Заря Айваза. Путь к осознанности

Славинский Живорад

— Бабушка, — сказал я, — я не совсем понимаю эту историю.

Я не собирался рассказывать ей о книге, которую нашел в сарае. Она немного помолчала. Посмотрела на спящего брата, который склонил голову к ее бедру, погладила ему голову и прошептала:

— Ты все поймешь, когда подрастешь.

— Знаешь что? — заявил я решительно. — Я запишу ее, чтобы не позабыть.

Бабушка дотронулась рукой до моей щеки. Она не гладила ее. Уставившись мне в глаза и продолжая удерживать сухую, теплую ладонь на моем лице, она с уверенностью сказала:

— Не волнуйся, Богича, ты никогда не позабудешь этой истории.

Я тихо скатился в кровать с ощущением какого-то важного события, ожидавшего меня впереди, будто босиком тихо подкрался к спящей дикой утке с золотыми крыльями. Я лежал в кровати и, слушая, как биение сердца перебивает тявканье собак где-то вдали, чувствовал, как меня переполняют неясные надежды. Через окно над кроватью виднелась часть столь знакомого мне пурпурного неба, усеянного звездами, которое успокаивало меня перед сном. Той ночью небо выглядело необычно… или казалось, что выглядело необычно, так как в моей голове все мысли и чувства

вращались, словно в водовороте. Одна из звезд бесшумно упала. Она пролетела над той частью неба, которую удалось запечатлеть моему окну, да так стремительно, что я не успел загадать желания. Я ждал, пока упадет еще одна звезда, и решил тогда загадать желание: дослушать историю, которую я прежде никогда не слышал… Ту самую, что бабушка, как я был уверен, хранила в себе до наступления какого-то важного для меня момента в будущем. И еще — прожить свою жизнь так, как было описано в книге в кожаном переплете, отделиться от физического тела и попутешествовать в астральных мирах до тех пор, пока я не достигну Великой Белой Ложи Посвященных… Я напрочь забыл про ружье моего дяди. Медленно погружаясь в сон, через полуоткрытые глаза я заметил на небе звезду, которую доселе не встречал. Ее свет пробивался сквозь завесу темноты, загадочно мерцая на фоне ночного неба.

4

— Бабушка, а кто это за люди, что управляют миром из Великой Белой Ложи Посвященных? — Я не мог задать такой вопрос ни моему отцу, ни матери, а тем более Вере, потому что тогда бы она узнала, что я снова пробрался в сарай, несмотря на запрет отца. Но то, что мы с братом рассказывали бабушке, оставалось только между нами и ею.

— Откуда ты узнал об этом, Боги?

— Друзья по школе рассказывали мне об этом.

Она улыбнулась, понимая, что я лгу, мельком взглянула на фотографию человека с выбритой наголо головой и темными пронзительными глазами, что висела на стене рядом с книжной полкой, и сказала:

— Это очень благородные и влиятельные люди, которые заботятся о таких не очень одаренных смертных, как мы с тобой.

— Я понимаю это, но откуда они черпают ту великую Силу?

— Каждый божий день, каждый год, в течение всей своей жизни они изучают огромное количество вещей и таким образом обретают огромные, поистине огромные знания. Ты же слышал, как говорят: знание — сила.

Я продолжил внимательно изучать книгу в сарае. По несколько раз я возвращался к тем ее местам, что так восхищали меня. Казалось, что принятие в закрытые Круги Силы происходило тогда, когда человек меньше всего этого ожидал. Для меня было трудно принять одно из таких утверждений. Оно гласило, что человеку, стремящемуся обладать такой силой, надеющемуся на то, что его примут в ряды Великой Белой Ложи Посвященных, нужно было просто однажды осознать, что он уже давно находился там. Это утверждение привело меня в исступление, и, прочтя его несколько раз, я начал возмущаться по этому поводу, поскольку тогда представлял себе театральную ложу, украшенную золотым орнаментом по деревянному резному обрамлению — как античная рамка для какой-нибудь великой картины, на которой грациозно позируют мужчины и женщины. Когда человек перестает лгать, как говорит книга, когда он перестает желать того, что принадлежит другим, перестает ловчить и говорить дурные вещи о людях и мире, то тогда, при многолетнем поддержании такого состояния, его духовные глаза открываются. И с ним связываются существа из других миров, передавая ему тайные знания и Силу — он начинает читать незримые для нас, смертных, послания.

