Защитник
Шрифт:
С точки зрения нападавших, было бы разумнее всего вести огонь по колесам. Однако даже в этом случае возможные повреждения оказываются намного меньше, чем это любят представлять в кинофильмах. Конечно, выстрел из гладкоствольного ружья или очередь из автоматической винтовки способны разнести шины в клочья, но одна-две пистолетные пули сделают в них лишь небольшие отверстия, и воздух будет выходить в течение времени, за которое можно проехать около десяти километров. Этого может вполне хватить, чтобы скрыться. В случае же особой необходимости, можно будет вспомнить навыки езды на ободах, которые Кавано уже приходилось пару раз применять
В заднее стекло ударила еще одна пуля. На сей раз она вышла сквозь лобовое стекло, так что Кавано услышал ее свист и почувствовал волну воздуха, обдавшую его скулу. Но думать о том, насколько близко от него пролетела пуля, не было времени, так же, как думать о Прескотте, вжавшемся в пол между сиденьем и приборной доской настолько плотно, насколько позволяло его телосложение.
Глядя вперед сквозь дождь и сумасшедшее мелькание стеклоочистителя, Кавано старался ехать как можно быстрее. Из переулка выехала длинная черная машина. Она остановилась, блокировав перекресток. Из нее выскочили люди с пистолетами в руках. Встав позади машины, они начали целиться, но слишком поздно поняли, что в ловушку попали они, а не Кавано, у которого просто не было времени останавливаться. Уверенность в их взглядах сменилась паникой, и они бросились врассыпную, под прикрытие зданий по обе стороны улицы.
— Держитесь крепче, Прескотт! Сейчас мы чертовски хорошо стукнемся.
Кавано разогнал машину, направляя ее прямо на вражескую, перегородившую перекресток. Насколько можно было рассмотреть обстановку сквозь дождь, по обе стороны от нее оставалось недостаточно места для того, чтобы проехать. Вариантов действий было два. В первом следовало рвануть ручной тормоз и крутануть руль на четверть оборота. В результате машина совершила бы так называемый «разворот контрабандиста» на 180 градусов с пробуксовкой колес, и можно было бы рвануть назад, не связываясь с теми, кто перекрыл улицу.
Но это ничего бы не дало, поскольку сзади их поджидали другие нападавшие, да и скользкий от дождя асфальт не позволял выполнить маневр с должной точностью. Поэтому надо было реализовать второй вариант.
Кавано посмотрел на спидометр. Сто километров в час. Слишком быстро. Он ослабил давление на педаль газа и покрепче ухватился за руль мокрыми от дождя руками, поставив их в положение на десять и два часа и широко расставив пальцы.
Совершенно очевидно, что лобовое столкновение стало бы смертельным для него и Прескотта — прямое воздействие мощной силы на неподвижный предмет большой массы разрушило бы старенькую машину. Но в такой ситуации можно было выжить. Для этого лишь следовало изменить характер соударения.
— Держитесь, Прескотт! Сейчас врежемся!
Снизив скорость до восьмидесяти километров в час, Кавано постарался прицелиться настолько точно, насколько позволяли дождь и мелькание стеклоочистителя. Он направил свою машину на багажник вражеской — точку, далее всего отстоящую от центра тяжести машины, метясь в заднее крыло. Одновременно он выкрутил руль вправо, так чтобы удариться в крыло левой фарой.
Удар потряс его. Чтобы избежать травмы шеи, Кавано сполз вниз и прижал голову к сиденью, но, даже несмотря на это, рывок оказался достаточно болезненным.
Вместо прямого соударения, когда сто процентов энергии движущейся машины действовали бы на сто процентов массы стоявшей, маневр, проделанный Кавано, позволял снизить оба параметра на две трети. Снова полетело битое стекло, заскрежетал металл. Машину, преграждавшую дорогу, развернуло, и образовался просвет, достаточный, чтобы ехать вперед. Кавано вдавил педаль газа в пол.
Оставшиеся позади нападавшие оправились от шока и открыли огонь по удаляющейся машине. Кавано продолжал сидеть, пригнувшись к приборной доске. Пули одна за другой ударялись в машину. Некоторые из них вылетали сквозь лобовое стекло, от которого уже мало что осталось. Одна из пуль попала в приборную доску. Другая снесла напрочь стеклоочиститель, прервав его судорожные рывки.
Дождь беспрепятственно лился в машину сквозь остатки лобового стекла. Кавано продолжал разгонять машину, ведя ее по узкой улице. Вдалеке послышались сирены.
— Прескотт, вы в порядке?
Ни звука.
Кавано увидел впереди перекресток и слегка надавил на педаль тормоза, чтобы сделать разворот. Колеса скользили по мокрому асфальту, как по льду. Убрав ноги с педалей газа и тормоза, он стал тормозить двигателем, но проехал перекресток прежде, чем машина сбросила скорость настолько, чтобы можно было развернуться.
— Прескотт, ответьте! Вы в порядке?
Скрючившийся на полу Прескотт пошевелился.
— Рад, что вы остались на этом свете.
Сирены приближались. Впереди показался еще один перекресток. На этот раз скорость была достаточно низкой, чтобы развернуться без заноса, и Кавано свернул вправо.
«Пока что мы перестали быть целью», — подумал он, позволив себе немного порадоваться.
— Вы не ранены? — спросил он Прескотта.
— Нет.
— Тогда поднимайтесь и сделайте что-нибудь полезное.
— Я чувствую себя отвратительно.
— Для меня сегодня тоже не лучший день в жизни. Слушайте. Я должен полностью сосредоточиться на управлении машиной. Выньте из кармана моей куртки мобильный и позвоните. — Кавано продиктовал номер. — Потом передайте телефон мне, чтобы я смог вызвать помощь.
— Да, помощь, — ответил Прескотт.
— А потом вы расскажете мне, что, черт возьми, это за люди и почему они так хотели убить вас.
12
— Они нехотели убивать меня, — сказал Прескотт.
— Что?
— Я нужен им живым.
У Кавано пошли мурашки по коже, и не от того, что он промок насквозь, просто через разбитое лобовое стекло дул встречный поток воздуха. Посмотрев в зеркало заднего вида, чтобы проверить, оторвались ли они от преследования, он задумался. В свете этих слов сегодняшнее нападение выглядело совершенно иначе. Когда они были на складе, и когда они убегали через ограду, плохой прицел нападавших можно было списать на темноту или дождь. Теперь стало понятно, что прицел был весьма точен. Нападавшие хотели остановить Прескотта, не убив его. Если в кого и стреляли на поражение, так это в меня. «Все пули, выпущенные в машину, шли в область водительского сиденья, в меня, а не в Прескотта». Единственным пробелом в этой гипотезе был выстрел из гранатомета в окно комнаты, заложенное кирпичом. Но это тоже объяснимо. Вспомнив детали, Кавано понял, что сила разрыва гранаты была слабее нормальной. В противном случае разрушения были бы намного больше. Мощность гранаты понижена, она должна была оглушить, но не убить.