Затаив дыхание
Шрифт:
Даже после того, как собак излечивали от всех болезней, долгие месяцы уходили на то, чтобы они восстановили эмоциональное равновесие, но в конце концов они обучались нормальному общению с людьми, становились радостными и веселыми, могли доверять людям и любить людей.
Спускаясь по наружной лестнице, которая вела в ее квартиру, Камми молила Бога, чтобы все собаки поправились и расцвели, чтобы ни одна не стала жертвой болезни или шока.
Камми вошла в лечебницу через парадную дверь, пересекла маленькую приемную, коридором прошла мимо четырех смотровых палат, толкнула вращающуюся дверь и оказалась
Увиденное приятно поразило Камми, потому что столкнулась она совсем не с кризисной ситуацией. Все доставленные из питомника животные разом избавились от тревог и озабоченности, забыли мучения, которым подвергались до этого, и наслаждались новой жизнью. Помахивая хвостами, сверкая глазами, улыбаясь знаменитой улыбкой золотистых ретриверов, они радостно подставляли животы и уши под почесывания добровольцам «Роки маунтин голд». Они тыкались носом друг в друга, обследовали помещение, обнюхивали то или иное из обстановки, проявляя здоровое собачье любопытство ко всему, что совсем недавно их пугало. Ни одна собака не лежала, потеряв всяческий интерес к жизни, не прятала морду, не дрожала всем телом.
Это невероятное зрелище заставило Камми встать столбом у самой двери. Когда же она двинулась дальше, к ней поспешил Бен Эйкинс.
Бен, двадцатисемилетний парень, по натуре оптимист, сейчас сиял, как медный таз.
— Это просто фантастика! Ты видела что-то подобное, Камми? Видела?
— Нет. Никогда. Что здесь произошло?
— Мы не знаем. Собаки оставались такими же, как и при поступлении, озабоченными, тревожными, жалкими. А потом они… они… Они вдруг затихли, все до единой. Навострили уши, слушали… и что-то слышали.
— Слышали что?
— Не знаю. Мы ничего не смогли услышать. Они подняли головы. Встали. Стояли, замерев, не шевелясь, и что-то слушали.
— Куда они смотрели?
— Никуда. Кто куда. Не знаю. Но взгляни на них теперь.
Камми прошла в центр зала. Спасенные животные разбрелись по помещению и вели себя как самые обычные собаки.
Когда она присела, к ней подошли два ретривера, виляя хвостами в ожидании проявлений любви. Потом третий, четвертый, пятый. Язвы, шрамы, гематомы на ушах, дерматит от укусов блох никуда не делись, но больше не беспокоили животных. Один ретривер наполовину ослеп, потому что глаза никто не лечил. Другой прихрамывал из-за коленного вывиха, но все были счастливы и ни на что не жаловались. Исхудавшие и избитые, проведшие на свободе менее двадцати четырех часов, они внезапно полностью освоились в новой жизни, не испытывали страха, не шарахались от людей.
Ребекка Клири, возглавлявшая группу спасения, опустилась на колени рядом с Камми.
— Ущипните меня. Такое может быть только во сне.
— Бен говорит, что они разом поднялись, к чему-то прислушиваясь.
— И стояли с минуту. Слушали, напряженные. Нас словно здесь и не было.
— В каком смысле?
— Они нас не замечали. Можно сказать… впали в транс.
Камми, держа морду ретривера обеими руками, большими пальцами потерла брылы. Собака, ранее испуганная и застенчивая, воспринимала массаж с удовольствием, встретилась с ней взглядом
— Поначалу это даже пугало… — продолжила Ребекка.
Глаза у собаки были такими же золотистыми, как шерсть.
— …но потом они снова нас заметили и перестали шарахаться.
Глаза собаки блестели, как драгоценные камни. Топазы. Свет, казалось, шел изнутри. Красивые глаза — ясные, искренние, серьезные.
Съезд на проселок оказался там, где он и ожидал его найти, в двух сотнях ярдов от мильного столба с цифрой «76» на находящемся в ведении штата шоссе. Он сбросил скорость почти до нулевой, боясь, что его надежды не осуществятся, а теперь повернул руль «Лендровера» направо, сворачивая на одноколейный проселок.
Генри Роврой не видел своего брата-близнеца Джеймса пятнадцать лет. С тревогой, но при этом и с радостью ожидал встречи.
Их пути уже давно разошлись. И так быстро пролетели все эти годы.
Поначалу, когда идея найти Джима пришла в голову Генри, он ее отмел. Тревожился из-за того, что его, возможно, не встретят с распростертыми объятиями.
Они никогда не испытывали пресловутой духовной связи, свойственной близнецам. Но, с другой стороны, они никогда и не цапались. Так что повода затаить злобу ни у одного из них не было.
Просто чуть ли не с рождения они разительно отличались друг от друга, их интересы не совпадали и не пересекались. Даже в детстве Генри любил общение, его всегда окружали друзья. Джимми предпочитал одиночество. Генри не мыслил себя без спортивных игр, активной жизни, покорения новых высот. Джимми вполне устраивала компания книг.
Когда родители развелись, им было по двенадцать. Вместо того чтобы делить опеку над обеими детьми, отец увез Генри в Нью-Йорк, а мать с Джимми уехала в маленький городок в штате Колорадо. Многим это решение показалось естественным.
С тех пор они виделись только однажды. В двадцать два года, на оглашении завещания их отца. Мать умерла от рака годом раньше.
Они решили не терять связи. В последующий год Генри написал брату пять писем, и Джим ответил на два. Потом Генри писал реже и ни разу не получал ответ.
Генри смирился с тем, что, с одной стороны, они — братья, а с другой — полнейшие незнакомцы. И как ему ни хотелось ощущать себя частичкой дружной семьи, ничего такого не было и в помине.
Человеческое сердце частенько жаждет недостижимого. Время и обстоятельства привели Генри в сельскую часть Колорадо, с надеждой, что их отношения переменятся.
Сосны подступали к дороге, нижние ветви покачивались в считанных дюймах от крыши «Лендровера». Даже днем пришлось включить фары.
Ранее эта земля принадлежала Университету Колорадо. В уединенном доме Джима жили ученые, которые исследовали экологию хвойных лесов и проверяли теории лесопользования.
Плотно укатанная земля кое-где сменялась сланцем, и, отъехав от шоссе на девять десятых мили, Генри прибыл к жилищу брата. Увидел обшитый досками одноэтажный дом с большим крыльцом, на котором находились кресла-качалки и качающийся диван. Скромный, но уютный и ухоженный, дом стоял в тени ив и осин.