Глубоко внутри я знал, что эти слова, несмотря на их невероятность, были истинны, и что лишь немногие, избранные, могут их понять, в то время как несформировавшиеся личности просто высмеют их. Это была необычайная Сила: простым желанием человек мог стать невероятно маленьким, размером с атом, или невероятно большим, как целая вселенная, оказаться легким как перышко или ходить по воде, взмывать высоко в небо или же быть столь сильным, чтобы достичь любого места в бесконечно огромном мире… Или же осуществить все свои желания и достичь чего угодно, что только пожелает сверхчеловек. Странно, но меня больше всего поразила история в конце книги, о маленьком мальчике, желавшем понять, кто он есть на самом деле. «Кто есть я?» Такую фразу я слышал несколько раз во взрослых разговорах, но сам ее так до конца и не понимал, пока не прочел ту историю до конца. И сейчас я ее вам расскажу. Хотя и прошло уже много лет с тех пор, но я уверен, что я ее достаточно хорошо помню.

Учитель

Жил-был один любознательный мальчик, который то и дело разыскивал какие-то необычные вещи. Однажды он спросил себя: «А кто я такой?» Он безуспешно задавал себе этот вопрос опять и опять и никак не мог выбросить его из головы. Он отчаянно пытался избавиться от этого назойливого вопроса, но все было тщетно. Чем больше он старался забыть о нем, тем чаще и мучительнее над ним раздумывал.

Любознательный мальчик спрашивал и родителей, и школьных учителей, чтобы те ответили ему, но все как один заявляли, что этому в школе не обучают. Только некоторые говорили, что в далеких-далеких странах живут мудрые учителя, которые знают ответ на этот вопрос. Но и они предупреждали, что для начала ему нужно повзрослеть, чтобы удостоиться тех знаний, которые передают мудрецы.

Он продолжил жить, как жил, ожидая того момента, когда к нему придет зрелость. Были дни, когда вопрос: «Кто я такой?» не давал ему покоя и возвращался к нему все снова и снова. Он пытался избавиться от него, старался быть примерным сыном своих родителей, а когда вырос — быть хорошим отцом своим детям. Но однажды его беспокойство выросло до такого предела, что он не смог удержаться и отправился на поиски мудрецов, которые бы успокоили его неугомонные мысли. Жена пыталась отговорить его от такой затеи, прося остаться если не ради нее, то хотя бы ради детей.

И пытливый герой снова решил остаться дома и выполнять свой долг перед семьей и людьми. И все-таки однажды, когда его дети уже подросли, он был больше не в силах сопротивляться своему желанию и, попрощавшись с родными, отправился бродить по миру в поисках Учителя, который смог бы ответить на его вопрос. Ему попадались разные люди: некоторые советовали прекратить поиски, другие же сами мучились этим вопросом. Третьи пытались помочь ему ответить на вопрос, однако их слова не приносили этому человеку удовлетворения. По пути ему попадались разные люди и разные приключения. Он многому научился и передавал найденные им знания остальным. Он научился распознавать человеческую правду и ложь, мог отличить лжеца от благородного человека. Многие мудрецы знали ответы на многие вопросы, кроме того вопроса, что беспокоил его. Очень часто встречались люди, которые сами просили совета и сочувствия и были очень благодарны его помощи.

Он побывал у многих высокоуважаемых духовных Учителей, слушал их проповеди, восхищался их мудростью, но пока так и не отыскал своего Учителя. Человек тот потратил многие годы на свое путешествие и постепенно начал терять всякую надежду на то, что ему когда-либо удастся заполучить ответ на вопрос: «Кто я такой?» Однажды в лесу, когда уже стемнело, он попал в сильную бурю и был вынужден искать укрытия, чтобы пережить эту ночь. Вдали он разглядел тусклый свет и пошел на него. То была хижины бедняка, свет исходил от очага, топящегося в доме, и был виден через открытую дверь. Войдя внутрь, он был поражен увиденной картиной. У огня сидел его Учитель. Он знал, что наконец-то его нашел, и не было никаких сомнений по этому поводу. И потому, вместо того чтобы поприветствовать хозяина, он сразу с порога сказал:

— Наконец-то я вас нашел.

