Запрещенная планета
Шрифт:
Среди миллиарда ярко горящих звезд со своими собственными солнечными системами человечество открыло и колонизировало всего незначительную часть. В настоящее время на нескольких тысячах обитаемых планет насчитывалось несколько квадрильонов представителей рода человеческого. Медицинский корабль на этом фоне казался самым незначительным из того, что создало человечество.
Корабль мог путешествовать между звездными системами, даже группами звезд, но ему было не под силу пересечь этот “континент” солнечных систем, на котором жили люди. Полет медицинского корабля
На второй день полета Кальхаун напряженно и в то же время немного против воли работал в небольшой бортовой биолаборатории. Мэрил молчаливо и задумчиво наблюдала за ним. Мургатройд почти все время спал, аккуратно обернув свой хвост вокруг мордочки.
В конце дня Кальхаун завершил выполнение работы. Теперь он располагал шестью-семью кубиками прозрачной жидкости, которая явилась результатом выращивания баккультуры. После микроскопического анализа и окончательной фильтрации он получил новую культуру. Кальхаун посмотрел на часы и подсчитал время.
– Лучше подождать до завтра, - сказал он и поместил полученный образец в камеру с тщательно отрегулированной температурой.
– Что это?
– спросила Мэрил.
– Для чего предназначено?
– Это часть той работы, которую я делаю, - ответил Кальхаун. И тут же перевел разговор на другую тему: - Как насчет музыки?
Девушка была удивлена. Он взял инструмент и вставил микроленту. Сел и приготовился слушать. Заиграла музыка, которую она никогда не слышала. Это было одно из средств, призванных скрасить полную изоляцию и монотонность межпланетных полетов.
Чтобы эффект воздействия был сильным, Кальхаун старался как можно реже прибегать к этому средству.
Всякое частое отпущение грехов в конце концов превращается в привычку, уже не давая того особого удовольствия. Но если вдруг совсем лишиться этого, возникнет напряженность. Именно поэтому Кальхаун неделями не прибегал к этому способу релаксации для того, чтобы музыка была желанным и ожидаемым событием.
Когда после трепетных симфоний Кун Го он включил спокойные мелодии школы композиторов Периферии, Мэрил смотрела на него другими глазами.
– Думаю, сейчас я знаю, почему вы все делаете не так, как другие, - медленно сказала она.
– Например, как вы относитесь ко мне. Ваш образ жизни дает вам то, чего другие добиваются не всегда подходящими способами. Они пытаются своей работой подпитывать свое тщеславие, оправдывать гордыню, придавать себе значение. Вы же, напротив, всю свою душу вкладываете в работу.
Кальхаун задумался.
– Повседневная жизнь на медицинском корабле задумана таким образом, чтобы поддерживать хорошее душевное здоровье экипажа. И это дает хорошие результаты. Удовлетворяет все мои интеллектуальные аппетиты. Но есть инстинкты…
Девушка напряглась, и Кальхаун не закончил фразу.
– А как вы справляетесь с этими инстинктами, если ни музыка, ни работа не могут их заглушить?
Кальхаун сухо ответил:
– Я их беспощадно подавляю. Нет другого выхода.
Он поднялся, давая понять, что ей пора идти спать. Девушка так и поступила.
На следующий день, после завтрака, он извлек из камеры полученный с таким трудом образец.
– Посмотрим, что нам это даст, - сказал он.
– В случае заражения у нас под рукой Мургатройд. Пока он находится на борту и нас двое, мы в полнейшей безопасности.
Мэрил напряженно наблюдала, как он делал себе внутримышечную инъекцию в полкубика полученной жидкости.
– Для чего вы это сделали? Что это даст?
– Поживем - увидим. Вы и я - идеальные подопытные морские свинки. Если я вас заражу, значит, это инфекция.
Она смотрела на него, ничего не понимая.
Кальхаун измерил себе температуру. Затем собрал все бумаги, имевшие отношение к каждой из планет, которые Медицинская службы должна проверить. Вельд была в их числе. Дейра отсутствовала. Но врач, сотрудник Медицинской службы, обладал полной свободой действий, даже когда осуществлял обычную инспекционную проверку. А когда речь шла о последствиях халатного отношения к служебным обязанностям, этих полномочий было еще больше. Кальхаун отложил в сторону папки с документацией.
Через два часа он вновь измерил температуру и остался доволен. Затем сделал запись в бортовом журнале. Через два часа он начал испытывать жажду и, казалось, остался доволен еще больше.
Вновь что-то записал в бортовом журнале и очень спокойно взял из собственной вены небольшое количество крови. Затем позвал Мургатройда и проделал над ним простую операцию, которую тормаль очень спокойно и дружелюбно выдержал. Кальхаун отложил в сторону все оборудование и увидел, что Мэрил шокирована увиденным.
– Ему не больно, - объяснил он.
– Сразу после рождения ему сделали нечувствительными нервные окончания на небольшом участке кожи на боку. С ним все в порядке. Именно для этого он находится на борту!
– Но он ведь ваш друг!
– возмущенно крикнула Мэрил.
Тормаль, несмотря на свои небольшие размеры и покрывающую его шерсть, быстро приобрел многие человеческие привычки, как животное, которое постоянно живет с людьми. Кальхаун с любовью посмотрел на него.
– Мургатройд - мой помощник. Я его не прошу о том, что могу сделать сам. Но мы оба принадлежим к Медицинской службе. И я делаю для него то, что он сам для себя не может сделать. Например, кофе.
Мургатройд, услышав знакомое слово, сразу же пискнул: “Чи!”
– Согласен, - сказал Кальхаун, - сейчас попьем.
Он приготовил кофе. Мургатройд потягивал его из маленькой чашки, сделанной специально для его маленьких лапок. Затем почесал бок, откуда были удалены болевые нервные окончания. Он испытывал зуд, но выглядел абсолютно довольным. Он всегда был счастлив, когда находился рядом с Кальхауном.
Прошел еще один час. Мургатройд забрался Кальхауну на грудь и решил там поспать. Кальхаун побеспокоил его только раз, чтобы вытащить из кармана какой-то инструмент. Пока зверек спал, он внимательно прослушал его сердце.