Застава

Крупеникова Ирина

– Успокойся, пожалуйста. Извини, просто так получилось. Ведь ты действительно Кикимора – девочка или девушка, заложная, живущая в доме.

«Кикимора водится на болоте».

– Типичная ошибка! Кикимора – дух дома. Уж мне поверь. Зря я, что ли, перелопатил столько научных трудов! – он театрально показал на стопки книг, расставленные, где попало. – Кикимора похожа на домового. По народным поверьям заложная девочка поселяется в доме и помогает доброй хозяйке: ночью прядёт пряжу, чистит коров и тому подобное. Нерадивым хозяевам она, напротив, вредит. Разумеется,

от тебя ничего подобного не требуется. Просто ты Кикимора.

«Ладно, так и быть. Но чур не «Кики». А то изловчусь и грохну что-нибудь потяжелее карандашницы. Кстати, что такое «заложный»?»

– Заложный – дух человека, погибшего неестественной смертью – убитого, например, умершего от пьянки, утопленника или самоубийцы. На заложных черти ездят верхом, возят воду, а колдуны используют их в качестве слуг. Но ты не волнуйся, к тебе это не относится.

«Почему? Если существует информационная сфера, значит, и черти с колдунами где-то водятся. Я правильно рассуждаю?»

– Да, в общем. Но у тебя случай особый, – Лис окинул взглядом потолок. – Я обещаю тебе всё объяснить, как только разберусь в деталях. Ты знаешь, как ты умерла?

«Умерла?.. А ведь верно – я умерла. Умерла…»

– Кикимора, извини. Я не хотел тебя огорчить!

«Умерла. Странно про себя такое говорить».

Лис поспешил исправить положение.

– Она, неизвестная, умерла, а ты появилась.

«Ты кончай вертеться. Я здесь. И биться в истерике не намерена. Не на ту напали! А, кстати, что ты в прошлый раз говорил про рассеивание и потерю личности?»

– Ну, – Лис почесал ухо, – это больше относится к духам родителей, то есть людей, умерших от старости. У заложных свои законы. Я их пока не расшифровал. Насчёт тебя я подстрахуюсь. Сиди тут. И самое главное, не подслушивай меня.

«Ладненько».

– Почему-то мне твоё «ладненько» не внушает доверия. Давай так: если не хочешь отправиться в мир иной, ни шагу из моей комнаты. Ясно?

«Ясно. А чем мне тогда заняться?»

– Чем хочешь, но не устраивай беспорядок, пожалуйста.

«Тут беспорядка и без меня хватает. Я лучше порядок наведу».

– Валяй. Но не расстраивайся, когда потерпишь фиаско. Полтергейст создают только очень старые и мощные духи с наработанным годами жизненным опытом. А ты ещё салага.

«Сам ты салага!»

Лис не стал дослушивать возмущения новоявленной Кикиморы и юркнул за дверь.

– Эй, Кики? – позвал он тихонько.

Реакции не последовало, зато в комнате что-то глухо рухнуло на пол.

– Ага, взялась за уборку. Прекрасно, – подытожил Лис.

Дом дремал в уютном полумраке. Свет ночников раскрасил обитые деревянными панелями стены в томные коричневые тона. Юноша заглянул через перила балюстрады вниз, в центральную гостиную. За высоким окном покачивались сосны, и их причудливые тени сизыми пятнами ползали по тщательно задёрнутым гардинам.

Возле двери, где витали струйки сигаретно-кофейных запахов, Лис долго прислушивался. В комнатах близнецов обитала тишина. Он прикрыл глаза и представил Ворона, спящего на своей жёсткой тахте. Посчитав, что приплывший из недр комнат образ соответствует действительности, Лис бесшумно шмыгнул в кабинет старших братьев.

Остатки задушевной беседы в виде опустошённого кофейника и кучки окурков в пепельнице вырисовались из темноты вместе с очертаниями сервировочного столика, кресел, компьютера, распахнутого шифоньера и двух мощных письменных столов, придвинутых друг к другу, как школьные парты. Лис осторожно повёл ухом в сторону правой спальни. Ни звука. И он уверенно направился в левую, к Туру.

Близнецы никогда не запирали двери, таково было негласное правило дома. С приездом младшего брата три года назад это правило не изменилось, что дало Лису возможность всюду совать свой длинный нос. Получив серию взбучек, он придержал ненасытное любопытство, однако не упускал момента услышать и увидеть то, что знать ему было совсем не обязательно. На сей раз рыжая совесть выглядела чистой: незамедлительно требовалась информация, жизненно необходимая для духа-Кикиморы, и дать эту информацию мог только Тур.

Перешагнув порог, Лис направился прямо к кровати, где обычно отдыхал старший брат, и чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда из глубины спальни раздался спокойный холодный голос.

– В чём дело, Лис?

– Тур?

Вспыхнул свет. И пока Лис жмурился, Тур отвёл руку от настольной лампы и восстановил прежнюю позу – откинулся на спинку кресла.

– Извини, что потревожил. Мне нужно кое-что у тебя спросить… Ты же всё равно не спишь, – Лис построил на физиономии молящее выражение и тут заметил перчатки, обтягивающие кисти брата. – Тур, ведь у тебя какие-то неприятности! Почему ты Ворону говоришь, а мне нет?

– Ты это хотел уточнить?

Лис стушевался.

– Да… То есть, нет. То есть, это может быть как-то связано.

Тур вздохнул и кивнул на пустую прикроватную тумбочку.

– Садись и выкладывай, что тебя интересует.

– Во-первых, меня интересует, почему ты такой мрачный сегодня, – залпом выдал Лис.

– У меня под ножом умер пациент.

– И что? – парень не на шутку испугался. – Тебе влетит?

Брат покачал головой, и Лис почему-то почувствовал себя полным дураком.

– Для хирурга моего класса этот вопрос стоит на десятом месте. Я никогда не терял пациентов. На столе – никогда. Я ищу свою ошибку, малыш.

– А если не было ошибки? – у Лиса появился далёкий проблеск верного ответа. – Если он просто не хотел жить?

– Она, к сожалению. Девочке было не больше шестнадцати лет.

– Я понял! – Лис взвился с тумбочки и очутился на середине комнаты. – Тур, я всё понял! Она не желала возвращаться в своё тело! Она была некрасивая, да?.. Ну, Тур, послушай меня. Я её знаю, теперь она – блазень, Кикимора, которая залетела к нам сегодня в полночь. Ты сделал всё, что мог. Но она не хотела жить так, как жила. Она была одинокой, уродливой, с ярко выраженным комплексом неполноценности.