— Я очень долго ждал тебя, — произнес Учитель. — Приляг и отдохни, завтра у тебя много работы.

Уставший до изнеможения от долгого путешествия и обретший вдруг спокойствие оттого, что наконец-то нашел своего Учителя, Ученик погрузился в долгий сон. Когда он проснулся, солнце уже сияло высоко в небе, а самого Учителя не было в хижине. На его месте, в деревянном кресле, он обнаружил толстую старую книгу. Он решил подождать, подмел скудную хижину, состряпал поесть. Но к вечеру Учитель так и не появился, и Ученик начал беспокоиться, не приключилось ли чего с ним по дороге. Затем, посчитав, что, может быть, Учитель оставил ему какие-то наставления в книге, он взял ее с кресла и начал читать.

Он удивился с первых же ее страниц. Вся его жизнь была расписана там в мельчайших подробностях: все тайные мысли, его переживания — все было там. Он читал ее до тех пор, пока не уснул. На следующее утро Ученик продолжил изучать книгу… Он читал ее на протяжении двух дней, пока не добрался до конца. И в книге на последней странице было написано почти то же самое: «…и он прочел книгу до конца».

И тут из книги исчезли все буквы, будто чья-то невидимая рука стерла их, и в тот же момент он осознал, кто он есть. Спустя столько лет он наконец-то понял, кто он такой! Он подошел к креслу Учителя и, не раздумывая, уселся в него. Он расслабился и вошел в глубокую медитацию. Он знал, что таким образом он звал своего первого Ученика, а также и то, что ему придется дожидаться его очень долго…

…И в тот же час на противоположной стороне мира десятилетнего мальчишку охватило сильное беспокойство, которого он до этого не испытывал. И он в первый раз задал себе вопрос: «Кто я такой?..»

Когда я дошел до конца истории, взволновавшей меня, как соблазнительный шепот, создалось впечатление, что моя жизнь приняла новый, ранее неведомый поворот, как это происходит с рекой, меняющей течение. Я выбрался из сарая в полном бреду, протирая глаза, чтобы лучше сфокусироваться на размытых в полутьме картинах окружающего мира. Я слышал, как квакали лягушки в пруду, как рядом со мной в густых сумерках проносились большие майские жуки наперегонки с жуками-оленями, как где-то вдали лаяла собака. Я ощущал прилив сил. И чувствовал себя преображенным и повзрослевшим. Я твердо знал — и это знание внезапно озарило меня, как вспышка молнии, — что когда-то я непременно вступлю в Великую Белую Ложу Посвященных, потому что мое место именно там.

Часть II

1

В Станисте, в зале заседаний Центра социальной помощи, было очень жарко. Медсестры, приводившие детей в центр, были потные и нервные. Старшая медсестра, с которой я пересекался несколько раз, когда бывал в «Крибе», центре помощи детям-сиротам, пыталась придвинуть большой стол к стене.

— Помогите же мне, я одна не справлюсь, — раздраженно сказала она.

Вставая со стула, я чувствовал, как моя запотевшая рубашка постепенно отклеивается от спинки стула, и схватился за противоположный конец стола.

— Куда вы хотите его поставить?

— Нужно создать пространство в центре, чтобы дети смогли там играть. Будущие родители будут сидеть там, у стены. Главное, чтобы они смогли разглядеть детей и выбрать понравившегося малыша для усыновления. Мы же не можем навязать им ребенка, не так ли?

— Детей не навязывают, — сказал я. — Сегодня у них появятся новые родители, новая семья…

Она гневно посмотрела на меня, но не проронила ни слова. Боранка, одна из учительниц центра, подошла ко мне и тихо пробормотала:

— Успокойся! Когда ты встретишься со Стариком, будь осторожен и выбирай слова, ты возбужден…

Этим стариком был директор муниципалитета, которому я должен был представить отчет по завершении процесса усыновления. Судя по голосу директора центра, Петара Опанчины, а также по выражению его лица, когда тот передавал распоряжения Старика, разговор не предвещал ничего хорошего. Была едва заметная надежда на то, что про собрание полностью забудут хотя бы по причине того, что шведам требовалось время для оформления документов по усыновлению детей. Тем не менее, слова Боранки рассеяли все мои надежды. Все ожидали, что Старик преподаст мне урок. В конце концов, наступил и мой черед.