Затерянные в океане
Шрифт:
– Теперь я вас понял, – объявил банкир, – и могу свободнее обдумывать ваше предложение.
– Вы мне позволите сказать моим товарищам о результате нашего разговора?
– Сделайте одолжение, не стесняйтесь!
Не предполагая, что банкир может понять его французский язык, Ли Ванг сказал де Сен-Фюрси и Ланжале:
– Он наш, этот банкир; дело сводится к одним деньгам, потому что это денежный мешок, который за золото готов продать самого себя!
– Это удивительно, – заметил Ланжале. – А я считал его бравым малым, и он мне так понравился!..
«Неужели в этой банде нашелся один честный человек?» –
– Во всяком случае, – заключил Ли Ванг, – это неважно. Он может попросить за свою помощь сколько ему вздумается – ведь казна нашего общества неистощима!
– Не находите ли вы, Гроляр, или, виноват, господин маркиз, – продолжал Ланжале, плохо слушая Ли Ванга, – не находите ли вы, что этот почтенный китаец очень похож на нашего покойного доброго Фо?
При этих новых словах Парижанина скорбь мгновенно охватила банкира, что выразилось в нервном подергивании его губ: теперь ему уже было ясно, что Фо умер – Фо, его старый друг, смерть которого он считал до этой минуты не более как выдумкой Ли Ванга, всеми силами старавшегося расположить его в свою пользу! Но силой воли он подавил свое скорбное чувство, чтобы не выдать себя перед хитрым Ли Вангом, которого он должен был с этих пор держать в своих руках как изменника и бунтовщика перед лицом нового Кванга, который должен наказать его!
Он сказал гостям «до завтрашнего вечера!», и они расстались. Посягавший на высокое звание Короля Смерти ушел от банкира настолько довольный результатами совещания, что можно было подумать, будто вся заманчивая власть уже в его руках: стоит ему лишь приказать, да распорядится. До такой степени превратно понял он, при всей своей хитрости и пронырливости, своего соотечественника!
V
План наказания изменников. – Изобретательный камердинер. – «Вот подарки». – Пригласительные билеты и экипаж «Бдительного».
Как только ушли посетители, Лао Тсин ударил в гонг и сказал явившемуся на зов камердинера. – Ты хорошо заметил этих трех господ, что сейчас были у меня? – Очень хорошо, господин! – Ну, так ступай за ними следом и заметь, в какой гостинице они остановились.
– Слушаюсь, господин, ваше желание будет в точности исполнено!
И камердинер бросился вслед за посетителями, держась, конечно, так, чтобы не быть замеченным ими.
Дав такое поручение своему верному слуге, вечно находившемуся у двери его кабинета, банкир потребовал к себе опять малайца Сарангу.
– Приготовься, милый мой, к отъезду на завтра, – сказал он ему, – есть очень важное дело, с которым надо спешить!
– Как, господин! – воскликнул малаец. – Вы хотите, чтобы я пошел на верную смерть?»
– Не бойся ничего, я не требую от тебя этой слишком дорогой жертвы. Выслушай только меня!
И банкир начал что-то шепотом говорить своему собеседнику, причем, по ходу рассказа, глаза малайца сверкали то гневом и ненавистью, то дикой радостью удовлетворенной мести… В заключение Лао Тсин сказал уже громко:
– Понял ты меня?
– Отлично, господин!
– Ты их доведешь до входа в эти гроты и, указав им дальнейшую дорогу на остров, вернешься назад.
– Хорошо, господин! – одобрил малаец план банкира. – Так именно и должно наказывать изменников!
– Итак, Саранга, будь готов к завтрашнему дню! – заключил свое совещание с малайцем Лао Тсин.
Когда Саранга ушел, в кабинет явился запыхавшийся камердинер-яванец.
– Ну? – спросил с нетерпением банкир.
– Эти люди, господин, не остановились ни в каком отеле, – сказал яванец.
– Что ты мне говоришь?!
– Истинную правду, господин: они пошли прямо к морскому берегу, где их ждала шлюпка. Они сели в нее и направились к французскому фрегату, что называется «Бдительным». Этот фрегат пришел к нам утром.
– Удивительно! – воскликнул банкир.
– По всему видно, господин, что они остановились на этом самом французском фрегате, потому что шлюпка, в которую они сели, по-видимому, принадлежит «Бдительному».
– Ну, хорошо! А можешь ты узнать француза, который помоложе другого?
– Могу, господин!
– Сумел ли бы ты передать ему письмо?
– Нет ничего легче, господин!
– Хорошо! Но нужно сделать это так, чтобы другие два его товарища не видели этого.
– И это можно сделать!
– Заметь, крайне важно, чтобы два другие не видели ничего!
– Я вот что, господин, думаю…
– Ну?
– Так как это французское судно имеет платежные требования на наш дом, то можно было бы, от вашего имени, господин, предложить его офицерам подарки: я бы взял с собой корзину с бананами, ананасами, апельсинами и другими плодами и, сев в лодку, поехал бы к фрегату.
– Под видом торговца? Это недурно!
– Нет, господин, военные суда очень строги, и меня не пустили бы прямо на борт.
– Тогда что же ты хочешь сделать?
– Подплыв к судну, я стал бы кричать: «Подарки! Вот подарки от господина банкира Лао Тсина экипажу французского фрегата, имеющего дело к нему!» Тогда меня немедленно пустили бы на борт судна с моими фруктами.
– Недурно! Право, ты находчивее меня в этом деле!
– А поднявшись на борт, я бы тотчас же раздал командиру фрегата и прочим офицерам пригласительные билеты на сегодняшний вечер!
– Это лучше всего! Вот именно та идея, до которой я не мог додуматься и которая как нельзя более кстати! – воскликнул восхищенный банкир.
– Вот тут-то, с этими билетами, я мог бы незаметно вручить письмо младшему французу!
– Отлично, отлично! Теперь иди и приводи в исполнение твой план! – заключил Лао Тсин.
«Вдвойне изменник! – с гневом произнес он, оставшись один в своем кабинете. – Его поведение гораздо хуже, чем я думал! Приехал сюда на военном судне, которое враждебно нам, нашим братьям! Что можно вообразить себе недостойнее этого?» Я сначала колебался, обдумывая средство к наказанию этого человека, но теперь вижу, что преступление превышает даже это средство!.. Теперь мне остается только поговорить с младшим французом который вселяет некоторое доверие к себе. Надеюсь, что он не откажется сказать мне правду, если я обращусь к его совести и чести. Я таким образом могу узнать об участи моего бедного Фо! Может быть, он присутствовал при его кончине и знает наследника, которого тот назначил себе… Я ему скажу, что мне нужно переговорить с ним наедине, без свидетелей, и что я все сделаю для него, чего он ни пожелает, если он только откроет мне правду!