Застава
Шрифт:
– Познакомься, это Паша, – Ворон показал на заложного. – При жизни был одним из двух шустряков, которые едва не «обули» Белякова.
«Мужики, говорю же: не знал я ничего, – шепелявый голос прорвался сквозь размеренное шуршание рощицы. – Напарник предложил взять товар. Я понятия не имел, что он перебежал дорожку Беляку».
Лис моментально узнал вещавшего, вернее – его шипящие интонации, звучавшие на автоответчике.
– Тот самый шантажист? – осведомился юноша.
«Отпустите!.. Дважды за одно не наказывают. Отпустите!» –
– Ответишь на вопросы – отпустим, – сказал Ворон таким тоном, будто собирался добавить «может быть». – Итак, первое: кто велел тебе доставить телефонное сообщение?
«Мне велели. Я сделал, – торопливо сообщил Паша. – Я ничего не знаю!»
– Кто? – нажал Ворон.
«Мне велели. Велели!»
Близнецы дружно посмотрели на младшего брата. Лис стоял за «спиной» призрака в роли растерянного наблюдателя и никак не ожидал вопросительного взгляда в свою сторону.
– Как ты догадался зомбировать наркомана? – включился в допрос Тур, определив, что помощи от Лиса пока ждать не приходится.
«Мне указали тело, куда я должен был временно поместиться. Сказали, что говорить по телефону. И всё! Велели, я сделал».
– Кто тебе велел? – глаза Ворона угрожающе потемнели.
– Постой! – Лис выскочил вперёд, поскольку тяжёлый взгляд брата не обещал ничего хорошего. – Он не в состоянии определить, кто ему приказывает. Человеком он привык просто следовать указаниям. Такова его информационная эссенция: быть ведомым.
«Я хочу быть первым!» – вдруг объявила обиженная эссенция.
Лис встал прямо перед призрачным пленником и своей спиной отсёк опасный взор, нацеленный в бледное человекообразное пятно.
– Тебе обещали, что ты будешь первым?
«Да. Я буду первым. Не в той, так в этой жизни!»
– Хорошо. А на каких условиях ты купил право стать первым?
«Мне велели сделать три дела».
– Первое – телефонный звонок, да? – Лис вошёл в раж.
«Да».
– Каково второе?
«Мне велели найти путь к женщине».
Тур невольно сжал кулаки, глаза Ворона погрузились в свинцовый туман. Лис не видел братьев, однако точно знал, что происходит у него позади. Поэтому спешно бросил следующий вопрос.
– А третье?
«Мне скажут потом».
– «Потом» для тебя не будет, дохлая скотина, – Ворон дёрнулся вперёд.
– Он уже мёртвый, – процедил Тур сквозь зубы. Свой гнев он удерживал с трудом.
«Я не мёртвый. Я буду первым. Всегда и во всём!»
Мысли Лиса разбежались в разные стороны. Теоретически он знал, что одержимый дух успокаивается в процессе молитвы – у христиан, окутанный заговорами – у язычников, и в результате целого списка различных ритуалов в каждой из существующих религий. Но мыслимо ли совершить какое-либо религиозное таинство в предрассветный час на помойке в обществе двух убеждённых атеистов, вдобавок разозлённых деяниями объекта успокоения?
Пока Лис отчаянно искал приемлемый выход из неразрешимой ситуации, Ворон разразился отборным матом. Тур отступил, ибо близнец выплеснул эмоциональный накал за двоих. Бестелесный пленник остался без визуального надзора и немедленно воспользовался лазейкой.
– Не уходи! – крикнул Лис.
Старшие Полозовы заметили попытку побега, и Ворон добавил к уже прозвучавшим высказываниям одно, прямо относящиеся к матушке покойного.
«Не смей поминать мою маму!» – возмутилась информационная ипостась убитого перекупщика. – Она была лучшая мать из всех, потому что была моей матерью!»
– Эй, Паша, стой! – Лис просветлел, озарённый спасительной идеей. – Стой. Ты уже первый.
«Засохни, салага! – вырвавшаяся из плена невесомая муть качалась над пустырём. – Теперь не возьмёшь!»
– Ты уже первый, – как мог спокойно повторил юноша. – Твоя мама ждёт тебя. Единственного и самого лучшего сына.
От реки подул мёрзлый ветерок. У Лиса зачастило сердце. Это дуновение, пришедшее с другого берега, он помнил хорошо, с раннего детства. Так открывался Переход.
– Для своей мамы ты всегда и во всём – первый и самый главный. Оглянись, посмотри. Она зовёт тебя.
Последнее было чистейшим блефом. Но пока призрачная субстанция впитывала эхо с той стороны света, Лис быстро обернулся к братьям.
– Ворон, покажи ему мост.
– Что?
– Покажи ему дорогу в земную память, – Лис от возбуждения тяжело дышал. – Он уйдёт навсегда, и никакого третьего задания уже не будет. Ворон, сосредоточься. Ты обязан помнить!
– Что ты несёшь? – глухо произнёс Тур и тревожно посмотрел на близнеца, на лбу и щеках которого неотвратимо проступала снежная белизна.
– Тур, держи его. Держи дверь открытой! – не унимался юноша.
Близнецы не двигались.
– Тур! Ворон! Ну же! – прошипел Лис.
«Мама. Мамочка! – шепелявый Паша растёкся от умиления, будто ребёнок, и тронулся навстречу неведомой стороне, звавшей издалека. – Я иду, мама!»
Клочья бледного тумана опустились на землю и растаяли в объятиях утренней зари.
Ворон пошатнулся и рефлекторно полез в карман за чёрными очками. Тур обнял его, предупредив неизбежное падение, вынудил сесть на землю и прижал ладонь ко лбу, мокрому от проступившего холодного пота. Лис попятился.
– Всё закончилось, успокойся. Мы оба здесь, – Тур наклонился к уху близнеца. – Оба. Слышишь меня?
Ворон не шелохнулся, и Лис перепугался не на шутку.
– Что с ним? – пробормотал он издали.
– Ворон, очнись, – Тур не заметил вопроса. – Близняшка, давай, возвращайся.
Тот выдохнул глухой стон и с трудом приподнял голову.
– Что, опять припадок? – выдавил он едва слышно.
– Похоже. Держись, сейчас отойдёт.
Пальцы Тура аккуратно скользили по виску брата.