Защитник
Шрифт:
Ещё с утра Горгона не произнесла ни слова, погруженная в свои угрюмые думы. Мы перемещались по покрытому снегом лесу, среди голых ветвей деревьев. И вдруг она резко остановилась, вперившись взглядом в причудливый кустарник неподалёку.
На ветках куста алели яркие красные ягоды среди тёмной зелени. Они выделялись на фоне снежного пейзажа, как свежие кровоточащие раны. Яркое пятно посреди невзрачной сумрачной картины.
Я
— Что это такое? — негромко спросила она, не отрывая взгляда от необычного растения.
— Остролист, — удивлённо ответил я. — Одно из немногих вечнозелёных растений, цветущих в этой полосе.
— Красиво, правда? — задумчиво произнесла Арианнель.
— Его ягоды весьма ядовиты.
Видимо, жгучий багрянец этих плодов задел что-то в её душе, тронув потаённые струны, потому что Горгона протянула:
— Как будто алое пламя вырвалось среди чащи дремучего зимнего леса… Великолепие, скрывающее смертельную сущность…
С удивлением покосившись на неё, я кивнул.
* * *
Этот момент двухнедельной давности хорошо врезался мне в память.
И вот я здесь.
Молча смотрю на свежую яму, вырытую в смёрзшейся земле возле разлапистого вечнозелёного кустарника. Обычному человеку пришлось бы потрудиться. Мышцы Новы работали, не зная усталости, с лёгкостью вгоняя походную лопатку в грунт, словно в растаявшее масло.
За что судьба столь беспощадно покарала тебя, Стрелок?
Морщась от непрекращающегося завывания ветра, я провожу руками по лицу. Арианнель заслужила уйти достойно, и на этой стороне найдётся тот, кто помянет её добрым словом. Кроме меня лишь одни кроваво-красные ягоды остролиста да горсть снежинок стоят свидетелями её последнего пути.
Я аккуратно опускаю тело в могилу. Кажется, будто она измучена не столько ранами, сколько безмерной усталостью от вечной войны с собственными призраками. Холодная и недвижимая… Мне хочется запомнить её иной. Суровой, жёсткой, но живой — принципиальной, знающей, ехидной…
Медленно хожу вокруг свежей могилы, не в силах опустить взгляд в её зияющее нутро. Каждый шаг даётся с трудом, будто прикипел к этому промёрзшему бугру земли.
Наконец останавливаюсь и поднимаю голову, вглядываясь в нависшие свинцовые тучи:
— Я не верю в тебя, Ган, но она верила, поэтому слушай меня, и слушай внимательно! Пускай Гилеад пал, пускай Арианнель мертва, но ещё есть те, кто будут говорить от её имени. Она не была безупречна, ведь никто из нас не без греха. Я видел её слабость, но также и её силу. Я видел, тех, кого она погубила, но также и тех, кого она спасла. С испытаниями, выпавшими на её долю, никто бы не смог справиться лучше. Она была Стрелком во вселенной, забывшей Стрелков. Пускай она не смогла победить тьму, но дралась с ней до самого конца, и её последние мысли были о свете. О родных. Позволь ей увидеть их. Ты знаешь, как она страдала,
Опускаю взгляд и уже тише продолжаю:
— Твоя служба окончена, Стрелок. Пришло время повесить револьверы на гвоздь и отправиться к своей семье.
Земля с шорохом падает в яму, пока та не заполняется целиком. Завершив с самодельным намогильным крестом, я оглядываюсь на поникший куст остролиста. Кажется, даже его багряные ягоды потускнели за эти минуты. Обрываю одну из гроздей и кладу на свежий холмик земли. Пусть последний раз её взору откроется нечто по-настоящему красивое.
— Один ради многих, — шепчу её наставление себе под нос. — Многие ради всех.
* * *
Драгана встречает меня в дверях. Её обеспокоенный взор тут же отмечает мой внешний вид, а выгляжу я, полагаю, дерьмово.
— Что случилось? Ты ранен?!
Молча обнимаю её и погружаю лицо в ароматные белые локоны. На несколько секунд меня отпускает внутреннее напряжение.
Подсознательно жду, что она выдаст какой-нибудь саркастичный комментарий или иначе пройдётся по мне. Всё же дроккальфар по природе своей ценят только силу и ничего кроме неё. Сейчас же мне не удаётся держать фасад неуязвимого непробиваемого лидера.
Однако девушка удивляет меня. Она мягко берёт меня за руку и ведёт к спальне. Помогает мне раздеться, после чего сама ложится рядом. Я благодарно сжимаю её пальцы, и она улыбается грустно — словно сама страдает от моей боли.
Мы проводим в тишине долгие минуты, и я признателен Драгане за то, что она не задаёт вопросов. Просто поддерживает своим присутствием.
Наконец, я запрокидываю голову на подушку и тихо произношу, уставившись в потолок:
— Горгоны больше нет.
Дрокк широко распахивает глаза.
— Кто мог убить Супернову? Вражеский Нова? Здесь? Как ты уцелел? Стой, ты же не хочешь сказать!..
Она замирает, изучающе глядя на меня, и её ошеломление становится очевидным. Чуть успокоившись, Драгана вновь кладёт голову мне на грудь и негромком произносит:
— Мне жаль, что так повернулось… Найти новых союзников среди чужаков — большая редкость в наши дни.
За окном клубится метель, а мы лежим, прижавшись друг к другу. В тусклом мерцании приглушённого светильника её лицо кажется особенно хрупким. Не верится порой, что под этой мягкой оболочкой прячется стальной стержень воительницы.
Мои пальцы ласково скользят по её щеке, очерчивая скулу. Девушка ловит мою ладонь и, сжав, несмело подносит к губам.
Обычно Драгана не позволяет себе казаться слабой или ранимой, но сейчас, здесь со мной она может стать просто женщиной. Мы оба знаем, что я бережно сохраню её тайну.
Она начинает говорить, смотря куда-то в угол комнаты.
— Знаешь, когда я потеряла своего мужа, я думала, хуже уже быть не может. Эта пустота внутри, чувство вины за то, что выжила… они разрывали меня на части. Я хотела умереть там вместе с ним, но меня спасли. И я возненавидела себя за это! Я выжила и этим предала его память.