Запретная территория
Шрифт:
– Мужики, а вас за что взяли? – поинтересовался я.
– Мы братья Семеновы. Не слышал разве? – помятый сиделец придвинулся поближе.
– Не слышал…
– Не местный что-ли? Не губернский?
– Послушай,– я показал на портрет в золотистой рамке,– кто этот деятель?
Сиделец удивленно приоткрыл слегка узковатые хитрые глазенки:
– Ты что, парень, дураком решил прикинуться? Это российский император Александр Миловатов.
Опа! Вот это поворот…
Я, в принципе, уже догадался, что мы попали в иную реальность. Понял это сразу, как только мы вышли с территории завода на городскую улицу. Не знаю почему Саня еще до сих не въехал…
Никакие бутафорские декорации и никакие даже профессиональные актеры не смогли бы настолько естественно изобразить иную реальность. Мы попали в другую Россию. Возможно, история здесь развивалась совершенно другим путем. Отсюда и эти странности – артель, жандармы, столица Санкт-Петербург, а тут еще и император всея Руси… Александр Миловатов.
Я никогда не был сторонником теории заговоров, почти не верил в экстрасенсов, магию, и чудеса. Но твердо знал, что иногда в жизни все же случаются мистические явления. Несколько раз я слышал об этом, и однажды даже оказался свидетелем очень странного случая.
Это произошло, когда я служил в воинской части под Калугой. Наше подразделение находилось в десяти километрах от небольшого городка Халино. Солдат совсем не страшило это расстояние и то, что дорога вела через дремучий лес. По выходным отличившиеся на службе бойцы брали увольнительные и бегали в городок на дискотеку, пощупать местных девчонок, а если повезет, трахнуть в кустах какую-нибудь молодую пьяненькую телочку.
В один августовский вечерок мой сослуживец Дима Гришин ушел в увольнение. Он изрядно принял на грудь на дискотеке, а возвращаясь в часть, малость заплутал в лесу и не явился вовремя. Майор Дерябин, дежурный по части, поднял тревогу в полночь и отправил две батареи прочесывать лес и искать залетчика. Мы нашли Димку в трех километрах от воинской части, совсем недалеко от дороги. Он сидел под старым деревом, бледный как мел, и с безумным опустошенным взглядом.
Позже Дима рассказал, что встретил на дороге огромных трехметровых людей, с длинными конечностями и маленькими головами, они сильно ругались, и твердили, что он вообще не должен был их встретить.
После того случая мы начали замечать, что Гришин стал вести себя довольно странно. Иногда он что-то бормотал, смеялся, а однажды в карауле выпустил почти целый магазин в белый пакет, зависший на колючей проволоке на заборе. Диму перестали пускать в караул, и не назначали в наряд дневальным, не доверяя ему даже штык-нож. Но вскоре с Гришиным проявилась еще одна странность. Парнишка начал быстро стареть. За два месяца он полностью поседел, осунулся и сморщился, из цветущего девятнадцатилетнего паренька превратился в сорокалетнего мужика. Дима уже почти ни с кем не разговаривал, и часто уединялся на скамейке за спортплощадкой.
Пару раз Димку посылали в окружной госпиталь, но военные врачи обследовали его и только разводили руками. Никаких отклонений не наблюдалось, а парнишка день за днем продолжал быстро стареть. За месяц до дембеля Гришина все же комиссовали от греха подальше, и про его дальнейшую судьбу я больше ничего не знал. Но этот мистический случай потряс всех бойцов нашей воинской части до глубины души. Парни даже на время перестали брать увольнительные и бегать в город на дискотеку.
Еще про один мистический случай мне рассказывал дед Степан, когда я учился в шестом классе. Он работал сторожем на ферме, на краю села, и однажды ночью услышал странный шорох возле дальних складов. Ружья у деда не было, тогда он на всякий случай взял тяжелый кусок трубы и направился к складам. Из-за угла склада, прямо на него из темноты вышел молодой небритый солдат. Дед опешил, узнав на парне старую форму, времен Великой Отечественной войны.
