Засекреченный пикник

Родионов Станислав Васильевич

–  Сергей Георгиевич, пригласите её в кино.

–  Тогда уж в ресторан.

–  Или на какой-нибудь концерт.

–  Или на дискотеку, - развил я это направление.

–  Сергей Георгиевич, пригласите даму, например, в филармонию…

–  Знакомую даму, Игорь. А я заявлюсь в школу и предложу ей пойти со мной на концерт?

Мы думали или шутили? Я шутил, капитан прикалывался.

–  Сергей Георгиевич, я прикинусь водопроводчиком и войду в её квартиру…

–  А я электриком?

–  Нет, вы как бы мой помощник с трубой в руке.

–

 Игорь, а ты разбираешься?

–  Кран поверну.

–  Ну а я трубой помахаю.

–  Ситуаций можно сочинить много: сверху заливает, пробки сгорели, газом пахнет…

–  Игорь, а если дом поджечь? Якобы?

После этого разговора вся школьная история глянулась надуманной. Как только найдётся физик с машиной, мы только посмеёмся. Впрочем, любители телесериалов наверняка ухмыляются, потому что привыкли к серьёзным проблемам, где стреляют и бьют морды. А тут ни трупа, ни крови.

–  Капитан, а что за школа?

–  На хорошем счёту. С православным уклоном. В кабинете директора висит икона. Устраивают культпоходы в церковь.

–  А коллектив?

–  Дружный, женский. Мужчин только двое: физик да учитель физкультуры.

–  Ну а литераторша?

–  Тамара Леонидовна Ясницкая, женщина продвинутая.

–  Куда?

–  Так говорят…

–  Переведи.

–  Двадцать пять лет, не замужем, чуть ли не красавица, её ученики побеждают на всех литературных конкурсах…

Тогда начинать надо с неё, с продвинутой. А где? В прокуратуру не вызовешь, да может и не пойти без повестки. Я вспомнил, что числюсь соискателем в педагогическом институте, хотя до сих пор ничего не соискал. Начал писать диссертацию на тему «Поведение школьников в экстремальной ситуации». Разумеется, не написал, заваленный этими самыми экстремальными ситуациями. Возможно, я до сих пор не отчислен.

В прокурорских материалах были все адреса и телефоны. Когда Палладьев ушёл, я стал названивать. В школе мне сообщили, что она больна. Но я-то знал характер её болезни и набрал домашний номер:

–  Здравствуйте, Тамара Леонидовна. Ваш телефон мне дали в школе. Я пожилой юрист и пишу диссертацию приблизительно на такую общую тему: «Проблемы нравственности и морали в современной литературе»…

–  Ошиблись, - перебила она.

–  Вы не Тамара Леонидовна?

–  В современной литературе нет ни нравственности, ни морали.

Нет, я не ошибся. Чтобы охаять всю современную литературу, надо быть сильно обиженным на общество.

–  Тамара Леонидовна, вот об этом я и хотел поговорить.

–  Когда?

–  В любое время.

–  Где? В школу я не пойду.

В школу не пойдёт, в прокуратуру тоже, ко мне на квартиру тем более… В библиотеку пригласить? Там не поговоришь. На площадь под часы?

–  Приходите ко мне, - неожиданно предложила она.

3

Я

не мог понять, что в её квартире мне кажется необычным. Обилие книг? Но она учитель литературы. Тетради и папки? Конспектирует, проверяет. С мебелишкой скудно? Просто завалена теми же книгами.

Меня хозяйка усадила в свободное кресло, похожее на распахнутый книжный том.

–  Вы юрист?
– спросила она, видимо, постеснявшись потребовать документ.

–  Да, окончил юридический факультет, - вышел я из положения, не называя своей должности.

–  Почему вас заинтересовала нравственность в современной литературе?

–  Юриспруденция держится на нравственности.

–  Я думала, на законах.

–  Да, а законы опираются на нравственность.

По дороге сюда я сомневался: прилично ли идти к женщине, даже незнакомой, с пустыми руками? Не с тортом же? И купил розу, одну, небольшую и бутонистую, чтобы можно было спрятать. Теперь я, как фокусник, извлёк её из рукава и неумело протянул учительнице со словами:

–  Меня звать Сергей Георгиевич. А вас я уже знаю, Тамара Леонидовна.

Ни цветок, ни моё представление, похоже, её не тронули. Лишь мимолётная улыбка, как бы случайно севшая на её лицо и тут же улетевшая. Розу она положила на колено.

И я подумал, что роза ей не идёт, поскольку учительница похожа на ромашку: пряди светлых волос с блеском мягкого серебра, жёлтенькая простенькая кофточка…

–  Тамара Леонидовна, я обратился к вам ещё и потому, что ваша школа православная.

–  Думаете, мы сильно отличаемся от других школ?

–  В смысле морали…

–  Передам вам беседу со школьником о религиозных праздниках. Спрашиваю, что такое Пасха? Отвечает: это когда едят красные яйца. А масленица? Это когда едят блины. Ну а пост? Это когда ничего не едят.

Я не столько вникал в её речь, сколько всматривался в эту женщину. Как теперь принято говорить - славянский тип. Покатые плечи, голубые глаза, ямочка на подбородке, лёгкая курносинка… Ну да, ромашка, но как бы сорванная,

–  Тамара Леонидовна, меня интересует влияние современной литературы на школьников…

–  Вы шутите?
– спросила она удивлённо.

–  В моё время, например, всем девочкам нравилась Наташа Ростова…

–  Она же не прикольная.

–  Вы так думаете?

–  Ребята так говорят.

–  Вы их переубеждаете?

–  Нет.

–  Почему же?

–  Бесполезно.

Мне бы удивиться, но, похоже, удивилась она моей наивности. Может быть, и к лучшему - наивных любят учить. Мне же требовался свободный разговор, чтобы подобраться к главному.

–  Бесполезно… учить?

–  Нам бесполезно обсуждать такие темы.

–  Но ради этого я и пришёл.

–  Ради пользы учёбы?
– Видимо, она усмехнулась, но не губами.

–  Тамара Леонидовна, мне нужна, правда, - взял я быка за рога.