Запретное целительство. Сеньорита Смерть

Сотер Таис

Но беспомощностью своей целительницы маг воспользоваться не мог. Не тормошить же её сейчас, крича, что ему для здоровья срочно нужно кого-нибудь поцеловать, и только она его может спасти? Конечно, это вполне в его духе, но почему-то казалось, что будет не весело, а больно. Пусть не сейчас, а на следующем лечении.

Еще и оздоровительную клизму пропишут. Знает он этих... медиков.

Дверь, не в коридор, а в гостиную, приоткрылась, впуская в полутемную, закрытую шторами спальню свет. Но стоял там не слуга, а мальчишка в пижаме.

Ребенок открыл было рот,

и Рихтер поспешно приложил палец к губам, призывая к тишине, а затем красноречиво указал на Ренату. Лучиано нахмурился, и преодолевая свою столь очевидную неприязнь к повелителю стихий, подошёл к своей тетке.

– Она устала, – шепнул грейдорец. – сейчас придет служанка, и позаботится о ней. А ты иди спать. Поздно уже. Девятый час.

Пусть сам он отправлялся на боковую глубоко за полночь, детям наверняка такое не полагалось. Но видимо, его авторитет для мальца был не очевиден. Напротив, Лучиано еще сильнее скривился, и невежливо указал на дверь. Дескать, это ты уходи.

– Не командуй тут! – тихо возмутился Рихтер.

– Ты не к-командуй! – дерзко сказал малец.

Он ему еще и грубит?! А ведь казался таким тихоней!

– Дети слушаются взрослых!

– Ха!

Так, все доводы как-то резко кончились. Ну то есть он много что мог сказать, но во-первых, его не поймут в силу возраста, а во-вторых, невоспитанный поросенок мог использовать свое самое ужасное оружие, и расплакаться. И тогда объясняй не объясняй, а придурком, обидевшим ребенка, все равно останешься.

К счастью, Рената наконец очнулась. Малец тут же кинулся в объятия тетки, победно посмотрев на повелителя стихий. Нет, если он серьезно собирается с ним тягаться, то пусть пеняет на себя. У Рихтера тоже была куча грязных методов про запас.

– Где это я? – хрипловато спросила целительница.

– У себя в спальне, Рената. Простите, но я не знал, что еще делать. Скоро вам принесут горячий чай, и я уйду.

Улыбка целительницы была искренней.

– Спасибо за заботу. Раз уж вы здесь, то достаньте лекарство из того саквояжа на комоде. Скляночку с желтой ленточкой. Лучи, принеси стакан воды. В гостиной стоял графин.

Лермийка накапала себе эликсира, и выпила залпом.

– Ну вот. Теперь никаких обмороков, хотя с нашей сегодняшней прогулкой все же придется повременить, Корбин.

Ого! Мало того, что назвали по имени, так еще и пообещали выгулять. Если бы у Рихтера был хвост, то он бы им сейчас вилял как бешеный. Его даже как-то самого настораживала такая реакция. Обычно от женского внимания он так не плыл, даже если девица ему нравилась.

– Да вы отдыхайте, сеньорита, – расчувствовался он, украдкой грозя кулаком Лучиано, который, пока Рената не видела, корчил обидные рожи. – Раз уж ваш чудесный племянник рядом, мне нет необходимости вас больше смущать. Но завтра... я могу рассчитывать увидеть вас не только во время трапезы и лечения?

Во взгляде целительницы мелькнуло сомнение, но затем она нерешительно кивнула.

– Думаю, с вами прогулка по парку будет интереснее.

– Обещаю быть лучшим проводником на свете!

Маг подавил довольную улыбку, и слегка поклонившись, вышел. Кажется, с целительницей все же можно было найти общий язык, если слегка изменить тактику. Обычно женщинам нравилась напористость и даже наглость в ухаживаниях. Но пытаясь эмоционально зацепить Ренату, или даже вывести её из себя, он добивался лишь обратного – она все больше пряталась в свою раковину.

Сегодня ему удалось немного увидеть её настоящую, и такая лермийка, спокойная и мягкая, ему понравилась гораздо больше, чем он мог подумать. Рихтер не слишком любил рефлексировать по поводу чувств, но где-то в глубине себя он понимал, что ждал от целительницы не только излечения тела.

Может, он стал мудрее, или болезненность последних, так ничем и не закончившихся отношений заставила Рихтера изменить свои предпочтения в женщинах. Когда-то он предпочитал женщин легкомысленных и страстных, которых легко и приятно было баловать, и так же легко избавиться. Затем он безумно невзаимно, влюбился в чародейку с серьезными серыми глазами, неулыбчивым ртом и неуживчивым упрямым характером. Такой она была, его любимая ученица. Целеустремленной и безжалостной в своей честности.

«Это не был последний их разговор, но пожалуй, самый тяжелый. Корбин Рихтер и его ученица стояли в храмовом закутке, готовясь разорвать связавший их магический договор.

– Прости, я не люблю тебя так, как ты хочешь, Корбин, – тихо сказала София. – Если не можешь принять это, то нам лучше не видеться. Потому что я больше никому не хочу причинять боль.

– Беспокоишься о муже?

Его губы, почти против воли, разъехались в злой усмешке.

– И о нём тоже, – серьезно кивнула она, пряча руки за спиной, будто боясь, что может ненароком дотронутся до Корбина. – Но уж с его собственнической натурой я как-нибудь справлюсь. А кто поможет тебе? Я не та, кто способна укротить твоих демонов.

Маг устало сгорбился, глядя в пол.

– Тогда кто мне нужен? Что-то мы с моими демонами совсем никому не нравимся.

Она внезапно рассмеялась.

– Нравитесь вы многим, но вот выдержать тебя с твоим даром и характером... Может только очень терпеливая женщина. И сильная.

– Чтобы если что, сковородой? – хмыкнул Рихтер.

Чародейка покачала головой.

– Чтобы когда ты серьезно облажаешься, она сказала: «Да, мой мужчина может ошибаться, но я верю ему, и никогда от него не откажусь».

– Разве ты не такая?

В серых уставших глазах мелькнула затаенная боль.