– Старик, немцы в деревне есть? – тихо спросил солдат.
– Какие немцы? – удивился дед.– Война уже пятьдесят пять лет как закончилась…
Парнишка печально покачал головой, заскрежетал зубами, и отошел к кирпичной стене. Там он приподнял лежащего на траве бойца, с перевязанной головой, и взвалив на плечи, потащил в сторону леса.
Дед на всякий случай не рассказывал эту историю никому, кроме меня. И я твердо знал, что это не могло быть выдумкой или галлюцинациями, вызванными алкоголем или наркотиками. В то время дед Степан не пил уже больше пяти лет, а к наркотикам и вовсе никогда в жизни не прикасался…
Погрузившись в свои думки, я даже не заметил, как из комнаты вышел штабс-капитан.
Растрепанный сиделец осторожно толкнул меня по плечу:
– Слышишь, браток, когти рвать надо. Расстреляют они и нас, и вас до кучи.
– Как бежать, когда даже руки связаны? – покачал я головой.– Да и не зачем нам бежать… скоро во всем разберутся.
– Идиот…– пробормотал второй узник, приподняв голову.– Со шпионами у них разговор короткий.
Широко открыв двери, в комнату вошел штабс-капитан, следом офицер Карпухин завел Саню. Правый глаз у друга заплыл, а из распухшей губы сочилась кровь. Кол что-то тихо бормотал, но уже не пытался язвить и шутить.
– В клетку его? – пробурчал Карпухин.
Штабс-капитан покачал головой:
– Сейчас Самохвалов придет, пусть сам и решает.
– Я вам ебальники порасшибаю…– пробурчал Кол,– наручники снимите, уроды!
– Я его еле забрал у Мясоедова,– усмехнулся черноусый Карпухин.– У него с этими лазутчиками разговор короткий.
– Так ни в чем и не признался? – хмыкнул штабс-капитан.
– Молчал как глухонемой. Но хотя бы хамить перестал.
В комнату медленно вошел высокий худой военный в очках, с золотистыми эполетами на кителе, сзади его сопровождали двое крепких молодых жандармов. Один рыжий как морковка, а второй с лихим казачьим чубом, торчащим из-под черной папахи. Очкарик-военный немного прихрамывал, смешно вытягивая вперед ногу. Его жидкие темно-русые волосы едва закрывали проплешину на маленькой голове, но несмотря на несуразный вид, я сразу догадался, что этот тип у них самый старший в участке.
– Господин полковник. Вот эти субъекты,– кивнул штабс-капитан на меня и Саню.– Дактилоскопия ничего не показала. Нет их пальчиков в базе. При задержанных найдены китайские сотовые телефоны, неизвестная валюта и поддельные документы.
– Расстрелять вместе с братьями Семеновыми. Немедленно,– тихо сказал очкарик и быстро вышел. Дюжие хлопчики, пришедшие вместе с ним, остались топтаться возле двери. Наверняка задержались по нашу душу.
Меня и двух узников вывели из клетки. Нашу компанию быстро провели через заднюю дверь здания и во внутреннем дворе посадили в настоящий автозак. В кабину рядом с водителем подсел странный дедок в кепке и с бородкой клинышком, увидев его коричневый саквояж с наклейкой красного креста, я догадался, что это доктор. В передней отсек будки, за сетчатой перегородкой, сели дюжие молодцы – Рыжий и Чубатый, а следом двое чернобородых, которых мы встретили возле входа в участок. В руках они держали «калаши».
Саня Кол недовольно пробурчал:
– Олег, представляешь, эта сука в кабинете стала меня натурально прессовать. Низенький такой толстячок, а бьет с размаха, со всей силы… Блядь, если потом его встречу – ебало расшибу.
– Саня…– тихо прошептал я,– нас же реально на расстрел везут. У бородатых автоматы, если что – их нужно попытаться вырубить первыми. У тех двоих пистолеты, но они хоть и крепкие с виду – думаю, обычные валухи…
– Хуйня это все, Олег. Разводилово. Беспредел в участке я еще могу понять. Но на мочилово они точно не пойдут.