Защищая горизонт. Том 2
Шрифт:
– Что-о?! – с вызовом протянул Харви.
А Хранитель в это время повернулся ко мне и бросил строгий взгляд.
– Стил, немедленно покинь башню, ты больше не Страж, и тебе тут не место. С тобой мы ещё поговорим позже.
– Это всё ты! – зло процедил Харви, указывая на меня пальцем. – Ты это сделал, маленький гадёныш, ты позволил ему уйти! Я уверен, что именно ты протащил оружие и взрывчатку к нему в допросную. Я всегда знал, что рано или поздно ты нас предашь, воткнёшь нож в спину, но меня никто не слушал.
Харви сжал кулаки и хотел даже угрожающе направиться ко мне, как путь ему преградил Хранитель, который вновь взялся за рукоять меча.
– Хватит нести чушь! Какое ещё оружие, какая взрывчатка, он всё время был у меня в кабинете, досмотрен и лишён всех привилегий, – прошипел ему в лицо Вергилий.
– Так, может, вы заодно?! – со злостью воскликнул Харви, вскидывая руки, и никак не мог успокоиться.
– Я сказал, пошёл вон, Страж, возвращайся на пост! – прикрикнул на него Вергилий, угрожающе
– Тебе тоже что-то неясно, Стил? Вали домой и не высовывайся, пока не скажут!
Вергилий защищал меня, изо всех сил стараясь сохранить нейтралитет, по крайней мере, в глазах Харви, который окончательно поддался волне эмоций, и она уносила его всё дальше на запретную территорию, откуда уже не возвращаются. Я решил послушать совета Хранителя и не испытывать больше судьбу. Я прошёл мимо них по коридору под испепеляющим взглядом Харви и явственно ощущал в напряжённой атмосфере его страстное желание сжать руки вокруг моей шеи. Но прежде чем уйти, я бросил мимолётный взгляд на дверь, на которую так явно указывал Сол и куда всё это время вела его дорога от самого склада. На двери красовалась широкая табличка с надписью «Центральная Консоль Системы». Сол снова оказался прав: ответы на все вопросы всегда были прямо под моим носом.
Когда-то давным-давно, когда мир ещё не был похоронен под пеплом человеческой жестокости, когда не было войн и люди по глупости не разделялись на враждующие стороны, ведомые жадностью единиц, тогда все жили в единой общине. Там не было корысти, лицемерия и фальши, все жили и трудились сообща, помогая слабым и поддерживая отстающих, они вместе шли к общей мечте, где каждый отдельный человек ничего не значит без остальных. Худшим наказанием за проступок в те времена становилось изгнание из общины, когда виновник шёл сквозь строй своей бывшей семьи, под их пристальными и осуждающими взглядами, которые выжигали его изнутри ещё до того, как он успеет переступить порог своей деревни. Эта была дорога в один конец, верная погибель от голода, холода и одиночества, это медленное затухание искорки жизни, что однажды прервёт дикий зверь или сам изгнанник. Тогда человек ещё не до конца понимал, но уже интуитивно чувствовал, что без общества он никто. Оно взрастило его, воспитало, научило всему, что он знает и умеет, он обязан жизнью всем людям, перед кем провинился. Он часть этого общества, его продолжение и будущее, и вся его жизнь посвящена служению ему, ибо забота о своём роде, племени и семье есть забота о самом себе и будущем всех остальных. Это составляет основу его жизни, её течение; но стоит изгнать его из общего потока, оторвать от единственной цели, ради которой он жил, и человек зачахнет в страшных муках, что станет страшнее любой физической боли.
