Запретный камень
Шрифт:
– Итак, – заговорил доктор Каплан, глубоко вздохнув. – У нас есть письмо… – Он достал из нагрудного кармана сложенную распечатку и бережно пробежал пальцами по буквам на карте. – Дядя Генри знал, что тебе понравится его подарок.
– Я ее обожаю, – сказал Вейд почти с трепетом. – Благодаря этой карте я просто втюрился в астрономию!
– Знаю. Ты, возможно, забыл, но я уже рассказывал, что видел карту еще до того, как она попала к тебе. Генрих показал ее мне, когда я был студентом, за несколько лет до твоего рождения. У себя в квартирке. Маленькой такой – он там до сих пор живет.
– А потом вы с ним виделись?
– Один
– Но алфавит же неправильный, – вставила Лили. – В нем только двадцать букв…
Девочка уже набирала буквы на своем планшете, а Даррел выписывал на страницу в желтом блокноте:
C D F G H I J K M O P Q V W X Y Z
Доктор Каплан надел очки для чтения.
– Это мы тоже заметили. Алфавиты на копиях отличались. На каждой карте были пропущены разные буквы. Пять копий – пять алфавитов. Генрих объяснил нам, что каждый из неполных алфавитов составляет часть кодировки – шифра его собственного изобретения, который в один прекрасный день может нам понадобиться. Но прежде чем это случится, он пришлет каждому из нас по одной из копий карты. И спрятал их. Мы тогда ничего не поняли. Вот как все было… В следующий раз я увидел саму карту только на твое семилетие, Вейд. Генри подарил ее тебе. Но про шифр ничего не сказал. И я решил, что все это больше не имеет значения.
Даррел медленно покачал головой:
– А на самом деле – имеет. И лишь говорит о том, что я прав. Дядя Генри был шпионом. Притворялся профессором, а на самом деле служил секретным агентом.
Доктор Каплан улыбнулся:
– Я так не думаю. Теперь он на пенсии, но в свое время он слыл одним из самых выдающихся физиков современности. Показав нам карту в первый раз, он заставил нас поклясться, что мы сохраним ее тайну. Нашу пятерку студентов он называл Asterias – «морская звезда» на латыни. Генрих говорил, что мы – пять лучей морской звезды, а он – ее голова. Тогда его слова казались нам странными. Такая, знаете ли, профессорская причуда. Но мы учились на последнем курсе, готовились разъехаться кто куда, поэтому не возражали. С тех пор прошло двадцать лет. Я потерял связь почти со всеми, и воспользоваться шифром профессор меня так и не попросил… До сегодняшнего дня.
Вейд глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Это не помогло. Сотни вопросов сталкивались друг с дружкой в его голове.
– Ты хочешь сказать, что шифр с карты поможет разгадать письмо?
– Но здесь же неполный алфавит. Если это обычный подстановочный шифр, нужны все двадцать шесть букв! – заметила Бекка.
Все уставились на нее.
– Подстановочный шифр? – удивленно спросил Даррел. – Погоди-ка, с тем, что это такое, – поговорим отдельно, но откуда ты о нем знаешь?
Щеки Бекки порозовели.
– Из книжек. Я много читаю. Прошлым летом прочитала всего Шерлока Холмса. Вы меня понимаете, доктор Каплан?
Тот улыбнулся:
– О, да. Шерлок Холмс разгадывал подстановочные шифры даже не в одной, а в нескольких историях… Но когда мы спросили Генриха о недостающих буквах, тот лишь подмигнул и с хитрым видом постучал себя пальцем по ноздре. Сами знаете, что это означает у англичан [3] . Когда же мы попытались выудить из него, что он имеет в виду, он ответил: «Как чего-то не хватает, сразу хочется найти…» С мозгами у вас все в порядке. Итак, наша первая задача – понять, каких букв не хватает.
3
В Англии подобный жест означает «мы с вами связаны одной тайной».
Лили, явно уже успевшая это вычислить, ухмыльнулась:
– A, B, E, L, N, R, S, T и U.
– Отлично, – сказал Роальд и записал в блокноте Даррела:
A B E L N R S T U.
– Девять букв, – продолжал он. – Похоже, мы имеем дело с довольно простеньким кодом Цезаря. Его изобрел пару тысяч лет назад Юлий Цезарь, чтобы вести секретную переписку. Генрих был помешан на шифрах – и, вероятно, переработал шифр Цезаря как-то по-своему… Итак, буквы, которых на карте нет, образуют некое секретное слово. Мы находим пропущенные буквы, составляем из них слово и помещаем его в начало алфавита – так, чтобы тот снова стал полным, 26-буквенным.
– Из девяти букв можно составить целую кучу слов, – заметил Даррел.
Доктор Каплан кивнул:
– Да, но для человека, которому это послание адресовано, эти буквы должны быть очень знакомы. – Он выдержал паузу и почесал подбородок. – Мои конспекты! В студенчестве я вел дневник, нечто вроде конспектов, куда записывал как то, что слушал на лекциях, так и всякие свои мысли. Эта тетрадь у меня в кабинете. Я сейчас принесу, подождите!
И он торопливо вышел из комнаты.
– А мы можем начать, – сказала Бекка. – У нас есть буквы: A, B, E, L, N, R, S, T и U. Давайте думать.
В комнате наступила тишина. Только чиркал по бумаге карандаш Даррела, кто-нибудь то и дело бормотал себе что-то под нос, да Лили стучала кончиками пальцев по экранчику своего планшета. Бекка же хмуро сверлила взглядом пространство перед собой.
Вейд пытался сосредоточиться, но перед глазами вставала совсем другая картина – как дядя Генри выводит на картах золотыми чернилами все эти буквы. Может быть, все из-за отблесков от пламени свечи, плясавших сейчас на их лицах? Стояла ли в комнате дяди такая же тишина, как у них теперь? И зачем, вообще, дядя Генри все это затеял?
Отец вернулся, держа в руках небольшую черную тетрадь.
– Возможно, ответ где-нибудь здесь…
Даррел открыл рот.
– У меня получилось «REST, NUT, EAT», – сообщил он. – Отдохни и съешь орех!
– Кто бы сомневался! – съехидничала Лили. – А у меня получилось «EARS».
– «LEAN, BURST», – с улыбкой сообщила Бекка. – «Нагнись и взорвись!»… Мне полагается приз за то, что я использовала все буквы?