Затерянные миры
Шрифт:
Но вот и вершина холма, где путник должен благоговея пасть на колени, принеся молитву владыке подземного мира, или, в крайнем случае, погрузиться в себя и задуматься о бренности нашего мира. Однако вместо алтаря на вершине обыкновенный буфет для продажи туристам бутербродов и газировки. Что поделаешь — коммерциализация не обошла стороной и этот утолок природы. Но все-таки жаль, что, проникнув в эту сокровищницу Али-Бабы, пройдя эту таинственную страну и поднявшись на трон ее подземного бога — натыкаешься на такую прозу. Хоть и понимаешь, что это логичное, с точки зрения современного мира потребления, окончание освоения туристического объекта, когда все, и растущие миллионы лет
Йезд — путешествие в средние века
И мы вошли в ворота этого дворца
И увидели обширное пространство,
Подобное широкому и большому двору,
И вокруг этого двора было много высоких дверей.
Иран часто изображают средневековым государством, где время остановилось или даже пошло вспять. Это далеко от действительности. Попав в страну, вы обнаружите современное индустриальное государство, с современными зданиями, пробками на городских улицах, супермаркетами и банками.
Но так хочется перенестись на машине времени на Восток времен Гаруна-аль-Рашида, оказаться в сказке Шахрезады, почувствовать себя путником, который после долгого перехода по пустыне входит в долгожданный неизведанный город, погружается в ауру неповторимого восточного колорита, таинственности, атмосферу ожидания чуда.
И это возможно. Для этого нужно немного отклониться от традиционных туристических маршрутов и отправиться в Йезд.
Йезд, или, как его здесь все называют, Язд, — один из древнейших городов планеты. Он был построен между двумя пустынями на древнем караванном пути. Город помнит многое: и визит венецианского купца Марко Поло, и разрушительный набег конницы Тимура. Ничего не изменилось с тех времен в Старом городе. Все те же выжженные солнцем лабиринты глинобитных заборов и стен без окон. Действующие и сейчас средневековые кондиционеры — ветряные башни, чутко улавливающие малейшее дуновение ветерка, ловящие его и направляющие через водяные фильтры на охлаждение раскаленных на жарком персидском солнце домов. Система подземных каналов — канодов для сбора такой драгоценной в этих местах воды.
В улочках невозможно ориентироваться, в них нет логики, они петляют, резко поворачивают, сужаются и расширяются и, наконец, оканчиваются тупиком. Возвращаешься до последней развилки, ориентируешься по возвышающимся над городом минаретам Пятничной мечети и пытаешься найти выход снова.
Окна на улицу не выходят, в глиняных заборах только деревянные, обветренные и потрескавшиеся от времени двери. В каждой две створки. В левую половину стучится гость-мужчина, в этом случае жена хозяина имеет время скрыться в своих покоях или хотя бы надеть соответствующую форму одежды, в правую — гость-женщина. На женской половине двери железная ручка в форме кольца, на мужской — в форме толстого короткого карандаша, — это уж для совсем непонятливых.
Постучавшись в дверь, входим во внутренний дворик и попадаем совсем в другой мир. В центре — бассейн, окруженный цветами и деревьями, по краям террасы, где можно посидеть, укрывшись от зноя. Во двор выходят и окна комнат.
Так же устроен наш небольшой отель «Шелковый путь», ценами явно ориентированный на бэкпекеров. Можно даже переночевать в своем спальнике на крыше. Но западных туристов в стране мало, так что здесь останавливаются в основном местные путешественники.
Вот за соседним столиком сидит юная иранская студентка, которая изучает русский язык в Тегеранском университете. Еще один пример, опровергающий миф о «забитости» и «угнетенности» иранских женщин.
Обязательный хиджаб смотрится на ее голове просто как модный платочек, подчеркивающий красоту лица. Чувствует себя с нами очень свободно, раскованно, все время смеется, забавно нахмуривая носик. Выглядит как типичная грузинская красавица — черноволосая, высокая, стройная.
Из разговора выясняется, что у нее и правда есть грузинские корни. Ее бабушка, грузинка, бежала сюда от большевиков из Москвы в 17-м году, здесь осела и вышла замуж за иранца. Так что девушка — потомок первой волны русской эмиграции.
Снимаем кроссовки и, поджав ноги, рассаживаемся на деревянных помостах-дастарханах, расставленных вокруг небольшого пруда в центре двора. Покончив с местным фирменным блюдам — тушеным мясом верблюда, неспешно пьем чай. «Кто понял жизнь, тот не торопится» — гласит восточная мудрость. Но нам так много еще хочется осмотреть, и мы, покинув гостеприимный кров, возвращаемся на улицы Старого города.
Каждый раз не знаешь, что ожидает тебя за старинной, потрепанной дверью. Вот попадаем в пустынную чайхану, с щебечущей в клетке певчей птицей, мебелью, как будто привезенной из музея, причудливыми кувшинами и затейливо вытканными коврами. Но это не музей, все настоящее, живое, здесь можно выпить чаю, встретить на улицах людей и даже редкие автомобили, с трудом медленно проползающие по наиболее широким улочкам. Да, при строительстве города явно о машинах не думали, тут и на лошади больше одного человека не проедет, что, конечно, повышало шансы защитников в случае вражеского нашествия. Широкие улицы — это уже в новой, более современной части города, которая тоже не выглядит так уж современно.
Вечером поднимаемся на центральную мечеть и любуемся красиво подсвеченными минаретами и огнями большого города.
— Может быть, вы хотите посмотреть, как тренируются воины шииты? — спрашивает Лейла. — Я знаю тут недалеко один адрес, где вечером состоится такое мероприятие. Оно называется «зурхане».
— Конечно, хотим, — отвечаем мы и отправляемся в путь по каким-то узким переулкам. Входим в ни чем не примечательную дверь, разуваемся и оказываемся в круглом полуподвальном помещении с высоким сводом-куполом, с дыркой вверху и опущенной ниже уровня пола ареной в центре зала. На стене большой портрет имама Хусейна, самого почитаемого имама шиитов.
Я думаю, что это связано с тем, что в отличие от других первых имамов, казненных, коварно убитых или отравленных врагами, Хусейн, как герой, пал в бою, причем в безнадежной битве, когда горстке его преданных сторонников противостояла целая армия.
Раскол мусульман на шиитов и суннитов произошел сразу после смерти пророка.
Шииты, в отличие от суннитов, наиболее распространенной ветви ислама, считают, что перед смертью Пророк Магомет назначил себе преемника — имама, и этим преемником был Али, сын дяди пророка, который рос в доме пророка, воспитывался под его контролем и первым принял его новую веру.
Дальше, после смерти имама, ему наследовал старший сын. Хусейн, второй сын Али, был третьим имамом, а всего было двенадцать имамов из рода Пророка. Последний имам, Мехди, исчез при таинственных обстоятельствах, и шииты считают, что он еще вернется на землю, а может быть, и скрывается где-то, ожидая своего часа. Вернувшись, Мехди «переполнит мир справедливостью» и станет спасителем человечества.
Мы располагаемся у стенки и с интересом наблюдаем, как шииты готовятся к церемонии. Один взял большие тяжелые деревянные щиты и крутит их в руках, другие просто спустились на арену и переминаются в ожидании начала.