Запятнанный ангел
Шрифт:
В самом центре поляны была выкопана яма, в которой горячие угли костра шипели и выплевывали языки пламени, когда на них попадали капли горячего жира, стекавшего с целой свиньи, медленно поворачивавшейся на тяжелом железном вертеле. Я прикинул, что вокруг жарящегося мяса стояли в кружок человек семьдесят пять. Некоторые уже держали наготове бумажные тарелки, ножи и вилки. Другие перемещались от одной огромной бочки пива к другой. Я заметил своего приятеля О'Фаррелла, сидевшего на траве на расстоянии вытянутой руки от крана пивной бочки. Четыре длинных стола для пикников были
Ларри Трэш стоял перед свиньей в большом белом мясницком фартуке, закрывавшем его от шеи до голени, и белом поварском колпаке набекрень. Он и еще один мужчина, оба в брезентовых перчатках, готовились перенести зажаренную свинью с костра на огромную железную решетку, установленную рядом. Они подхватили двухсотфунтовую тушу свиньи и опустили ее, дымящуюся и похрустывающую, на решетку. Трэш наклонился, а потом повернулся лицом к толпе, держа в руках гигантскую вилку и длинный, сверкающий мясницкий нож. С его красного лица градом катился пот.
— Ну, народ! Налетай! — прокричал он. — Берите кукурузу и картошку, прежде чем доберетесь до меня. Накладывайте себе побольше. — Он перехватил мой взгляд и взмахнул ножом. — Почему бы заодно и не развлечься, раз есть такая возможность, старина.
Женщины принялись накладывать в миски сладкую кукурузу и обугленную печеную картошку, потом все стали вереницей продвигаться от столов к ухмыляющемуся мяснику. Пенни и я наполнили свои тарелки и пристроились в конце очереди. Случившаяся трагедия никого здесь не задела, подумал я. Я ожидал, что люди начнут расспрашивать Пенни о Фэннинге и Броках, но никто не задал ни единого вопроса. Это была вечеринка, и они не собирались портить ее. Они давно примирились с нераскрытым убийством Уилларда, и новые преступления точно так же их не интересовали.
Трэш обслужил нас, и мы нашли себе местечко на краю поляны; я отправился к бочкам принести пива. О'Фаррелл, небрежно расположившийся на траве, посмотрел на меня с озорной улыбкой.
— Сдается мне, вы снова захотите со мной побеседовать, — заявил он.
— Дайте мне знать, если когда-нибудь решитесь рассказать, что вы на самом деле видели той ночью, — ответил я.
— Я ничего не видел. Я уже говорил вам. Но если позже у вас появится настроение за что-нибудь заплатить…
— Сначала товар, потом деньги, друг мой, — отрезал я.
Я наполнил два больших бумажных стакана пивом и отнес их Пенни. Я и не думал, что мне захочется есть, но еда была просто восхитительной. Я чувствовал себя чудесно. Смех и веселая болтовня вокруг помогли мне на некоторое время забыться.
— Как это обычно происходит? — спросил я Пенни. — Все поедят и разойдутся по домам?
Пенни рассмеялась.
— Если вы были язычником в своих прежних воплощениях, крепче держитесь за шляпу, — сказала она. Свет от костра падал на ее лицо. Она сидела, обхватив руками поджатые колени. — В эту ночь мы с Тэдом ушли бы вместе — в первый раз — навсегда. — Тень промелькнула в ее глазах. — Такова традиция. Ночь, когда ты становишься невестой — или, во всяком случае, женщиной. — Она опустила голову и закрыла лицо
Пламя ярко вспыхнуло, и я увидел, что Трэш и еще несколько мужчин подбрасывают дрова в костер. Огонь взметнулся до небес, в тридцати ярдах я чувствовал его жар.
Потом раздались ритмичные звуки барабанов и голос трубы — в такт им, — высокий и чистый. Это была не мелодия — резкий крик боли, от которого переворачивалось все внутри. Люди на поляне начали медленно двигаться. Рука об руку, со сдержанной чинностью они перемещались вокруг костра большим кругом. Пенни взглянула на меня. Я подумал, что она собирается мне предложить присоединиться к ним, но она этого не сделала. Это напоминало медленный, осторожный танец.
— Жарче! — крикнул кто-то. — Жарче!
В огонь подкинули еще бревен, и искры снова взметнулись в небо. Барабаны и труба заиграли быстрее, и люди вокруг пылающего костра тоже стали двигаться резче. Внезапно кто-то из мужчин подхватил на руки девушку, высоко подпрыгнул и крикнул:
— Жарче! Жарче!
В огонь снова полетели дрова. Труба выла. Барабаны стучали все громче и быстрее. Круг неожиданно распался. Танцоры рассыпались по всей поляне, кружась, подпрыгивая, хохоча. Я поднял руку, прикрывая лицо от жара. Это казалось безумием, но мне внезапно почудилось, что эти грохочущие барабаны бьются во мне, как мощный пульс. Я вскочил, потому что усидеть оказалось невозможно.
Мужчины у костра все еще подбрасывали дрова в огонь. Парочки ныряли в невыносимый жар, а потом отбегали в сторону, визжа, словно их обожгло. Потом позади, на небольшом возвышении, я увидел трубача. Это был маленький мужчина, обнаженный по пояс, который скрючивался и извивался, чтобы выдуть резкие ноты, пронзительные, как раскаленные ножи, в одном ритме с невидимыми барабанами. Барабаны грохотали словно гром: били, стучали, снова били. Я задыхался. Мои глаза горели. Сердце колотилось так, словно я бежал.
Потом началось что-то новое. То здесь, то там парочки убегали в темноту. Все кричали и визжали в каком-то дикарском безумии. Бревна летели в огонь, а скорчившийся трубач сжигал легкие, выдувая свои медные ноты все громче и громче.
Молодой человек, обнаженный по пояс, подпрыгивая, бежал к нам через поляну. Прежде чем я успел понять, что он собирается делать, он схватил Пенни за руку и поставил ее на ноги.
— Давай, детка! — крикнул он.
Пенни вдруг начала отчаянно от него отбиваться.
— Дэйв! — визжала она. — Дэйв, пожалуйста!
Внутри меня словно взорвалось что-то непонятное. Я налетел на парня, обхватил его потное горло правой рукой и оттащил от Пенни.
— Вон отсюда! — заорал я на него. Я резко толкнул его скользкое тело, он споткнулся о пень и снова подскочил, как резиновый мячик, с восторженной улыбкой на лице.
— Отлично, папаша! Ты сам напросился! — крикнул он и кинулся на меня.
В этот момент я испытал какое-то звериное удовольствие. Я отступил в сторону, развернулся и вмазал ему в челюсть правой рукой со всей силы. Он свалился, поднялся на четвереньки и, словно сомневаясь, стоял так, глядя на меня и тряся головой, чтобы прийти в себя.