Зарево над Припятью
Шрифт:
Даже поздороваться, пожать руку было некогда...
– Улетаю к реактору, - то ли нам, то ли коллегам сказал тогда Легасов. Он решительно направился к двери, на секунду остановился, обернулся и напомнил оставшимся в комнате: - Передайте в штаб, чтобы результаты моделирования были через три часа... Все!
Сколько раз он летал к реактору? Никто не подсчитывал, да и сам Валерий Алексеевич позже припомнить не мог. А когда я начал настаивать, он сказал:
– Великолепные ребята - вертолетчики! Прекрасно понимают, сколь опасна их работа, но всегда - подчеркиваю,
– старались так вести машину, чтобы можно было рассмотреть, что творится на четвертом блоке... И в первую очередь не о себе заботились, а о тех, кто на борту. Ну а когда появилась необходимость сбрасывать грузы точно в реактор, бесстрашно шли к нему, зная и о радиации, и о той опасности, что грозит их здоровью.
В Чернобыле академик Легасов, заместитель директора Института атомной энергии имени И. В. Курчатова представлял не себя, а тысячи атомников, что стояли за ним. И распоряжения, приказы, советы и рекомендации, которых так "ждала правительственная комиссия от Легасова, были не только его собственными, но и всех ученых и специалистов той области науки, которую мы называем коротко - ядерная физика.
Из Чернобыля в Москву шли лаконичные приказы:
– Доложить разультаты испытаний...
– Проверить расчеты...
– Уточнить температуру активной зоны...
– Выслать приборы и аппаратуру...
Сроки - минимальные. Часы, реже - дни. И Москва отвечала, сообщала, уточняла, помогала. Летели в Киев самолеты с нужными людьми и оборудованием, описаниями только что проведенных экспериментов и с решением научных проблем, которые еще вчера казались почти или вовсе не разрешимыми.
В Чернобыле звучала фамилия "Легасов", а по сути, за ней стоял Институт атомной энергии имени И. В. Курчатова. И не только его коллектив, но и множество других институтов и учреждений, для которых он является головным.
Еще там, в Чернобыле, мы убедились: в ликвидации аварии на станции принимают участие все крупнейшие атомники страны.
В Москве, побывав на оперативном совещании в ИА9, я убедился в этом воочию...
Радиация не разбирает, кто солдат или генерал, рабочий или академик. Конечно, руководители в первую очередь заботились о своих подчиненных. И рекомендации врачей они выполняют неукоснительно... если это не касается их самих. В конце концов был отправлен в Москву и член правительственной комиссии академик В. А. Легасов. Там, в Чернобыле, его заменили другие.
А заседания штаба ученых, которым раньше Легасов руководил из Чернобыля, теперь пришлось проводить лично.
В конференц-зале института макет Чернобыльской АЭС, на стене - схема четвертого блока, карта Киевской области, различные графики, плакаты.
Ровно в семь часов вечера оперативное совещание открывает Валерий Алексеевич. Правда, сегодня его выступление звучит необычно.
– Никто не устал от такого безумного режима?
– спрашивает он.
Все молчат.
– Я знаю, что с 26 апреля все присутствующие работают практически круглосуточно... Поэтому я серьезно спрашиваю: кто устал?
– настаивает Легасов.
– Думаю, что сейчас мы можем предоставить несколько дней отдыха...
– Ну если в Чернобыле...
– слышится чья-то реплика, и мы не можем сдержать улыбки.
– В таком случае, - Легасов не улыбается шутке, - прошу доложить обстановку на этот час в Чернобыле, а также всех руководителей групп проинформировать о проделанной за сутки работе.
Доклады ученых и специалистов лаконичны. Коротко рисуется ситуация, возникшие трудности и тут же - конкретные предложения по их реализации. Не обходится и без дискуссий, но они не схоластичны - да и иначе не может быть: ведь рекомендации ученых будут немедленно переданы в Чернобыль.
– Работы идут по плану...
– Диагностическая техника подготовлена, ждем сигнал, когда группа может вылететь.
– Пробы почвы доставлены в институт...
– Радиационная обстановка в норме...
– Все запросы из больницы выполняются...
Звучат цифры, данные по состоянию реактора, детально рисуется радиационная обстановка на промплощадке, в городе, в 30-километровой зоне.
Изредка Валерий Алексеевич уточняет, мол, необходимо отправить в Чернобыль тот или иной прибор, провести дополнительные измерения.
– Надо думать и о будущем, - говорит он.
– Мы должны готовить материалы для МАГАТЭ. И поэтому всю информацию прошу тщательно проверять и собирать.
Начинается разговор о состоянии воды в Киевском водохранилище.
– Оснований для беспокойства сегодня нет, - говорит Легасов, - контроль за водой по всей территории ведется тщательный. Причем разными организациями.
Те меры, которые уже приняты, практически гарантируют ее полную безопасность. И тем не менее на всякий случай рекомендуем дополнительные мероприятия. Перестраховка? Конечно, но отношение к воде особенное...
И тут же следуют доклады о фильтрах и насосах, о "могильниках", о защите грунтовых вод, о летних и осенни дождях, которые уже случаются над Припятью и которые придут позже...
На оперативном совещании решаются и злободневные проблемы, и перспективные, и казалось бы, "мелкие" вопросы (впрочем, разве в таком деле могут быть такие?!) и глобальные, в том числе и судьбы атомной энергетики. Причем "переход" от одних к другим стороннему наблюдателю не всегда даже заметен. Но ведь здесь, в зале, находятся не только представители разных институтов и ведомств, но прежде всего единомышленники - люди, на плечи которых легла величайшая ответственность века: рождение, судьба и будущее атомной энергетики.
Уже поздний вечер. Давно уже должен был закончиться рабочий день. Но во всех зданиях института, в лабораториях идет работа.
– Когда будут готовы материалы по безопасности реакторов?
– спрашивает Легасов.
– Анализ еще не закончен - все-таки в мире их почти триста, - слышится в ответ, - но у нас в запасе ночь, так что к утру постараемся завершить работу.
Значит, свет в окнах института будет гореть до утра...