Я чувствовал это, когда покидал башню Стражей, ощущал разрастающуюся внутри себя пропасть, чёрную дыру, разверзнувшуюся в самом сердце. Если остановиться хотя бы на миг и задуматься о своём положении, о том, что я наделал, или о своём будущем, как это сделал Икаров, то следующим в петле могу оказаться я сам. Икаров… о боже, во всей этой кутерьме я уже успел забыть о своём старом друге, выбравшем для себя ужасный путь избавиться от боли утраты, от ощущения собственной бесполезности. Сколько времени прошло? Ведь это было сегодня? Кажется, прошла уже целая вечность, подумать только, а ведь этим вечером я стоял в его квартире и смотрел на этот памятник слабому духу. Столько всего случилось за эти несколько часов: встреча с Кукольником, допрос, череда его сумасшедших слов и странных событий, побег… Так давно всё это было, как же я устал. Спустя какое-то время, когда адреналин в крови начал постепенно спадать, я почувствовал себя по-настоящему несчастным. Меня терзал голод, я уже и забыл, когда ел в последний раз, а ещё ужасно тянуло спать. Даже не знаю, чего мне хотелось больше: упасть лицом в подушку и забыться на недельку-другую от всего этого кошмара или набить молящий о милости желудок всякой гадостью из старых запасов в холодильнике. Но самое страшное было то, что вместе с отнятыми привилегиями Стража я потерял возможность пользоваться всеми дверями и услугами нашей… их башни. Лифты и даже двери теперь отказывались подчиняться моим командам. Вергилий, увлечённый перепалкой с зарвавшимся Стражем, вероятно, забыл, что я не мог покинуть башню без посторонней помощи. И когда я вернулся к лестнице, взглянул вниз на тридцать пять этажей в зияющую темноту, то подумал, что сигануть в окно следом за Отступником – не такая уж и плохая идея, одновременно покончить со всем этим сумасбродством раз и навсегда. Как же я от всего устал.
К счастью, вернувшись обратным путём через разрушенный тоннель, оставленный Кукольником, я наткнулся на группу Техников, внимательно изучающих последствия взрыва в камере допроса и первую, пробитую в стене дыру. Они помогли мне вызвать лифт и спуститься на первый этаж. К моему великому удовольствию, ни Марины, ни Киры там уже не оказалось. Почему-то меньше всего мне сейчас хотелось встречаться именно с ними. Марине, скорее всего, повелели найти себе укрытие, или вовсе выставили её за дверь после начала всех этих крысиных бегов, а Кира, наверняка пренебрегая приказом, пошла исследовать место, куда спрыгнул Сол, и оставила Зета одного дежурить у двери. Да, это вполне на неё похоже. Сам Зет не выказал ко мне никакого интереса. Он, по обычаю, молчал, смотрел куда-то в темноту и, насупившись, тяжело дышал в свою бороду, и, только когда я подошёл к выходу, он сделал шаг в сторону, выпуская меня наружу.
Оставшись без прав, друзей, прежней жизни и даже транспорта, на чём можно было доехать до дома, я вызвал себе такси. Пока ждал, хорошенько промокнул под сильным дождём, от которого не спасала даже хвалёная водонепроницаемая куртка, а капли всё время норовили залезть в любое оставленное для них место. Когда я, наконец, залез в подъехавший легковой автомобиль и назвал адрес своего дома, моментально отключился на заднем сидении.
Но главный сюрприз этой ночи ещё поджидал меня впереди, а череда несчастий продолжала терзать моё и так измученное тело. Когда я вытолкал свою отяжелевшую от усталости и невзгод тушу из машины, а затем с трудом поднял себя на четвёртый и этаж и с предвкушением скорой мягкой перины моего дивана провёл двумя пальцами по пластине рядом с дверью, то удар судьбы последовал незамедлительно. И, конечно же, мало мне быть всеми покинутым, с вырванным из груди сердцем Стража, так ещё только сейчас я вспомнил, что эту квартиру самолично выбрал, когда начал свою службу обществу. Она носила статус служебной и подчинялась только чипу Палачей. В копилку общих несчастий сегодня ночью я стал бездомным. Невероятное отчаяние сковало мои мысли с новой силой. Я всегда был готов вынести любые передряги, но сейчас переступил некий внутренний предел, за которым кончается человек по имени Стил и начинается кто-то другой, кто не хочет так жить, не может больше терпеть этот мир и людей вокруг, кто готов стать пылью и развеяться над землёй. В бессильной злобе я ударил кулаком по двери, потом прислонился к ней спиной и уселся на пол. Впервые в жизни именно в этот момент мне захотелось как следует заплакать, стать кем-то иным, простым человеком, встать и уйти в завесу из дождя. Но я не такой, я не могу остановиться перед порогом чего-то важного и значимого в своей жизни, осталось сделать всего один шаг, протянуть руку и открыть последнюю дверь. Теперь только один человек сможет мне помочь, и он живёт не так далеко отсюда, нужно лишь сделать последнее усилие.
