Застава
Шрифт:
– Задержись, – попросил Женя Уварова.
Когда Костя ушёл, Женя увёл математика на кухню, выразительным жестом указав Володе на дверь:
– У нас секретный разговор.
Володя не обиделся, в сущности, он был мягким и добрым «моджахедом».
– Ладно, посекретничайте, я вас потом бобровым шашлыком угощу.
– А что, из бобрятины тоже шашлыки делают? – удивился Женя.
– Делают из всего, что движется, должен бы знать.
– Сам делал, что ли? Где бобров ловил?
– Очень смешно. Шашлык мне привезли из-под Очакова, очень вкусный.
– Ладно, мы подумаем, – пообещал Женя.
– Могу ещё рецепт бобрового сотэ дать.
– Запиши, пока мы пару минут поговорим, – сказал Уваров серьёзно. – Да и рецепт шашлыка тоже.
– Ага. – Володя убежал в гостиную.
– Зачем тебе рецепт сотэ? – не понял Федорчук. – Ты что, собираешься готовить блюда из бобрятины?
– Просто занял человека. Что ты хотел сообщить?
– Понимаешь, – Женя поскрёб макушку, походил по кухне, прикасаясь пальцами к чашкам и тарелкам, – технолог я не слишком опытный…
– Опусти подробности.
– Короче, чтобы не быть вахлаком, пришлось проштудировать все технологические процессы, тем более что мы переходим на крутые нанотехнологии. Я тебе уже говорил, завод делает процессоры для спутниковых бортовых компьютеров, электронные умножители изображений, антенные решётки, резонаторы… и я обнаружил, что, кроме всего этого, прописанного в технологических картах, завод изготавливает какие-то детали и узлы, которых нет в заказах.
– Ну?
– Что – ну? Мы не должны их делать! На выходе эти детали должны подвергаться ОТК, а их нет! То есть они есть, но куда-то исчезают до стадии контроля.
– Куда?
– Да я и не разбирался.
– Разберись.
– Ты… не шутишь? – неуверенно спросил Женя.
– Какие могут быть шутки? Кто-то делает на заводе левую продукцию, да ещё неизвестного назначения. Представляешь, какие могут быть последствия?
– А кому сообщить?
Уваров пожевал орешек.
– Пока никому, мне в первую очередь. А я передам кому следует во избежание геморроя. – Уваров подумал о Гордееве.
Конечно, на заводе и в самом деле могли изготавливать какое-то «левое» оборудование, не проходящее через бухгалтерию и финансово-контролирующие органы, с подачи главного технолога или самого директора, получивших немалые откаты. Но ведь в использовании мощностей завода могут быть заинтересованы и ксеноты? Интересно, что в этом случае они заказали?
– Можешь тихонько выяснить, что именно изготавливается? Чтобы только никто тебя не застукал за этим занятием.
– Попробую. Ты думаешь…
– Ничего не думаю. Скорее всего ты наткнулся на коррупционную веточку высокого начальства. Им заплатили, они тихонько организовали процесс изготовления контрафакта. Поэтому никому ни слова, работай скрытно и осторожно. Кто у вас главный технолог?
– Коробейников… Вацлав Мартович.
– Последи за ним – с кем встречается, кто к нему приходит.
– Если смогу, – криво улыбнулся Женя. – Я же не контрразведчик, в конце концов.
– Правильно, не будем рисковать. Я переговорю с одним знакомым, он подскажет, что делать. А пока – держи язык за зубами.
На кухню ворвался Володя с листком бумаги в руках.
– Вот, записал.
Уваров взял листок, похлопал приятеля по плечу и вышел.
Усевшись на заднее сиденье джипа рядом с парнем по кличке Корень (по имени его никто не звал), он позвонил Гордееву.
4. Игра в прятки
Переход на полностью бесконтактную связь не стал для Гордеева камнем преткновения. «Застава» и так жила по принципу «никого не видно», используя криптосистемную защиту мобильной сети, компьютерную связь, а когда нужно – и рации скрытого ношения. Но с помощниками и командирами подразделений полковник предпочитал встречаться лично, поэтому, позвонив капитану Соломину, которого все иначе как Соломой не называли, сказал только три слова:
– Шестьдесят семь, час.
Это означало, что встреча состоится через час в конспиративном терминале, расположенном на территории шестьдесят седьмой больницы. В охране больницы работали сотрудники «Заставы», которые негласно опекали два офиса в деловом корпусе, где располагалось подразделение оперативного анализа.
Машину Гордеева – «Субару Визив» – пропустили за шлагбаум на Карамышевской набережной без требования показать пропуск. Его исключительно стильный ультрасиний автомобиль знали все. Самого полковника здесь считали руководителем одной из частных фирм, снимавшей офисы в новом корпусе.
Бывший десантник ВДВ, а ныне командир спецотряда особого назначения «Заставы» Соломин Виктор Андреевич, светловолосый и улыбчивый, уже сидел в кабинете Гордеева, перекладывая на столе какие-то бумажки, диски и книги. На скрип двери он встал.
– Здравия желаю, господин фельдмаршал.
– Садись, – не принял шутливого тона Гордеев, пожимая ему руку. Включил компьютер, бегло просмотрел поступившие сообщения. – Что у тебя? Коротко и по делу.
– Слушаюсь. – Солома рассовал записки и всё остальное по карманам, подвинул книгу Ивану Петровичу. – Рекомендую почитать. Может, возьмём этого человека в отдел по правам?
– Что это?
– Сидоров, «Дар влюблённым».
Гордеев хмыкнул.
– Я уже вышел из возраста влюблённых.
– Здесь речь идёт не только о любви, но и о традициях, и о многом полезном, чего обыкновенный народ не знает. Я сам обалдел, когда мне её подсунули.
– Кто?
– Дэн.
Гордеев качнул головой.
– Разносторонний парень, не скажешь, что якут.
– Он якут? – удивился Солома.
– Дэн – аббревиатура его паспортных данных: Дугарай Эрдемович Номгон.