Защитник Отечества

Корчевский Юрий Григорьевич

– Забирай своего друга и убирайся отсюда.

– Как же я заберу, когда я ранен?

Я молча расстегнул ремень на убитом, перетянул несостоявшемуся убийце руку выше кисти.

– Хочешь жить – бери на загорбок друга и уходи. Не уйдёшь – ляжешь рядом с ним. Выбирай.

Постанывая, Ермоха поднялся. Я помог погрузить ему на спину труп – хорошо, что нетяжёлым оказался, отпёр засов на калитке.

– Уходи, знакомым разбойникам передай – не надо сюда ходить, здесь живёт ваша смерть. Больше никого отпускать не буду, все здесь поляжете, сколько бы вас не пришло. Понял,

урод?

– Понял.

– Тогда иди.

Ермоха с грузом исчез в темноте улицы.

Заперев калитку, через окно залез в комнату, закрыл окно, разделся и улёгся спать. Думаю, сегодня уже никого не будет.

Выспался отменно, проснулся от того, что в дверь ввалился Авдей – с опухшим лицом, непричёсанный, в исподней рубахе.

– Ты как?

– Если бы ты не разбудил, было бы отлично.

– Голова трещит. Похмелиться хочешь? Пиво свежее на леднике есть.

– Нет, голова не болит, чувствую себя на миллион баксов.

– Чего? И как это тебе удаётся? Вчера вместе пили, ты – как огурчик, а я – как разбитое корыто.

– Пить меньше надо, а коли пьёшь – закусывай.

Авдей исчез, на кухне послышался грохот, звон посуды. Видно – уронил что-то.

Со двора раздался женский визг. Я, как был в исподнем, так и выскочил – даже не обулся.

Недалеко от моего окна стояла служанка и истошно орала, как бензопила. Я подскочил, слегка похлопал по щекам. Визг прекратился.

– Ты чего?

Служанка показала на землю. Тьфу, мать честная. В лужице крови валялась отрубленная кисть, рядом – нож. Как же я вчера забыл?

Развернув женщину за плечи, подтолкнул к дому. Дождавшись, пока она ушла, забросил кисть, а за ней нож за забор. Там как раз протекала сточная канава. Пробежал на задний двор, набрал в пригоршни песка – там лежала кучка для ремонта печи – и присыпал кровь.

Язык у служанки оказался длинным, и через несколько минут из дома выбежала орава женщин. С опаской подойдя ко мне, они боязливо спросили: – А где длань?

– Какая? – удивился я.

– Ну, нам Евстиния сейчас рассказала – ужас какой! – выходит она во двор, а там длань лежит на земле, с ножом.

– Ну и где же они – нож и длань?

Женщины стали оглядывать двор. Ничего не обнаружив, отправились обратно, ругая служанку – привиделось, небось. Разубеждать их я не стал. Осторожнее надо быть, Юра, ни к чему пугать домашних. Труп ушёл вместе с татем, а вот про кисть я как-то запамятовал. Неаккуратно получилось, впредь за собой надо подчищать. И так меня в доме побаивались – Авдей уж постарался про берсерка рассказать, да слухи городские быстро дойдут, как я норманна сразил, а тут ещё и рука. За монстра сочтут, а мне бы не хотелось такой славы.

Зайдя на кухню, я слопал несколько пирожков с пылу-с жару, запив молочком. Всё равно Авдей общую трапезу собирать не будет, с утра подлечился и ушёл почивать. Подремлю-ка и я – неизвестно, придётся ли ночью спать.

Днём меня никто не беспокоил, и я отлично выспался, даже переспал, вечером сытно поужинал, не желая вопреки поговорке оставлять ужин врагу. Ещё чего, враг обойдётся.

Вечером дом стал стихать: первыми отошли ко сну купец с женой

и детьми, затем холопы, наконец угомонились кухарки. Открыв окно, я придвинул лавку и уселся ждать. Терпения мне было не занимать.

Ближе к первым петухам, когда воздух попрохладнел, на улице, в конце её – квартала за два – загавкали собаки. Я выпрыгнул в окно, прикрыл створки – не надо показывать посторонним, что их ждут. Подошёл к забору, просунул сквозь доски голову. Привыкшие к темноте глаза уловили сначала смутное шевеление, затем – неясные тени. Один, два… пять. В лунном свете при неосторожном движении в вырезах горловин мерцали кольчуги. Ага, стало быть, тати не справились, теперь пожаловали господа норманны. Эти сильнее, опытнее и опаснее вчерашних.

Я втянул голову назад, прижался к забору, вытащил саблю и стал ждать. Люди за забором остановились напротив усадьбы купца. На верхний край забора легли чьи-то руки; лёгкий толчок ногой – и во дворе приземлился норманн. Не дав ему подняться, я саблей резанул по горлу. Хрипя и булькая кровью, норманн упал и в агонии засучил ногами. Один готов. Наверняка послали, чтобы калитку изнутри отпёр, ну так я не гордый, сам отворю. Держа наготове саблю, тихонько отодвинул крепкий дубовый запор, приотворил калитку. Она распахнулась, вперёд шагнул норманн. Пока он меня не рассмотрел, я резко провёл саблей по шее. Дан схватился за шею, но силы покинули его, и он упал лицом вперёд. А в калитку уже заходил второй. Резко, со всей силы я ударил калиткой, раздался тупой звук. Я распахнул калитку и нанёс колющий удар в лицо. Еле удалось выдернуть саблю назад, так глубоко она вошла в кости черепа. Троих в минус.

Зато оставшиеся двое не сплоховали. Один выхватил меч и стал наступать на меня, но ему мешал упавший товарищ, а проём калитки не давал размаха, поэтому он старался наносить колющие удары. Но меч – не шпага или рапира, в основном это оружие рубящее.

Второй лёгким толчком перелетел через забор и вырвал меч из-за спины. Мне удалось захлопнуть калитку и дёрнуть засов, тут же раздался удар мечом в дерево. Бросив саблю на землю, я выхватил метательные ножи и с расстояния трёх метров с силой бросил их один за другим в обе ноги и правое плечо норманна. Я помнил, что тело прикрыто кольчугой. Со стоном дан упал на колени, меч выпал. Даже в темноте глаза норманна яростно полыхали ненавистью. Ладно, на несколько минут мне он не страшен, разберусь позднее. Надо решать с последним. Он не ранен, полон сил и желания отомстить за своих.

Калитка сотрясалась от ударов тяжёлого меча. Причём, что интересно – даны молчали – никаких воинственных криков. Тишина – и в ней – удары меча. Сюрреалистичная картина! Боюсь, моя сабля не выдержит прямого удара меча – меч вдвое тяжелее.

Я подобрал саблю, сунул её в ножны; отодвинув запор, дождался удара меча в калитку и резко распахнул её. Обеими руками ухватился за перекладину над калиткой и, повиснув, обеими ногами ударил норманна в живот. Меч его после удара был опущен к земле, живот открыт. Кольчуга предохраняет от удара острым предметом – ножом, саблей, скользящим ударом меча. Но от удара в живот – нет.