Запретная механика любви
Шрифт:
Виски начали ныть. Незнакомец поймал взгляд Анны и вздохнул так, будто его сочувствие было искренним.
— Здесь все документы, которые подтверждают ваши права, — негромко произнес он. — Ничего больше делать не нужно, ваше вступление в наследство состоялось. Вы можете ехать домой, госпожа Кло.
Домой. В особняк, в котором она выросла, в котором убили ее отца. Гейба Коннора больше нет, Джона тоже — а она осталась. Как быстро примчатся первые сваты к завидной невесте?
— Могу ехать домой, — повторила Анна. Ящик с Джоном пронесли в сторону вокзала, и Дерек окончательно затерялся
Всю дорогу от Шонго до столицы Дерек пытался вывести ее на беседу. Анна видела, что ему нужно услышать от нее хоть слово, но все слова, которые она могла бы сказать, скомкались в горле так, что она сомневалась, что сумеет заговорить хоть когда-нибудь. За окнами пролетали заснеженные леса, поля и бесчисленные городки и поселки, утонувшие в зиме, Джона везли в ящике в соседнем вагоне, и Анна не могла произнести ни слова.
— Да, госпожа Кло, можете, — кивнул незнакомец и едва уловимо улыбнулся. — Экипаж вас уже ждет.
Через полчаса экипаж остановился возле знакомых ворот, из которых совсем недавно Анна выбегала, словно преступница. Кажется, с тех пор прошла целая жизнь… Спустившись на землю, Анна пошла к дому по расчищенной от снега дорожке — здесь, в саду перед домом все было, как всегда зимой. Деревья склоняли ветви от снежной тяжести, статуи примерили шапки и шубы из белого меха, воздух пах морозом, яблоками и чем-то неуловимым, что бывает только в детстве. Когда Анна поднялась по ступенькам, то дверь отворилась, и она услышала голос Майзона, дворецкого, который начал работу еще при старом Брэдфорде Конноре:
— Добро пожаловать домой, миледи!
Анна вошла в дом — слуги выстроились, чтобы встретить ее, новую хозяйку. В просторной гостиной все было, как всегда, словно и не было всех этих дней, переполненных тоской, потерями и болью. На мебели ни пылинки, рамы картин начищены до блеска, алый ковер покрывает ступени лестницы на второй этаж, все так и сверкает роскошью — дом ждал ее, и Анна вернулась. Она мечтала о возвращении, но и подумать не могла, что ей будет настолько тоскливо и горько.
— Здравствуйте, — сказала она, и слуги поклонились. — Обед уже готов?
Анна понятия не имела, о чем спросить, и слова об обеде будто бы сами по себе сорвались с ее губ. Да, надо жить дальше, и почему бы не пообедать?
— Да, миледи. Куриный суп с сыром, пастуший пирог и говядина с грибами, — ответил Майзон. — Прикажете подавать?
Он держался с поистине королевским достоинством, понимая, что очень скоро отойдет на второй план, утратив ту власть, которую имел в этом доме. Там, где юная леди живет одна, нужна домоправительница, а не дворецкий, таков порядок. Анна кивнула.
— Да, подавайте. Моя комната..?
— Там же, где была, миледи, — с готовностью откликнулась Ринна, старшая служанка. — Господин Итан приказал сделать в ней гостевую и выбросить ваши вещи, но мы все вернули на место.
Ловко же добрый дядюшка Итан взялся за дело! Анна невольно усмехнулась: как сильно он хотел почувствовать себя настоящим хозяином этого дома, что истребил все, что могло
Или это сама Анна сделалась другой?
Ее комната теперь выглядела по-другому. Слуги, конечно, вернули почти все из того, что поспешил выкинуть Итан Коннор, но теперь комната, в которой Анна жила с детства, казалась декорациями к спектаклю. Она заглянула в ящики стола — все ее тетради с дневниковыми записями были на месте, но их брали в руки и читали то, что там написано. Задвинув ящики, Анна прошла к шкафу с одеждой — вот знакомые платья, вот белье на полках, наконец-то можно одеться не по-походному, в то, что успела схватить, убегая из дома, а нарядно, старательно выбрав то, что нравится.
“Ничего мне не нравится. Ничего я не хочу”, — устало подумала Анна. Вынула из шкафа первое, что попалось под руку — панталоны и сорочку из тонкого батиста, богато украшенные кружевом и вышивкой, она взяла вешалку с сиреневым платьем, которое выглядело достаточно торжественно и строго и решила, что бросит в печь ту одежду, в которой провела все дни своих скитаний.
Избавиться, забыть и никогда не вспоминать.
Дерек приехал в Фиссен поздним вечером и прямо на вокзале уловил растрепанную нить магии ведьмы в общих энергетических потоках городка. Он постоял под фонарем, глядя, как разносчица горячих бутербродов, пирожков и картофеля с мясной подливой волочет металлические короба со своим лакомым товаром к вагонам третьего класса, из которых уже выглядывают голодные путешественники, а потом неспешно побрел мимо здания вокзала по улице, которая здесь, похоже, была главной.
Скоро наступит новый год. Дерек решил, что встретит его уже в квартире в Карнабере — и пусть начнется новая жизнь. Каждую дверь в Фиссене украшал венок из еловых ветвей, перевитых синими лентами, в воздухе плыл аромат пирога с яблоками и изюмом, кругом было не протолкнуться от гуляющих горожан. Дерек шел, забросив рюкзак с пожитками за спину, и нить ведьмы вела его, с каждым мгновением делаясь толще и крепче. Вот от нее отделилось волокно, утекло к круглой вывеске “У святого Хорхе и дракона” — святой с драконом обнимались, поднимая кружки с пивом. Хозяином паба был Никлас Шу — судя по тому, что было написано в документах, которые Дереку выдал господин Гверц, Магда Хонивер лечила его жену от опухоли, и сперва лечение пошло на лад, но потом женщина умерла. Во время вскрытия из ее лона выползла змея и едва не укусила доктора, который проводил экспертизу.
В пабе подавали не только три вида пива, но и вполне приличную еду. Дерек заказал кружку пива и большую мясную тарелку и, устроившись у камина, вытянул ноги и скользнул по заведению оценивающим заклинанием. Нить Магды Хонивер здесь была такой отчетливой, что в носу начинало щипать — она убегала по лестнице на второй этаж, туда, где были жилые комнаты. Ведьма была здесь регулярной посетительницей.
Но ее нить не была гнилой. В Магде Хонивер не было зла, и это не вязалось со змеями в утробе.