Запредельность
Шрифт:
Варвара едва успела подняться со стула, как с грохотом захлопнулась входная дверь. Она слегка отодвинула занавеску и увидела соседку, которая, голося и размахивая руками, неуклюже бежала по дороге. Девушка вздохнула, завесила окно и снова села.
– Это что, одна из местных? – с любопытством спросило ее отражение.
– Да, – ответила Варвара. – Подловила все-таки, зараза! Здесь нет никакого личного пространства, все друг у друга как на ладони…
– И что ты будешь делать? – в голосе отражения промелькнуло беспокойство. – Может, вернешься досрочно,
– Не бойся, Лер. Она все равно ничего не поймет. Растрезвонит всем, что я ведьма – так мне это даже на руку: больше материала подкинут для работы. К тому же, какой смысл сейчас срываться с места? Это заявление писать надо, а потом объяснительную… А осталось-то – всего ничего.
– Ну, смотри сама. Только, если что, я и твоего Макса Михалыча на уши подниму, и весь университет. Не нравятся мне эти ваши экспериментальные стажировки. Но ты у нас без пяти минут кандидат наук, так что не буду учить ученую.
– Если случится то самое «что», я тут же с тобой свяжусь, – улыбнулась Варвара.
– А я и так узнаю, – отозвалась Валерия. – Ведь мы, близнецы, чувствуем друг друга не только на расстоянии, но и сквозь время. Ну, до связи, Варяндия, и не вздумай там втюриться в какого-нибудь местного красавчика! Он вполне может оказаться твоим прапрадедушкой в кубе.
– Не вздумаю. Буду предаваться мечтам о Максе Михалыче. До связи.
Варвара выключила компьютер и вернула на экран маскировочную зеркальную поверхность. Потом прошлась по комнатам, осмотрела углы и полки, заглянула во все щели и отыскала холщовый мешочек. Девушка осторожно вытащила его пинцетом, поместила в прозрачный пластиковый пакет, а затем положила в спрятанный в глубине печки дипломат-сейф. Там уже хранилось немало «подарков» от заботливых соседок, аккуратно рассортированных по категориям: «Подклады натуральные (пучки перьев, яйца, травы и др.), «Подклады искусственные бытовые (цыганские иглы, нити, воск)», «Подклады денежные (монеты с кладбища)» – и прочие. Содержимое нового мешочка заняло почетное место среди натуральных.
Теперь можно было приниматься за работу, но перед этим Варвара нагрела на печи воду и хорошенько вымыла голову – так ей всегда думалось легче. И хоть Максим Михайлович, ее научный руководитель, твердил, что нужно как можно старательней сливаться с окружением и мыть волосы желтком и золой, девушка все равно умудрилась провезти с собой свой любимый шампунь. После этого Варвара достала из-под кровати стопку пожелтевшей бумаги (приходилось писать диссертацию вручную, чтобы беречь заряд на компьютере), шариковую ручку в виде гусиного пера и принялась быстро строчить под заголовком «Типичные страхи и суеверия местных деревенских жителей конца XIX – начала ХХ вв.».
В углу стола горела толстая свечка, и только Варвара знала, что на самом деле это искусственный огонек-таймер камеры хронопортации – устройства, которое романтики былых столетий называли машиной времени. В переплетении восковых капель сведущий человек мог бы разглядеть обратный отсчет. Девушка уже давно скашивала туда глаза: конечно, здесь было интересно, но все эти лохани, колодцы, мыши за стеной и, конечно же, ямовидный сортир с лопуховой санитарией…
До окончания стажировки оставалось четыре дня.
ЗОЛОТОЙ
Серый все выходные обрывал телефон, а когда они с Алеком, наконец, встретились в прокуренном баре, то первым делом скомандовал:
– А ну-ка, повернись!
Алек хохотнул и устремил свой взгляд на стойку, где среди дешевого пойла красовалась одинокая бутылка мартини.
Приятель несколько секунд изучал его лицо, потом хлопнул по столу и заключил:
– Черт побери! То, что надо!
– Что еще за новости? – возмутился Алек. – Ты собрался меня женить?
– Не совсем, – ухмыльнулся Серый. – Скорее, хорошо пристроить. Я бы и сам ухватился за такое теплое местечко, но, к несчастью, рожей не вышел.
Он указал на свой нос, давным-давно перебитый в драке.
– Значит, баба.
Алек залпом осушил свой стакан.
– А вот и нет. Мужик.
– Оборзел, что ли? – вскинулся парень, поднимаясь из-за стола. – Иди ты лесом, я в такие игры не играю!
– Да погоди же, – остановил его приятель. – Ты все не так понял. Это старик, ему лет девяносто. Сядь на место, сейчас я все расскажу.
Серый затянулся сигаретой, выпустил облако в потолок и начал:
– Помнишь, в моем доме квартира сдавалась этажом ниже, еще тебе предлагал ее снять? Так вот, недельки три назад туда вселился новый жилец. Хотя, по правде, он уже скорее не-жилец: такой старый, весь сморщенный, с длинной седой бородой. Восточного типа, ну вылитый Хоттабыч или этот, как его, Ходжа Насреддин…
– Господин Насреддин, – чуть слышно пробормотал Алек.
– А? – переспросил Серый. – Чего?
– Детский стишок такой был, помнишь?
Господин Насреддин,
Что ты бродишь один
С длинной тростью своей —
Вечно хмур, нелюдим…
– Вот-вот, – кивнул приятель. – У того тоже есть трость. А еще – тюрбан на голове. Пару раз я с ним сталкивался, даже помогал. Ну, знаешь, то да се: дверь открыть, тумбочку на этаж поднять…
– И? – скучающим тоном спросил Алек.
– И однажды старый пень проговорился, что он нумизмат – то есть монеты собирает. Похвастался своей уникальной коллекцией, какой в целом мире не найдешь. А еще – внимание! – посетовал, что у него нет ни детей, ни внуков. Некому такое богатство оставить, разве что сдать его в музей.
– Так ты решил внучонком заделаться?
В глазах Алека впервые мелькнул интерес.
– Да не я, в том и соль! Старикашка все странно на меня поглядывал, можно сказать, с брезгливостью. А потом как-то обронил, что у меня «неказистый профиль». Я даже обиделся. И только потом до меня дошло! Помнишь, был такой писатель с буквой «О» вместо имени?
– Не помню. Я книги сто лет в руках не держал. Разве что сказки «Тысяча и одной ночи», да и то в младших классах.
– Ну, не важно. У чувака был рассказ, где богатая женщина взяла под свое крылышко бедную сиротку. Никому в жизни не помогала, но эту вдруг начала опекать. Потом оказалось, что мадам просто до жути любила деньги, а у девчонки был профиль точь-в-точь как на серебряном долларе. Схватываешь?