Макс жил на улице Свободы, находившейся в тридцати минутах ходьбы неспешным шагом. Я устал, меня неимоверно тянуло ко сну, но я всё равно вышел из своего дома и пошёл пешком по мокрой дороге под монотонный и раздражающий шум надоедливого ливня. Времени прошло достаточно много, и ночь постепенно катилась к своему завершению. Уже совсем скоро за чёрной завесой облаков зардеет новая заря и осветит промозглые улицы серым светом нового дня. Но я всё равно не стал вызывать такси, мне хотелось ощутить на себе холодные потоки дождя, как его карающие хлёсткие удары бьют по голове и льются за шиворот, обжигая льдом моё горячее сердце. Сейчас мне очень хотелось пожалеть себя, почувствовать себя несчастным, чтобы весь мир увидел дыру в моей душе и чтобы всех людей засосало в бездну моего отчаяния. Я знал, что всем вокруг безразличен, как и мои проблемы, что никто не узнает, что случилось, и никто не обратит внимания на одинокого мужчину, бредущего под дождём куда-то вдаль. Но иногда этого достаточно, чтобы погрустить наедине с самим собой.
Погружаясь всё глубже в волны отчаяния, я не заметил, как быстро подошёл к невысокому серому зданию старой постройки, стоявшему здесь, по виду, с начала существования Системы. В нём было всего три этажа, но его квартиры славились необычайно высокими потолками, широтой души и щедрости строителей нового мира. Несмотря на общую ветхость, все те, у кого оставалось за душой чуть больше средств, чем на собственный прокорм, стремились заиметь себе скромное обиталище именно в таких домах. При должном ремонте и отделке такая квартира могла превратиться в настоящие королевские хоромы. Неприглядный снаружи, но красивый внутри… хм, в этом что-то было, будто девиз местных жителей, настоящий гимн простолюдинов. Когда-то давно мы достаточно тесно работали с взломщиком Максом, и я частенько заезжал за ним домой, чтобы отвезти в башню Стражей, поэтому путь к его дому я знал наизусть. Тем более в этом здании всего один подъезд, скромно ютившийся грязным пятном по самому центру, а квартира Макса располагалась на первом этаже, сразу же справа от входа. Когда-то он даже шутил, что такое расположение позволит ему в случае опасности быстро покинуть свой дом и скрыться в переулке. Тогда мы посмеялись, но в каждой шутке, как известно, всего лишь доля шутки, и теперь я его понимал. Сегодня ты всеобщий любимец, а завтра враг номер один.
На улице ночь давно перевалила через середину, и мне не очень хотелось будить Макса, но выбора не было. Меня совсем не прельщала перспектива остаться на улице и где-нибудь внезапно отключиться, упав лицом на тротуар. Я осторожно вошёл в подъезд, по старой привычке стараясь создавать как можно меньше шума, подошёл к нужной двери и огляделся. В подъезде было темно и тихо, лишь одинокая лампочка в углу площадки тихо потрескивала, покрытая толстым слоем пыли. Я понимал, что за квартирой взломщика, скорее всего, наблюдают, но что мне оставалось? Они сами лишили меня дома. Я собрался с духом и осторожно постучал в дверь, но никто не ответил. Может, Макса нет дома? Затем я постучал ещё сильнее, потом ещё и ещё.