Запретная правда о Великой Отечественной. Нет блага на войне!

Солонин Марк Семенович

Из донесений разведки (не только не занижавшей, а даже завышавшей численность войск противника у западной границы!) высшее военно-политическое руководство СССР, т. е. «коллективный Сталин», сделали абсолютно логичный вывод — сосредоточение ударной группировки вермахта пока еще не закончено; Сталин не мог поверить в то, что такими МАЛЫМИ СИЛАМИ Гитлер рискнет напасть на могучий Советский Союз. Сталин не мог поверить в то, что Гитлер оценивает «несокрушимую и легендарную» Красную Армию ниже, чем армию 40-миллионной Франции (для вторжения в которую немецкое командование выделило 136 дивизий). Сталин гордился своей логикой и рассуждал в данном случае вполне здраво — немцам потребуется еще несколько недель для завершения сосредоточения войск. А это означало, что у Красной Армии остается шанс начать войну сокрушительным внезапным ударом по противнику.

Сталин действительно «гнал от себя всякую мысль» — но не мысль о войне (ни о чем другом он уже и не думал), а о том, что Гитлер в самый последний момент сумеет опередить его. Поэтому после долгих и, можно предположить, мучительных раздумий, после многократных совещаний с военным руководством (в июне 41-го Жуков и Тимошенко были в кабинете Сталина семь раз: 3, 6,7,9,11,18,21-го числа — причем в иные дни военные приходили к Сталину дважды, и обсуждение затягивалось на четыре часа) решено было еще раз изменить срок начала операции в сторону приближения. Вероятно, предполагалось начать боевые действия в последних числах июня 1941 г. В рамках этого плана (условно назовем его «план № 4») днем начала открытой мобилизации был установлен понедельник, 23 июня 1941 г.

Решение о начале открытой всеобщей мобилизации в понедельник было вполне логичным. В Советском Союзе центром жизни было рабочее место. Завод.

Именно там концентрировался «призывной контингент», именно там утром 23 июня 1941 г. должны были состояться «стихийные митинги» трудящихся, на которых будет объявлен заранее подготовленный Указ Президиума ВС СССР об объявлении мобилизации. Именно потому, что текст Указа готовился заранее, в нем и не было ни малейших упоминаний о гитлеровском вторжении и фактически начавшейся войне.

Но товарищ Сталин был мудр, и он понимал, что одного только Указа Президиума будет мало. Особенно после того, как на протяжении двух лет сталинская пропаганда объясняла трудящимся, что призывать к «войне за уничтожение гитлеризма, прикрываемой фальшивым флагом борьбы за демократию» (речь В. Молотова на сессии Верховного Совета СССР от 31 октября 1939 г.), могут только враги народа, подлые наймиты англо-американских поджигателей войны. Разумеется, Сталин ни на секунду не усомнился в покорности воспитанного им народа, но одной покорности для такого дела, которое он замыслил, было недостаточно. Нужна была «ярость благородная», сжигающая сердца. Проще говоря, нужно было организовать и провести крупномасштабную кровавую провокацию.

В качестве конкретного содержания такой провокации была избрана инсценировка бомбового удара немецкой авиации по советскому городу (городам). Предшествующий дню начала мобилизации воскресный день 22 июня 1941 г. как нельзя лучше подходил для осуществления задуманного. Для получения максимально возможного числа жертв среди мирного населения бомбардировка днем в воскресенье была оптимальным вариантом: теплый солнечный выходной день, люди отоспались после тяжелой трудовой недели и вышли на улицы, в сады и скверы, погулять с детьми… Технические возможности для инсценировки были: еще в 40-м году в Германии были закуплены два бомбардировщика «Дорнье»-215, два «Юнкерса»-88 и пять многоцелевых Me-110, не говоря уже о том, что на высоте в 5–6 км никто, кроме специалистов высшей квалификации, и не распознал бы силуэты самолетов.

У товарища Сталина были твердые представления о том, в каких именно формах должна проявляться «неизменно миролюбивая внешняя политика» Советского Союза. Эти представления он с неумолимой настойчивостью «терминатора» проводил в жизнь. Все должно было быть «правильно». Советский Союз не мог напасть на Финляндию. Красная Армия должна была пресечь провокации белофинской военщины, которая предательски обстреляла советскую территорию в районе поселка Майнила. В июне 41-го предстояло начать войну неизмеримо большего масштаба, соответственно, и очередная «предвоенная провокация» должна была быть гораздо более заметной и кровопролитной.

Чрезвычайно важно отметить, что событие, которое могло быть первой составной частью Большой Провокации, состоялось в реальности. Это не гипотеза. Это факт. 13 июня 1941 г. было составлено и 14 июня опубликовано знаменитое Сообщение ТАСС.

Да-да, то самое:

«…ТАСС заявляет, что, по данным СССР, Германия так лее неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы… СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными…».

Десятки лет историки всего мира удивляются, сокрушаются, возмущаются «роковым самообманом» товарища Сталина. Как он мог поверить в то, что коварный враг «неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении», — с ритуальным заламыванием рук вопрошали тысячи журналистов и публицистов. Наверное, именно так дикарь из племени Мумбу-Юмбу разглядывает случайно попавшую ему в руки половинку от ножниц. «Что это? Шило? Какое-то неудобное, широкое… Ножик? Зачем тогда кольцо на ручке, да и заточен этот «ножик» как-то странно…». И только приложив вторую половинку и завинтив необходимый винтик посередине, мы получим ножницы — одно из выдающихся изобретений человечества.

Успокоительное Заявление ТАСС перестает казаться полным бредом, лишь только мы подумаем о том, что оно могло быть первым действием кровавого «спектакля». За этим, первым, этапом должен был неизбежно последовать второй: инсценировка бомбардировки немецкими самолетами советских городов. В ответ на миролюбивейшее заявление ТАСС — бомбы в солнечный воскресный день. Вероломное и подлое убийство мирных советских граждан. Трупы убитых женщин и детей на залитой кровью зелени парков и скверов. Белоснежный голубь мира — с одной стороны, черные вороны — с другой. И вот только после всего этого — всеобщая мобилизация. «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!»

Грубо? Излишне нарочито? Да, но именно такой «фасон и покрой» любил товарищ Сталин. Грубо, нелепо, неряшливо «сшитые» провокации. В ходе открытых «московских процессов» 36-го года обвиняемые признавались в тайных встречах с давно умершими людьми, каковые «встречи» якобы происходили в давно снесенных гостиницах. Главой «народного правительства демократической Финляндии» был объявлен секретарь Исполкома Коминтерна, член ЦК ВКП(б) «господин Куусинен», безвылазно живущий в Москве с 1918 г. «Ювелирная точность бегемота», как назвал это А. Солженицын.