Заставь меня влюбиться. Влюбляться лучше всего под музыку

Сокол Лена

Еще рано рассказывать полностью. Пока даже в себе не разобралась, как следует. Но Солнцева, та еще заноза, она умела докапываться до сути. Всегда. С помощью ухищрений и системы словесных маневров. Если не помогало, переходила на следующий уровень: угрозы и даже пытки. Честно, я начинала ее немного побаиваться.

Судите сами. Человек за последний год испытал на себе почти все самые причудливые веяния моды прошлых сезонов. Разноцветные волосы: розовые, фиолетовые и кислотно-сиреневые со жгутами, вплетенными в косички. Рваные в хлам джинсы, под которые она носила колготки в крупную сетку. Сумочка-мошна на талии,

такие были в моде у торгашей девяностых. И, наконец, каблуки со спортивными брюками – для меня это слишком.

Можете считать меня консервативной и занудной, но я боюсь того, что никогда не знаю, чего от нее ожидать в следующую секунду. Сегодня Солнцева убивается по йоге, завтра по фен-шую, а послезавтра что? Сетевой бизнес, косметика, таро? Смена пола? А, может, она примет иудаизм? Или устроится киллером? Не могу ручаться ни за один из пунктов.

Так что кефирная диета и бойкот мужчинам – мелочи, просто легкая блажь. Женская причуда, так сказать. Простительно и терпимо.

– Какие выводы я могу сделать из твоих слов? – Вернувшись, она остановилась у выхода, заняв удобную наблюдательную позицию. Правым глазом Аня могла видеть весь зал и девочек у стойки. Левым – меня и остальную кухню, где трудились Оганес, наш шеф-повар, Лилечка, его главная помощница, и Степан, заведующий грилем. В данный момент им совершенно было не до нас: под легкий армянский мотивчик вся троица занималась выполнением заказов.

– И какие же? – Я встала на цыпочки, чтобы увидеть, сколько посетителей находилось в зале.

– Ты делишь все на два. Если сказала, что он высокий и не сильно страшный, значит, парень рослый, красивый и… сексуальный.

– Вовсе нет. – У меня опять никак не получалось равномерно распределить начинку внутри булки. Пришлось изловчиться и напихать так, чтобы содержимое не лезло обратно.

– Ты сказала, что он был прилично помят во время вашей первой встречи в автобусе.

– Да он вел себя невоспитанно, а выглядел как чертов торчок!

– Значит, был немного помят. Раздражен. – Солнцева забралась на стойку возле прохода и принялась болтать ногами, опасливо поглядывая на дверь кабинета управляющего кафе за моей спиной. – А ты, Машка, просто придираешься. Мне бы взглянуть на него хоть разок, тогда точно скажу, стоит ли тебе забивать твою дурную голову мыслями о нем.

Я положила ложку обратно в контейнер с творожным сыром. Все, теперь можно было заняться нарезкой шоколадных пирожных.

– Ань, да он вылитый попугай. Изрисованный, разодетый! Только дыр в ушах не хватает для полного набора. И кольца в носу. – Я поставила лист с десертом на стол и взяла специальный нож.

Мммм, шоколадная заливка сверху, сливки, орехи и приятный тонкий аромат коньяка. Да, Лилечка постаралась сегодня.

– Я уверена, ты преувеличиваешь. – Аня закатила глаза, чтобы не соблазниться сладким. Ее бутылка кефира ждала своего часа в холодильнике и напоминала о любимых джинсах, в которые задница подруги никак не желала влезать еще с зимы.

– Вот тебе бы он понравился, точно говорю. Ты любишь все яркое и цветное.

– Да и тебе, как я вижу, понравился. Иначе бы даже речи о нем не завела, тихушница! – Усмехнулась она, спрыгивая. – Хочешь, даже возьму твоего брата на себя? Отвлеку, чтобы не нервничал. А то беспокоится, что его младшая сестренка может

потерять девственность с неподходящим человеком.

– Ты же знаешь, что я не… – мне ужасно хотелось избежать этого разговора, и теперь стало жаль, что не удалось.

– Но Павлик-то не знает. – Солнцева вытянула шею, разглядывая посетителей коктейль-бара. – И если бы у тебя вдруг появился парень, Суриков бы успокоился, поверь. Переложил бы заботу о младшенькой, да не переживал больше.

– Ну-ну.

– Кстати, он вчера заходил. – Она играла бровями.

– Не может быть, – хмыкнула я.

– Ага, – Аня подняла футболку и попыталась оттянуть рукой несуществующий жир на талии, прикидывая, сколько еще осталось худеть к лету.

– И как он?

– Как-как, на тебя похож, только выше и крепче.

– Да я не об этом. Что говорит?

– Ну-у, – подруга намотала прядь волос на палец, силясь вспомнить.

– Понятно. – Разложив пирожные по тарелочкам, и накрыв пленкой, я отложила их в сторону. – Вы опять глазели друг на друга, а затем разошлись каждый в свою сторону?

– Нет. – Ответила она неуверенно и смущенно.

– Да, – усмехнулась я, снимая перчатки. – Как всегда.

– Ты же помнишь про обет? Воздержание, все дела… И вообще, твой брат жутко похож на тебя, а это так странно.

– Все верно, – я подошла к окну, заклеенному рекламой наполовину. На улице распогодилось, и люди сновали туда-сюда уже в одних кофточках и футболках. – А еще Пашка – дуралей, грязнуля и драчун. На черта тебе такой, спрашивается?

– Маш?

– А? – Обернулась я.

– Может, дашь шанс своему попугаю? Глядишь, он не такой, как все, и у вас…

– Нет. – Я спрятала глаза. – И он даже не в моем вкусе.

– Рано ты себя закапываешь, – бросила подруга, отворачиваясь. – Такими темпами через пару лет совсем закроешься ото всех и будешь беспрестанно ворчать, как бабка.

Она покачала головой и направилась в зал. Я проводила ее усталым взглядом, поправила косынку на голове и вернулась к обязанностям – мелким, надоевшим, но таким нужным, чтобы хоть немного отвлечься. Все-таки, Солнце всегда говорила дельные вещи, а еще чаще просто озвучивала то, в чем я сама себе боялась признаться. Каждый раз, когда мне хотелось закрыть глаза на проблему, она возвращалась к ней, чтобы заново обсудить. Еще, и еще, и так до тех пор, пока не находилось решение.

Единственным камнем преткновения оставались мои отношения с одногруппниками. Я упрямо твердила Ане, что мне и так нормально, но она настойчиво продолжала предлагать пути решения, вроде такого, как попробовать найти с ними общий язык, перейти в другой универ или посоветоваться с братом. А я привычно упиралась: нет, я не изгой, меня не обижают, мне и так хорошо, я на всех забила, и меня все устраивает.

– У тебя есть там кто-то, с кем хотя бы можно поболтать на переменке, если скучно? – спрашивала она.

Как удар под дых. Вроде уже привыкла, а все равно неприятно.

– Нет, – всякий раз отвечала я, ощущая тяжелый камень в груди, – как нет и потребности с кем-то там разговаривать.

– О чем и говорю, – сердилась Аня, теребя свои иссиня-черные волосы.

Хороший друг чувствует сердцем. Хороший друг видит боль даже за улыбкой. Хороший друг – это тот, кто, зная твои минусы, все равно тебя любит.