Запретные навсегда
Шрифт:
Мне приходится приложить все силы, чтобы не выплеснуть горячий суп ни в лицо Эдо, ни в лицо Арту. Все, что меня останавливает на самом деле, это неспособность решить, кому именно.
— Кто бы это ни был, он тот, кто хочет его смерти, — выдавливаю я. Я не хочу принимать его вопросы всерьез, я вообще не хочу участвовать в этом ужине, но если кто-то и может уберечь меня от Артуро, то это Эдо. Это могло бы означать, что меня доставят к моему отцу, и я бы предпочла это. — Тот, с кем Арт объединил усилия, чтобы убить собственного брата из-за денег и титула.
Эдо слабо
— Такая невинная. Убийства из-за титула случались и раньше, конечно, из-за денег, и это случится снова. Иногда и за меньшую сумму. Так было со времен Каина и Авеля, и так будет до конца времен.
— Как скажешь. — Я чуть не выплевываю это слово. — Это не делает Макса ответственным за то, что случилось с Адрианой.
Выражение лица Эдо мрачнеет.
— Не смей произносить ее имя за этим столом, — рычит он низким и опасным голосом. — Я не хочу слышать его от тебя, мусор. — Его руки лежат плашмя на столе, когда он наклоняется ко мне. — Максимилиан попросил о помощи. Он попросил у меня силу за спиной, имя моей семьи, мой голос, чтобы другие семьи тоже поддержали его. Все для того, чтобы защитить тебя. — Его губы изгибаются, когда он оглядывает меня с ног до головы. — Какая гребаная трата времени.
Он откидывается на спинку стула, берет ложку и постукивает ею по дереву.
— Я согласился в обмен на брак. Моя дочь вышла бы замуж за некогда могущественное имя Агости, и мы бы вместе вернули ему былую славу. В обмен я оказал бы ему небольшую услугу и выступил бы против Обеленского, если бы он попытался добраться до тебя. На самом деле это было несложно. Но моим твердым условием был брак.
Эдо делает глоток супа, раздумывая, прежде чем снова взглянуть на меня.
— Максимилиан пытался вывернуться, ссылаясь на целибат священства. Я вызвал его на это, превратив все в шутку. Главарь мафии, глава семьи, соблюдающий целибат? Это неслыханно. Семьям нужны наследники. Конечно, я узнал об этом, потому что все это было ложью.
Он бросает взгляд на Арта.
— Артуро здесь заполнил для меня пробелы.
— Какое отношение все это имеет к тому, что ты убил его? — Выплевываю я. — Он пытался сделать то, что ты хотел! Даже несмотря на то, что это разбило ему сердце…
Эдо раздраженно машет рукой.
— Меня не волнует ни его сердце, ни твое. Я заботился о своей семье. Своей дочери. — Он смотрит на меня, в его взгляде снова тот темный блеск, обещающий мне неприятности. — Адриана оказалась в той комнате из-за него. Из-за того, о чем меня попросил Максимилиан Агости. Ее кровь была на его руках, и я отомстил, как сделал бы любой отец.
Он делает паузу, возвращаясь к своему супу. Мое блюдо все еще нетронуто, поскольку Арт сидит и ест рядом со мной, совершенно не обращая внимания на разговор.
— Теперь у меня в столовой дочь другого мужчины. И я должен задаться вопросом, стоит ли угождать другому Агости такого удовольствия, которое я получил бы, увидев тебя мертвой, зная, что все попытки Максимилиана были напрасны.
— Это тоже самое, — раздраженно перебивает Арт. — Если я возьму ее, это тоже будет напрасно. Он хотел защитить ее.
— Он хотел, чтобы она умерла?
— Я бы сказал, что быть моей игрушкой — это то, что Макс посчитал бы хуже смерти.
— Ты можешь перестать говорить обо мне так, словно меня здесь нет? — Я взрываюсь, мои руки на коленях сжимаются в кулаки. — Мне все равно, что ты со мной сделаешь. Я не собираюсь поддаваться Арту. Я буду сражаться с ним до последнего вздоха.
— Ты предпочла бы получить пулю в лоб, стоя на коленях за русским бетонным зданием? — Эдо поднимает седую бровь, глядя на меня, и каким-то образом, несмотря на мой ужас, мне удается спокойно встретить его взгляд.
— Я бы предпочла что угодно, только не Арта — говорю я ему категорично. — Не важно, что это такое. Даже если это смерть.
— Интересно. — Эдо поджимает губы. — Я больше склонен отдать ее тебе сейчас, Артуро, если она так отчаянно хочет освободиться от тебя.
Блядь. Я изо всех сил стараюсь сохранить нейтральное выражение лица, не желая, чтобы Эдо увидел, каким холодным шоком для меня являются его слова. Я гребаная идиотка. Он хочет причинить мне боль. Он сделает все, чего я меньше всего хочу.
— Не бросаться в заросли шиповника, — бормочу я себе под нос, и Арт поворачивается, чтобы посмотреть на меня, на его лице явно написано раздражение.
— Что?
— Ничего. — Я натягиваю на лицо натянутую улыбку. — Я просто думаю о том, как сильно мне понравится откусывать твой член.
— Я выбью тебе все зубы до единого, маленькая сучка. — Губы Арта растягиваются, когда он говорит, слова вырываются резкими отрывистыми фразами. — Ты понятия не имеешь, что такое боль. Сразись со мной, и я покажу тебе.
Я никогда не умела хорошо скрывать свой страх, и я никогда не умела переносить боль. Я уступила охраннику на складе, потому что боялась, что он причинит мне боль, если я этого не сделаю, хотя и знала, что наказание за то, что я позволила ему, может быть ужасным. Я призналась Максу в своем самом большом позоре, в том, что умоляла Катерину уступить Алексею, чтобы он прекратил избиение. Но в этот момент я собираю все свое мужество, которое у меня есть, потому что я не хочу, чтобы Арт знал, как я напугана. Я не хочу, чтобы кто-то из них знал. Я хочу быть храброй, потому что это все, что у меня есть. Это все, что я могу сделать, чтобы жертва Макса стоила того, чтобы не дать им понять, что они со мной делают. Я надеюсь, что, если Арт выполнит свои угрозы, у меня хватит сил не умолять его остановиться, что я смогу взять все это в руки и выплюнуть ему в лицо.
— Хватит! — Эдо хлопает ладонями по столу, расплескивая часть моей все еще полной тарелки супа. — Мы примем это решение после нашего ужина. Мы сядем здесь… все мы… и цивилизованно поужинаем. А потом мы пойдем в мой кабинет, и я решу, что нам делать с этой Обеленской.
Странно, когда к тебе обращаются таким образом, именем, которое не похоже на мое. Всю свою жизнь я была Сашей Федоровой и никогда не знала ничего другого. Ничто в этом не похоже на мою личность, на меня, и все же это определит мою судьбу.