Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев
Шрифт:
Готовилась какая-то церемония. Вскоре явились первые приглашённые. Они принесли священные книги, чтобы прочесть их перед собравшимися.
Я устроился в лоджии на том месте, откуда князь руководил ходом праздника. Приглашённых было всего пятнадцать человек. Среди них дочь князя с мужем и невестка, кроме того, различные друзья семьи. Женщины с их роскошными причёсками напрочь затмевали мужчин.
Старый князь направлял ход церемонии, сидя справа от меня в углу двора. Все присутствующие, в том числе и женщины, группой разместившиеся в центре дворика, извлекли из складок одежды деревянные чашечки. Две девушки и высокий юноша принялись разливать чанг из большого медного котла.
Позже молодой человек снял шапку, и я увидел типичную стрижку, характерную для Заскара и Ладакха — передняя часть черепа выбрита, а остальные волосы заплетены в длинные косички и свисают с затылка. Выглядела эта причёска смешно, и у нас её расценили бы как промах парикмахера.
Я всё более и более убеждался в том, что щедрые возлияния чанга — необходимый элемент любой религиозной церемонии. К счастью, небольшие красные пирожки смягчали действие алкоголя. Князь был в прекрасном настроении. Он шутил под хохот присутствующих и следил, чтобы моя чашка не пустела. Довольно грустные религиозные песнопения по окончании церемонии сменились весёлыми народными мелодиями.
Наутро, проснувшись, я увидел, что снова сыплет ледяной дождик. О таком в Зангла никто не помнил! Из-за непогоды (дождь шёл несколько дней) обвалилось множество домов. Обычно голые вершины бывают в такую непогоду припорошены снегом. Я ощутил беспокойство. Если снегопад не прекратится, то мне не удастся перейти Главный Гималайский хребет через перевал Шинго-Ла. На вершины лягут громадные сугробы, а в долинах нельзя будет пересечь вброд многочисленные речушки.
Непогода задержала меня в Зангла ещё на одни сутки. Но у меня оставалось множество вопросов к старому князю, и я ещё не посетил большой дворец и женский монастырь.
Ослик в опасности
Большой дворец был прекрасным образцом типичной гималайской архитектуры. Его возвели по общему плану, характерному для Заскара. Три этажа. Зимнее помещение — против обычая располагались не на первом этаже в окружении стойл, а на втором, где имелась тёмная комната без окон для сохранения тепла. На третьем этаже размещались большая кумирня, она же библиотека и зал для приёмов. Эти два зала с большими окнами выходили на террасу, защищённую галереей от ветра.
В кумирне хранились великолепные книги и статуи, а также несколько деревянных книжных переплётов с чудесными миниатюрами. В зале для приёмов над большим керамическим очагом торчали три кольца для чайников и котлов; очаг был украшен барельефом из буддийских символов. Здание находилось в очень плохом состоянии. Стены во многих местах растрескались. Его реставрацией занялся сын экс-князя, весьма энергичный человек, на которого возлагались большие надежды.
Я вышел из дворца, пройдя через несколько порталов в виде чхортенов, потолок которых был покрыт мандала — геометрическим рисунком, символизирующим упорядоченность вселенной. Затем в сопровождении Лобсанга отправился в женский монастырь, который находился на другом берегу ручья, огибающего Зангла. Он состоял из пяти зданий, окружавших общий зал, с крытой галереей, позволявшей обойти здание вокруг зимой, когда стоят морозы. Обход культового сооружения вокруг, по часовой стрелке, всегда считался благочестивым актом.
Монастырь выглядел безлюдным. Мы с Лобсангом долго и безуспешно пытались вызвать кого-нибудь. Вдруг из ниоткуда возникла старуха монахиня, опирающаяся на суковатую клюку. Её внешность в точности соответствовала общепринятому облику колдуньи. Она была горбатой и хромой, с крючковатым носом, бородавкой на лице, беззубым ртом. От её косого взгляда по коже пробегали мурашки. К счастью, она обладала добрым, тихим голосом и не превратила нас в лягушек, а согрела сердца. Ей явно хотелось общения и сострадания. Она пожаловалась на больную ногу, и Лобсанг порекомендовал ей лекарство, которое пробовал на своей двоюродной бабушке. Услышав её имя, монахиня улыбнулась — они были старыми приятельницами…
Это незначительное происшествие открыло мне глаза на то, как невелик Заскар, хотя самые отдалённые деревни разделяло расстояние в триста с лишним километров. Это был изолированный мирок, замкнутый в самом себе, и его обитатели в большей или меньшей мере знали друг друга, а многие даже находились в кровном родстве. В стране насчитывалось сорок восемь населённых пунктов, хотя в официальных документах говорилось всего о двадцати восьми. Население не превышало двенадцати тысяч человек, пустяк для современной Европы, но для Гималаев цифра высокая. И самое примечательное в том, что это небольшое население говорит на особом диалекте тибетского языка, имеет свои традиции и древнюю историю. У заскарцев есть и некоторая общность в физическом облике, которую тут же подмечает намётанный глаз.
Надо отметить, что в мире не так много народностей, имеющих строго ограниченный ареал обитания, а у заскарцев он куда более изолированный, чем даже на затерянном в океане крохотном островке. Заскар отрезан от всего мира, и ни один корабль не пристанет к его берегам. Надо обладать большой решительностью, чтобы предпринять путешествие через высоченные и опасные горы, оберегающие долину от посторонних. На такие путешествия отваживаются лишь торговцы из Карджи, долины, расположенной к югу от Главного Гималайского хребта. В Северной Индии Карджа более известна под названием Лахуль (искажённая транскрипция тибетского Ла-Юль, что означает «жилище богов»). И поскольку я собирался покинуть Заскар через южный перевал, мне предстояло в недалёком будущем узнать, как трудна тропа, ведущая в Лахуль.
Вернувшись в дом князя, я нанял ослика для перевозки багажа на время двухдневного перехода в «столицу» Заскара Падам по левому берегу реки вверх по течению.
Неожиданно во второй половине дня появился Наванг Триле, брат Нордрупа. Он был неузнаваем в великолепном красном платье и в расшитых остроносых сапогах. Наванг тут же подарил мне бутылку сока манго и маленький пакетик сахара. Я недоумевал, откуда он раздобыл такие сокровища, но вскоре выяснилось, что вернулся Нордруп. Его задержал снегопад на перевале Пенси-Ла, где он поскользнулся и поранил ногу. Именно поэтому Нордруп не смог добраться до места условленной встречи. Когда же он прибыл в Тхунри и узнал, что я подарил шубу его юному племяннику, то тут же послал Наванга с подарками ко мне, попросив его помочь мне в пути до Падама, где он встретится со мной.
Я принял подарки и предложил Навангу вернуться домой, так как вполне мог обойтись услугами Лобсанга. Но Наванг продолжал настаивать, и было решено, что он будет сопровождать нас.
Вечером предстояло расставание со старым князем, которого я уже считал чуть ли не своим дядей. Его доброта, ум и тонкое чувство юмора покорили меня. После ужина гьялпо (князь) записал на магнитофон религиозные песни, которые пели Наванг и Лобсанг. Магнитофон ему подарила группа австрийских альпинистов.