – Глухая свинушка, ко всему прочему. Я говорю – разделают, как свиную тушку.
– А-а-а.
– Вот тебе и «а-а-а»!
– Только тут нам сидеть тоже недолго. – Антон вздохнул. – Ретлианцы, скорее всего, тоже захотят нас изучить. Ведь с людьми они прежде не встречались.
– Может, нас всех превратят в ретлианцев, – с надеждой проговорил Яловега, – вон Новицкий вроде бы неплохо устроился. Живет себе и чувствует себя здесь своим…
Послышался мягкий шелест. Створка двери отъехала в сторону. Антон обернулся. В комнату втолкнули двух аурелиан. Дверь за ними закрылась. Вид у хвостатых и так был весьма перепуганный, а при виде сидящих на койках вокруг стола землян они истошно завопили. Один из аурелиан от страха не мог вдохнуть, только открывал в беззвучном крике рот, словно выброшенная на берег рыба. Другой вел себя мужественнее, присел и оскалился, готовый в любой момент броситься в бой. Вот только выставленные в сторону людей лапы заметно дрожали.
Повисла пауза. Никто не говорил ни слова и даже не шевелился. Земляне и аурелиане пялились друг на друга, как завороженные.
– Ничего себе! – прервал затянувшееся молчание Яловега. – Это что ж такое?!
– Не что, а кто, – поправила его Инна и проговорила по-аурелиански:
– Здравствуйте!
– Хм, а мест у нас, между прочим, всего шесть, – проворчал Кияшов. – Что они там себе думают? Хотят напихать полную камеру народу?! Безобразие, честное слово. Даже на Блинке у каждого заключенного свое место.
Тюремная планета Блинк находилась в созвездии Тельца и пользовалась самой дурной славой. Поговаривали, что заключенных там избивают и на свободу выходит лишь каждый третий. Остальные кончали свои дни в тюремных казематах.
– Вы не хирурги, часом? – поинтересовался Яловега.
Аурелиане молчали.
– Хирурги? – повторил механик и сделал несколько красноречивых жестов, изобразив вскрытие.
– Нет! – выдавил один из аурелиан, когда Яловега с самым сумрачным видом вынимал из воображаемой грудной клетки сердечную мышцу. Инопланетяне начали потихоньку приходить в себя, хотя глаза их по-прежнему были расширены от страха.
– А кто такие?
– Кирилл Янушевич, – вмешался Химель, – позвольте, разве так полагается встречать гостей? – Он поправил очки. – Простите нас за этот допрос. И добро пожаловать в наше временное пристанище.
Яловега расхохотался, чем снова поверг аурелиан в ужас:
– Гостей! Ну ты сказанул, Химель! Гостей! Можно подумать, ты здесь хозяин! Да ты такой же пленный таракан, как и они сами.
– Не слышал я прежде о пленных тараканах, – заметил Михаил Соломонович.
– Да о чем ты вообще слышал?! Добро пожаловать, ишь ты! Если уж мы в тюрьме, нужно вести себя жестко. А то эти твари нам на шею сядут и хвосты свои грязные свесят. Ты Джаката вспомни. Гад тот еще! Грязнохвостая обезьяна. И эти такие же, наверное.
– И вовсе у них хвосты не грязные, – неожиданно вступился за аурелиан Кияшов. – Очень даже симпатичные у них хвостики. Длинные, и шерсти как раз в меру…
– Я и забыл – ты же себе тоже хвост хотел отрастить, – хмыкнул Яловега.
– Хвост – это не лишняя пара лап, – не остался в долгу Кияшов. – И не шишка на голове. Ты, как я погляжу, очень хочешь стать ретлианцем. Да только они тебя не хотят. Что-то не спешит твой друг Новицкий делать тебя ретлианцем! Боится конкуренции, должно быть.
– Ничего, – буркнул Яловега, – я еще с вами посчитаюсь… Дайте только время.
– Время – деньги! – меланхолично отозвался Сумароков и тут же заверещал: «Ой, молчу-молчу!», потому что механик занес над ним кулак.
– Ты блокнот заведи и пиши в него, – предложил Кияшов. – Сколько раз с кем посчитаться надо. А то забудешь, чего доброго. И с ума сойдешь от расстройства.
Яловега хмуро оглядел старпома и сообщил:
– А что, идея мне нравится. Только блокнот тут не достанешь.
Аурелиане прислушивались к разговору настороженно, не приближаясь.
– Вы пленники? – спросил Сумароков, тщательно проговаривая аурелианские слова. – Или прислужники ретлианцев?
– А, ладно, – Кияшов поднялся, – оставь их, Коля. Еще познакомимся. Не видишь, что ли, шишек у них нет. Значит, не ретлианцы, а пленники. Такие же, как мы.
Один из аурелиан поднял хвост трубой и заявил гулким басом:
– О да, мы пленники этих ужасных созданий. Мы принимаем ваши приветствия и тоже адресуем вам. «Здравствуйте!»