Застенец
Шрифт:
Блин, объездь кьярда, говорили они, будет весело, говорили они. Ты же все равно не собираешься в скором времени заводить детей? И скажу прямо, мы не были единым целым с волшебным конем вообще не на секунду. Хотя бы потому, что тот вскоре попросту оторвался от земли и побежал по воздуху. Вот тут то, что раньше отбилось теперь окончательно сжалось. Я пытался выдавить из себя хоть словно, но лишь тихо от страха мычал, глядя на крыши домов. И только спустя минуту ко мне вернулся собственный голос.
– Васька,
Кьярд почти полностью повернул шею, заставляя задуматься, есть ли у него позвоночник и удивленно взглянул на меня. Вроде, ты чего? Нормально же общались. Но мою просьбу-приказ исполнил. Приземлился относительно мягко, что не помешало мне свалиться с него, как мешку с картошкой, отбив все, что только можно.
– Пока вы еще не понимаете друг друга, – подошел и помог подняться Хромой. – Но скоро станете как одно существо. Ты подумаешь, а он уже сделает.
– Жаль только жить в это время прекрасное, уж не придется ни мне, ни тебе, – неожиданно я вспомнил что-то из классиков.
Волшебный конь подошел ко мне и доброжелательно лизнул языком. Уж не знаю, точно ли тебе нужен именно я?
– Держишься ты в седле, Вашблагородье, конечно, как куль, – усмехнулся Хромой. – Ладно, научу науке, как спину держать, как задницу не отбить. Тебя еще в кавалерию с руками оторвут.
– Или прежде мне здесь что-нибудь оторвет, – мрачно отозвался я. – Ну что, мы закончили?
– Закончили, давай веди своего красавца обратно, расседлывай и чисть.
– В смысле, опять?
– А как ты хотел?
Я вообще хотел, чтобы животное было немного попроще. Чтобы не убивать весь день на него. Для меня и собака – жуткий стресс. Гулять там, кормить ее. А тут вообще…
Но деваться некуда. Пришлось проводить все процедуры в обратном порядке под неусыпным контролем Хромого. И уже затемно возвращаться домой.
– Загулялись, господин, я уж волноваться начал, – встретил меня Илларион. – Сейчас погрею и ужинать.
– Я схожу сполоснусь.
– Воды сейчас нанесу.
– Да пофиг, я холодной. У нас раньше каждое лето воду отключали, привык. Давай с ужином разберись.
Наверное, именно так чувствуют себя мужики, которые весь день вкалывали руками. Но за ужином у меня даже желания поговорить не возникло. Лишь отдал новые погоны Иллариону, чтобы приладил к мундиру.
А после поплелся к себе. Время было еще детское, казалось, читай сколько влезет. Но что-то не хотелось.
– Пал Палыч! – крикнул я в пустоту.
Не сразу, но соседушко явился. И судя по недовольному виду и набитому рту, отвлек я его от самого важного.
– Да не бойся, никто у тебя еду не отберет. Успеешь еще брюхо набить. Расскажи лучше, про Тульский эксперимент что-нибудь знаешь?
– Читал, – кивнул соседушко. – Один молодой учитель решил, как он сам говорил «спровоцировать» проявление дара. При ученом совете собрал несколько пустышек, магов, которые когда-либо продемонстрировали свои способности. И разными методами, от избиений и угрозы жизни стал их того самого, провоцировать.
– И что, не сработало?
– Почему же, сработало, – ответил соседушко. – Треть из группы смогла колдовать. Вот только через месяц истощился первый, впав в беспамятство. Потом второй. Третий застрелился. А этот самый учитель пропал, подался в бега. Говорят, вроде в армию добровольцем записался. Тогда как раз война намечалась с…
Вообще, рассказ был интересный. Но глаза почему-то закрывались сами собой. Мелькали какие-то образы, маги, проявление дара и все такое. Однако судьба была ко мне жестока. Потому что спать в эту ночь не довелось. Не знаю через сколько, но во тьме я услышал знакомый неприятный голос.
– Вставай, лицеист.
Глава 24
– Мне ко второму уроку, – ответил я на автомате, но крепкие пальцы вцепились в плечо, вырывая из страны грез в действительность.
Будочник навис надо мной с обезумевшим от гнева лицом. Будто я съел последнюю шоколадку или наступил ему на башмак грязной подошвой. В общем, совершил нечто страшное и непоправимое.
– Лицеист ни дня прожить не может без подвигов, – не шептал, а грозно шипел Будочник, обдавая меня запахом крепких сигарет. – Влезает в неприятности, как похотливый мужик в домик вдовы.
– Можно подумать я специально, – сон наконец умчался прочь, как бешеный кьярд. Я сел на кровати и протер глаза.
– Вставай, лицеист, буду учить, – сказал Будочник уже спокойнее. – Учить уму-разуму. Станешь умненький-разумненький.
– Что, попытаетесь снова убить? – спросил я, ступая на холодный пол.
– Зачем? Ты с этим неплохо справляешься сам. Я хочу поговорить, лицеист. Болтать, языками чесать.
Он сел на свое законное место в кресло напротив кровати, положил ногу на ногу и закурил сигарету.
– Если вам не трудно, – подал я стакан с водой, который оставлял мне на ночь Илларион. – Слуга очень ругается по поводу ковра.
Будочник чуть заметно улыбнулся, выплеснул на пол воду из стакана и стал стряхивать в него пепел. Так мы сидели минут пять, за которые мой ночной гость выкурил три сигареты одну за другой, даже не пытаясь начать свое обучение.
– Так о чем говорить будем? – не выдержал наконец я.
– О даре, лицеист, – ответил Будочник. – Тебе не интересно, почему ты с легкостью можешь создавать высокоранговые заклинания, но после валишься с ног, как пьяный кавалерист после борделя?
– Очень интересно, – ответил я вполне серьезно.