Запретная страсть
Шрифт:
От Брэндона таких джентльменских манер ожидать не приходилось.
– Домой? В Сан-Франциско? Зачем?
Слова вылетали, как серия быстрых коротких ударов боксера, стремящегося измотать противника.
– Я хотела увидеть отца.
– Так поздно? Мне сказали, что была страшная гроза.
– Я беспокоилась о нем, – объяснила Келси, выбирая из болота правды самые твердые кочки. Сюда не ступить. И сюда тоже. А вот сюда – попробуем, здесь безопаснее. – У него… знаешь, у него частенько бывают неприятности. Он пьет, увлекается бегами. Я пыталась дозвониться до него, но никто не
Это по крайней мере похоже на правду. Она слышала, как задрожал ее голос во время последних фраз… Разрыв с Дугласом означал, что я бросаю отца на произвол судьбы. До сих пор его спасал только этот скользкий утес, но какой ценой!
– Дуглас знал, куда мы едем? Он знал – почему?
– Нет, – проговорила она, все еще цепляясь за правду, хотя у нее взмокли ладони и учащенно забилось сердце. – Нет, я не сказала ему, что уезжаю.
– Так что же он подумал, Келси, когда увидел, что мы уезжаем вместе? – безжалостно наступал Брэндон.
– Не знаю, – тихо ответила она, уверенная, что Брэндон воспримет это как ложь. Ну нет, в принципе это не ложь. Я и правда не знала!
– Ладно, а что, по-твоему, он мог подумать?
Не дождавшись ответа, Брэндон чертыхнулся и сделал два шага по направлению к ней, совсем забыв о больной ноге. Но тут же вынужден был остановиться и снова отступил к подоконнику.
– Что же он, черт побери, мог подумать? – еще жестче продолжил Брэндон. – Что я, что ты и я… – он запнулся, как будто невыносимо было договорить эту фразу до конца. – А потом он разбился. Черт возьми, мой брат умер, думая, что я… что ты и я…
Он подавленно умолк. Келси смотрела на него и чувствовала, как у нее леденеет сердце. Доктор Джеймс прав, Брэндон не должен знать правды. Если я скажу ему сейчас, как далеко зашло наше предательство, он не поверит. А если и поверит, то чувство вины станет для него невыносимым. Впрочем, если я скажу ему правду о своей помолвке с Дугласом и о самом Дугласе…
Хватаясь за соломинку надежды и не раздумывая долго, она заговорила:
– Брэндон, мои отношения с Дугласом не были… Как бы это сказать… Это не было обычной помолвкой. Он знал, что я не люблю его.
– Все знали, что ты его не любишь, – возразил Брэндон. – Ты никудышная актриса. Бедняга, он, наверное, с ума сходил по тебе, если готов был заплатить такую цену.
В голосе Брэндона было столько горечи, что у Келси чуть не подогнулись колени. Чтобы сохранить равновесие, она схватилась за край туалетного столика.
– И он тоже не любил меня, Брэндон. Нисколько.
– Не любил тебя? – расхохотался Брэндон, скорее презрительно, чем весело. – Ты что, думаешь, я не слышал, как он умолял, стоя у тебя под дверью? Да от этого растаял бы даже камень.
Во рту у нее пересохло, как на горячем противне. Его хлеставшие безжалостно слова совсем обескровили Келси. Но все равно нужно было попробовать в последний раз.
– Это не была любовь. Может быть, похоть. Но, думаю, это в какой-то степени связано с властолюбием, что, конечно, не совсем нормально…
– Заткнись!
На этот раз слепота не остановила его. Как снаряд, выпущенный в противника, он стремительно шагнул к ней.
– Думаешь, Дугласа нет в живых и можно городить что угодно? Врать напропалую? Я знаю своего брата. И если он не был «нормальным» по отношению к тебе, удивляться не приходится. Да и кто на его месте мог бы остаться нормальным? Ты в песок источила его сердце!
Непонятно как, но он сразу нашел ее руку и сжал стальными пальцами.
– Чтобы ты больше не смела произносить при мне имени Дугласа. Никогда, ясно?
Она не знала, откуда у нее взялись силы открыть рот. Она слышала, как механически и бесцветно прозвучал ее голос:
– Ты хочешь, чтобы я уехала отсюда?
Ему хотелось сказать «да», она поняла это по жесткой складке у его губ, сердитому биению жилки на скулах. О том же говорили и пальцы, глубоко впившиеся в ее руку.
Но он не позволил себе произнести этого вслух.
– Нет, – наконец сказал он после долгого колебания. – Во многом еще нужно разобраться, черт бы его побрал, а я не в состоянии со всем этим справиться. К тому же тебе еще предстоит завершить сделку с Фарнхэмом.
– Это может сделать кто-нибудь другой, – холодно возразила она. – Любой сотрудник вполне может меня заменить.
– Нет, – повторил он, хотя видно было, как ему трудно признаваться, что она ему нужна. – Фарнхэм без ума от тебя. Дуглас рассказывал, как ты управляешься с ним, старик буквально ест из твоих рук. – Он передернул ртом, как будто ему было противно говорить об этом. – Кто знает: покормишь его несколько раз – глядишь, и будет у тебя еще один богатый жених.
Келси попыталась высвободиться. Как он смеет так разговаривать? От того Брэндона, о котором она мечтала, не осталось и следа, как будто он, а не его брат упал со скалы.
– А если у меня нет желания оставаться? – гордо проговорила она.
– Ты все равно останешься, по крайней мере до подписания контракта с Фарнхэмом. Уж это ты должна сделать. А кроме того, Джинни тебя обожает, и ты должна помочь ей свыкнуться с мыслью, что уедешь. Я не хочу еще раз причинить ей боль.
Что на это ответишь? – размышляла Келси. Он совершенно прав. Джинни и без того много пережила. А главное – мне и самой не хочется уезжать. Во всяком случае, пока остается надежда, что к Брэндону вернется память. Правда, он сказал, что я могу остаться только до подписания контракта с Фарнхэмом. Но если следующая встреча пройдет хорошо, переговоры займут несколько дней, самое большее – неделю. А доктор Джеймс предупреждал, что больным амнезией требуется иногда несколько месяцев, чтобы к ним вернулась память, если она вообще вернется…
– Значит, ты остаешься, – заключил Брэндон, отпустив наконец ее руку и легонько подтолкнув к двери. – Запомни, – добавил он, – не смей при мне произносить имя моего брата.
По иронии судьбы имя Дугласа произнес при нем совершенно незнакомый человек.
На следующий день в десять утра Брэндон сидел в кабинете Дугласа и размышлял, каким образом можно разобраться в делах фирмы, не просмотрев бухгалтерские книги и не познакомившись с планами и чертежами. Он был настолько беспомощен, что двумя руками не мог найти карандаш на столе.