Зарубежный детектив 1979

Коллектив авторов

— А что ему говорить? Подаяние на субурган собирает с аи­лов. Да с нас нечего взять, — она вздохнула и собралась было идти дальше.

— Погоди. Как же ты, так ничего и не подала на священный и всесильный субурган? Разве можно? Это грех великий, и внукам твоим его не искупить. — Лувсан порылся за пазухой, вытащил пухлый кошелек, извлек из него один тугрик и протянул старухе.

— На, хоть тугрик возложи. Истинная добродетель счета не любит. Бери! А куда идешь-то?

— К овцам.

— Тогда зайди к нам, у нас лежат две вымоченные ягнячьи шкурки. Возьми их. Все

равно делать будет нечего на пастбище. Чем сидеть без дела, разомни-ка их хорошенько, чтобы не заду­бели.

Старуха привыкла к тому, что за полученные от богатеев кро­хи приходилось делать тяжелую в пудпую работу. Поэтому и теперь, взяв тугрик, она воздала хвалы краснолицему, пожелав ему долгих лет и благополучия, и вернулась в юрту, где все еще сидел Балдан. Но он наотрез отказался принять от нее этот ту­грик.

— Купите себе что-нибудь. Ведь мы же с вами договорились. Только не надо было говорить Лувсану.

Старуха забрала ягнячьи шкурки и побрела к холмам, по склонам которых разбрелось овечье стадо.

– Эта женщина одинока? — спросил Балдан у молодого хо­зяина, когда за старухой закрылась дверь.

– Одинокая. Вот уж несколько лет, как ее старик помер. Он тоже у богатого Лувсана в услужении был. Табуны пас. Зи­мой в горах его застигла пурга, он и замерз. После его смерти старухе нечем было себя кормить, и ей волей-неволей пришлось идти па поклон к Лувсану. Теперь пасет у него овец.

– Неужели ему не стыдно заставлять пасти скот такого ста­рого человека? Ведь она же еле ноги передвигает.

– Ну, это все отживающий мир...

– Это понятно. А все же почему вы отказываетесь от пожерт­вований на субурган?

– Почему не вносим пожертвования? Если захотели бы, обя­зательно внесли. Мы уж не такие нищие, как эта старуха. Но мы, можно сказать, не верующие почти. А что?

– Да так, ничего. Просто интересуюсь. Значит, вы неверу­ющие? Странно мне слышать от вас эти слова. В здешних краях неверующий человек — большая редкость.

— Ну, когда есть время, то и я молюсь другой раз. Если есть время, почему не помолиться бурхану? Не стану от вас скрывать. Однако не верю, что возведение субургана принесет нам пользу. Жизнь наша не стоит на месте, она улучшается. И мы не собира­емся возвращаться к старому.

Послышался скрип арбы, сопровождаемый дружным лаем хотопских собак.

— Ну мне пора. — Балдан встал со скамеечки, на которой сидел. Никто не удерживал непрошеного гостя, хозяин молча по­сасывал трубку и даже не встал, чтобы проводить Балдана.

Измученные за день волы еле тащились. Рядом, держась ру­кой за арбу, шел Гомпил. Полы его дэли были заткнуты за пояс, по лицу грязными ручейками стекал пот. Заслышав лай собак, вышел из юрты и Лувсан. Подойдя к Гомпилу почти одновремен­но с Балданом, помог распрячь волов.

— Зайдите в мой дом, — наклонился он к Балдану, — смотри­те, как обессилел на солнцепеке ваш сподвижник. Отдохнете не­много, праведники. Куда вам спешить? Хотите — ночуйте у меня, а завтра поутру отправитесь в соседние хотоны, что в долинах, там есть состоятельные люди, с золотишком.

Привязав буйволов в теин под навесом, собиратели подаяний пошли к Лувсану. Он усадил их на почетное место и крикнул жене:

– Эй, есть у тебя там чем освежиться? Неси все сюда. Не ви­дишь, как изнурены эти люди, усердствующие ради нас, грешни­ков? Подавай все самое лучшее!

– Несу, несу, — отозвалась жена. — Что пить будете для на­чала: горячий чай или холодный хярам '?

• Хярам — кипяченая вода с молоком, употребляемая летом для утоления жажды.

– Подавай чай со сливками и пенками.

После того как гости пригубили чаю, жена поставила перед ними кувшин с подогретой молочной водкой и три серебряные пиалы редкой чеканки, принесла кое-что закусить. Лувсан ни­когда не упускал случая опрокинуть пиалушку-другую. Язык его тотчас развязался. Заметив, с каким интересом Балдан разгляды­вал серебряный узор на пиале, Лувсан не преминул похвастаться:

— Это все из наследства покойных матушки с батюшкой. Я ведь совсем не то, что эти негодные попрошайки, у меня еще много скота, есть и золото, и деньги. Ради бурхана, ради возве­дения священного субургана я готов еще прибавить к тому, что уже дал, пусть только мои грехи очистятся, пусть мое последу­ющее перерождение будет счастливым, как и это... Новой власти ничего не дам.

— Вы действительно родились под звездой, указанной вам святой десницей бурхана для защиты нашей веры. Такому человеку, как вы, бурхан все простит и ниспошлет много ми­лостей.

— Вообще-то я очень нужный человек для монастырских лам, они мне тоже важную работу поручают...

— Простите, уважаемый хозяин, нам пора двигаться. Почтен­ный хамба-лама повелел работать не покладая рук, чтобы все сборы закончить как можно скорее. Не смеем его ослушаться.

– Ночуйте у меня! Если запоздаете с ночлегом, нигде побли­зости не найдете пи одного приличного аила. А то, не приведи бурхан, застанет вас ночь в хотоне, где живет один сумасшед­ший нартиец Цултэм. Он вашего брата не уважает, мягко говоря. Цултэм и покойный Сэд сбивали с толку здешних аратов. Но бур­хан недавно избавил Сэда от этой хлопотливой работы. Если Цултэм не перестанет смущать народ, бурхан и его не пожалеет, живо повернет лицом к нирване. А то в последнее время он стал что-то слишком активным. Мы с ним вообще пикогда не были друзьями. Да и что может быть общего между нами: я послуш­ник бурхана, а он член партии. Ха-ха-ха! Так что лучше ночуй­те у меня, а?

– Благодарствуем за добрые слова. Но надо выполнять свою работу. Спасибо за чай и обед, за большую поддержку наших лам.

Балдан и Гомпил неторопливым шагом двинулись в путь. Отъ­ехав на значительное расстояние от этого хотона, они стали де­литься впечатлениями.

– Да, Лувсан — наш непримиримый враг, коварный и опас­ный. Он полон непависти к народной власти. Людей не называет иначе, как нищие, попрошайки, оборванцы. Вот такие дела, Гом­пил.

– Такие люди хуже недобитой змеи. Их надо вырывать с кор­нем из нашей жизни.