«Засланные казачки». Самозванцы из будущего
Шрифт:
– Да! В сортире нашел…
– То-то! – Пасюк хохотнул. – Правильное этой газетенке место и определили: и в… хм, самом процессе для облегчения поможет, и опосля сгодится!
– Вот-вот! – Родион закивал. – Читал я его писанину – помои изрядные! Не стесняется он в выражениях! Наш, Шохин, посолиднее, с портфелем ходит…
– Так и есть, в штиблетах и галстучке! – Пасюк, зевнув, почесал щеку. – Два сапога пара – один брешет как сивый мерин, второй, бывший замполит, штаны просиживает в администрациях! К ряженому казачеству добавилось табуреточное!
– А Юрка местный?
– Это
– Да! – протянул Родион, поскребя себя по подбородку. – Пожрать бы не мешало! А, Саныч?
– Пожрешь, не боись! – Пасюк почесал бороду. – Да помыться и побриться кой-кому, а то на тебя смотреть тошно!
– Чего так? – Родион потер глаза и скривил губы. – Сам-то поди не чище меня?
– Да я о другом толкую тебе, – Пасюк поморщился. – Твоя козлячья щетина проплешинами сияет, словно ты еще из пубертатного периода не вышел! Фу, срамота для казака! Или начисто брейся, или бороду отпускай, но не так: Тимати местного розлива!
– Станок одноразовый куплю и сразу побреюсь! – недовольно пробурчал Родион. – Не так же, как ты: отрастил бородищу! В попы, что ли, собрался?
– А хоть бы и в попы! – съязвил Пасюк. – А борода завсегда у казака должна быть! Или хотя бы усы! Хотя, – он отмахнулся, – казаки нынче не те: берут кого ни попадя прямо с улицы! А они не знают ничего, не ведают ни традиций, ни уклада жизни казачьей! Да и казачество воспринимают как работу, в лучшем случае! А казачеством жить надо, гореть за него! Некогда нам на глупости время тратить! Вон, в Тунке люди спиваются, в город уезжают! Видел, дома стоят заколоченные? Еще немного, и здесь гастарбайтеров больше, чем бурят, будет! Нужно за людей бороться! Самые главные наши враги – это мы сами: лень-матушка и надежда на батьку-атамана, который поведет за собой!
Родион слушал его внимательно, растянувшись на груде кизяка. Огонь в небольшом костре горел ярко, бросая красные отблески на стены. И ему думалось, что именно сейчас он начнет жить настоящей казачьей жизнью, выжив в поединке со смертью в суровом походе.
– Вон Усольцов, даром что атаманом его избрали, так же, как и все, пашет: скотина, хозяйство крепкое, – Пасюк рубил ладонью в такт словам, – не асфальтные казаки они, как наши! Не пьют, как многие! Они во главу угла казачий уклад ставят, а потому станичников дворами считают. Да, дворами, с женами и детишками, ибо без поддержки семьи все наши дела помойному коту под хвост!
– Эх! – Родион отвлекся на мгновение, представив молоденькую казачку, подносившую ему крынку молока с еще теплым, парящим хлебом, непременно босиком и в сарафане, и мечтательно протянул: – Да! Найти бы и мне здесь себе невесту! Бар я бы бросил сразу же! Детишек бы нарожал! Коровок бы развел…
– Хорош жених! Нужен ты им, дармоед! – Пасюк скривился. – Ты же тяжелее своей гармошки ничего в руках не держал! А ручками своими белыми дерьмо, поди, впервые сегодня потрогал?
Родион отдернул руку, словно обжегшись, от кучи навоза, на которую опирался.
– Ну чего ты? Я же не гламурь какая-нибудь! И гармошка моя тоже пригодится: буду играть на ней, а работать я могу, если захочу! Вообще, спасибо тебе, Саныч, глаза мне открыл! Посмотрю хоть на настоящих казаков! Может, и у меня чего-нибудь получится? – Родион приподнялся на локтях. – Музей-то меня пустят хоть посмотреть?
– Ага! И тапочки тебе, как в Эрмитаже, выдадут, – сварливо огрызнулся Пасюк, и Родиона пробрало столь резкое заявление приятеля прямо до пяток, так что он даже присел на куче мягкого, прогретого его телом, навоза, – чтобы мрамор не поширкал! Да и не музей у них, – он вздохнул, – громко слишком, так, в местной школьной библиотеке шкаф стеклянный с тремя полками! Но даже если хоть в одном кровь всколыхнется, и то польза будет! Это же книги по истории казачества Тунки, там же обо всех их родичах сказано, фамилии-то какие: Шубины, Лифантьевы, Зверевы, Усольцевы, Тюменцевы – все они до сих пор тут живут, только не помнят, что они – казаки. Все, все там написано… А ты даже не полистал их… Форму да лампасы мало надеть, шашку привесить да погончики офицерские нацепить недолго! Я крепко после батиных слов задумался: и правда, я – казак! Сразу представил: огромные, сильные, бородатые, с пиками да шашками, Степан Разин, Пугачев, Тарас Бульба… Только Сивоконь атаманить начал, видный такой, слова красивые говорил…
– Так сколько лет-то прошло? – брови Артемова удивленно поползли наверх. – Его еще тогда выдвинули в атаманы?
– В 1991 году и выдвинули, аж до сих пор задвинуть не могут! Бессменный он, как член Политбюро! На лафете из Управы ихней, небось, вывезут ногами вперед! А, может, замаринуют, как Ленина, чтобы он и опосля руководил! Так вот, пойдем, говорю, батя, к атаману записываться, мы ж – казаки! Времена теперь другие, никто нас не боится, наоборот, власти помогать будут! Служить России будем, как наши прадеды служили! Землю пахать будем…
– И пошли? – Родион улегся обратно на кучу сухого дерьма.
– Ага! Побежали! Посмеялся батя надо мной: «Давай, поспешай, – говорит, – всех запишут, а тебе места не останется! Еще мешок побольше возьми, из-под картошки!»
– А зачем мешок? – Родион захлопал глазами.
– Земли тебе дадут пахать да сеять, чтоб по дороге не рассыпал! – Пасюк хмыкнул, но без смешка. – Можа, место в мешке еще под службу казачью останется…
Родион Артемов
– Почему?
– Чего почему?
– Почему так сложно казакам в России?
– Ты чего? Вроде не бредишь! – Пасюк дотронулся до лба Артемова, словно проверяя, нет ли у него жара. – Кедровка в голову ударила или ты проникся думами глобальными о судьбе казачества? Тогда тебе прямая дорога в стойло к Сивоконю…
– Почему в стойло?
– Во-первых, не перебивай старших по…
– Возрасту?
– Хм!