Запретные чувства
Шрифт:
—Да, я говорила о нем. Я выбрала себя и свое счастье, и видишь к чему это привело. Дэн и Алекс дружили всю сознательную жизнь, и теперь они даже посмотреть друг на друга не могут без злобного оскала. Дэн разочарован во мне, а Алекс… С ним тоже все непросто.
—Так бывает, милая. Жизнь заставляет нас платить за свое счастье и расправляться с последствиями своих решений. Но представь, если бы ты тогда не выбрала Алекса, а предпочла бы благополучие других, в частности оставить в сохранности их дружбу. Ты была бы счастлива сейчас, Мелисса?
Я долго смотрю на маму и перевариваю ее слова. Она права. Я была бы несчастна. Возможно,
Я безумно благодарна своей маме за вовремя оказанную поддержку, за ее мудрые советы, за то, что она просто есть. Я сильнее прижимаюсь к ее теплому телу и чувствую ее запах. Запах детства, дома и уюта.
—К тому же, я не против того, чтобы Алекс стал моим зятем. Он мне нравится. Всегда нравился. Он неплохо ладит с твоим отцом и, похоже, единственный кто терпит его нудные рассказы о науке. Ты же знаешь, насколько твой папа одержим наукой.
Я начинаю смеяться, когда представляю Алекса и своего отца. Как мой папа, в своей излюбленной манере, рассказывает о молекулярном создании мира, а Алекс его внимательно слушает. Но от смеха головная боль начинает усиливаться, и я резко замолкаю. В коридоре слышится звук открывающейся двери и чьи-то тяжелые шаги.
—Кстати о твоем брате, вам нужно поговорить, — мама встает и подходит к Дэну, который только вернулся с работы и принялся снимать верхнюю одежду. Каждая клеточка его тела буквально пропитана негативом и тяжестью. Мама и Дэн обмениваются парой слов, мама уходит в мою комнату, а Дэн идет на кухню ужинать.
—Привет.
—Привет, — Дэн наливает себе чай и окидывает меня быстрым взглядом. —Как здоровье?
—Мне лучше.
Я встаю напротив кухонного стола и, сложив свои ладони на пояснице, облокачиваюсь на столешницу.
—Дэн, нам надо поговорить о случившемся. Я не могу видеть, как ты ходишь темнее тучи, а ты не можешь больше держаться подальше от этого разговора. Никому лучше от этого не будет.
—Хочешь обсудить то, что мой лучший друг спал с моей младшей сестрой? — слова Дэна пропитаны неприятной иронией, от чего мне становиться не по себе. Никогда его таким не видела.
—Не нужно перекладывать ответственность только на Алекса. Он бы не совершил того, чего я сама не захотела. Твоя реакция на эту ситуацию ненормальная. Тебе стоить остыть…
—Остыть? Ты сейчас серьезно, Мел? Вы дружили в детстве, росли вместе. Ты не знаешь его абсолютно. А я знаю, мы общались всю жизнь и я знаю насколько гадко он может поступать с девушками. Он тот еще бабник, Мел. Было время, когда он перетрахал всех наших знакомых девчонок. Ты повелась на смазливую мордашку, как и все они, только вот не подумала, что скрывается за этим красивым лицом и харизмой, — Дэн встает из-за стола и отходит к окну. Его грудь бешено вздымается, а на руках вздуваются вены. За окном снег продолжает падать крупными хлопьями. Мой брат тяжело вздыхает и потом возвращает свой тяжелый взгляд на меня. —Я переживаю, что он поступит с тобой также. Что он просто использует тебя и выкинет, как всех тех девчонок. Как я мог этого не заметить. Черт! Все же было так просто, вы же так палились. Эти ваши переглядки друг на друга, твое неадекватное поведение, постоянные ночные звонки, — Дэн поднимает руку и начинает тереть переносицу, закрыв глаза. Затем продолжает, но уже более спокойным тоном:
—Он поклялся
—Когда дело касается любви, любые клятвы бессильны! Алекс знал, чем рисковал. Ты должен понимать, как сильно он дорожит вашей дружбой, и ни за что бы на свете не стал рисковать ею ради, как ты там сказал… использовать меня и выкинуть?! Хочу тебе напомнить, что если бы не он, я бы, возможно, сейчас была бы мертва. Он спас меня, он всегда спасал меня. А то, что он делал в прошлом, с кем спал и кого предавал, меня абсолютно не интересует. Сейчас есть только он и я.
—Так значит ты его любишь…? — Дэн смотрит на меня из-за плеча и в его взгляде читается нечто новое, еле уловимое. Тепло и нежность. Надежда и раскаяние.
Я обхватываю себя руками и тихо произношу на выдохе:
—Да, Дэн, мы любим друг друга. Ты можешь сколько угодно ненавидеть его, держать со мной дистанцию, делать вид, что ничего не произошло, но мы никогда не отдалимся друг от друга. Он — часть меня. Поэтому каждый раз, когда я просыпаюсь утром, первое о чем я думаю, — это он.
Когда я заканчиваю говорить, пронизывающая боль в голове начинает усиливаться. Я хватаюсь за голову и вижу красные капли на белом полу. Поднимаю руку к лицу и вытираю алую кровь из носа.
После продолжительного времени, проведенного в кабинете декана, в котором мне необходимо было подписать некоторые бумаги о переносе зачетов по причине болезни, я вхожу в женский туалет подправить прическу.
В туалете одна девушка домывает руки и вскоре выходит из комнаты. Мне казалось, что я осталась одна, но когда я бесшумно доставала косметичку из сумки, поняла, что нет. Из двух кабинок доносились женские голоса. Девушки разговаривали между собой, что-то громко обсуждая.
—Думаешь он не догадается обо всем? По срокам вообще ничего не сходиться.
Я сосредоточенно крашу губы, стараясь вывести идеальный контур розовым карандашом для губ, и совсем не вслушиваюсь в разговор девушек.
—Надеюсь, что нет. Он, конечно, парень не глупый, но очень порядочный, а мне это только на руку.
Когда до меня доносятся слова второй из девушек, в голову выстреливает, рука начинает дрожать и я вырисовываю неровную линию на губах, почти полностью размазав помаду по лицу. Закусываю губу и сжимаю руки в кулаки. Я напрочь забываю о своем испорченном макияже и полностью сосредотачиваюсь на женских голосах, доносящихся из кабинок неподалеку.
—Ну не знаю. Я конечно рада, что у тебя получилось одурачить его, но как бы тебе это не вышло боком. А что если ребенок не будет похож на него? Что ты тогда ему скажешь?
—Да перестань. Скажу, что гены классная штука и что ребенок похож на моего прадеда со стороны матери. Он даже понять ничего не сможет. Только, лишь бы его глупая сестра не помешала нам. Хотя вряд ли она что-нибудь сделает сейчас, она еле живая ходит после аварии.
Слышится звук смыва и щелчок замка. Когда двери кабинок с легкостью открываются и оттуда выходят две брюнетки, меня начинает трясти. Я чувствую, как голова идет кругом, а перед глазами становиться мутно то ли из-за моего ухудшенного зрения, то ли от бурлящего внутри гнева. На меня устремляются две пары изумленных и красиво накрашенных женских глаз, и я забываю, как дышать. Гнев и злость перекрывают горло, вызывая асфиксию.