Затерянные во времени (сборник)
Шрифт:
Я подумал о планах, которые сам строил для мальчика: хорошая школа; затем — Кембридж, если удастся. И вот те на — Мюзик-холл!
— Джим,— серьезно заговорил я.— Этого нельзя делать. Он не может себе этого позволить, дружище, он слишком ценный парень. Он не может позволить себе тратить юные годы, когда он наиболее восприимчив, на Мюзик-холл. Для него это обернется гибелью. Как он сможет засесть за учебу после такого рода жизни? А он ведь должен учиться. Ему заниматься надо. И настолько упорно, насколько возможно. Обязательно.
Джим вынул изо рта трубку и посмотрел на меня в упор.
— А с чего вы взяли, что обязательно? Он — мое детище, так ведь? И я имею право сам решать, что для него хорошо, а что — нет, понятно?
— Но вы же не понимаете,
Я рассказал ему о своем новом открытии. Изложил ему свои соображения со всем присущим мне красноречием — с тем же успехом я мог бы ораторствовать перед голыми холмами. Я видел, пока говорил, как проступает на его лице знакомое дикое упрямство. Он не сможет, не захочет, не согласится, даже если поверит. Чрезвычайная важность новых перспектив, контакты с внеземной жизнью. Получение знаний из более древних и мудрых миров, достижение стадии, когда человек покончит с изоляцией на своей маленькой планете и даст о себе знать необозримой Вселенной. Значимость всего этого для науки, для каждого из нас — все впустую, все разбивалось о его убежденность, что «не дело это — влезать в долги ради будущего моего парня».
Из-за того, что я был здорово взволнован, и отчасти из-за надвигающейся грозы, духота которой действовала на нервы, я потерял всякие самообладание. Но потребовалось бы нечто большее, чем мои горячие слова и зловещие громовые раскаты, чтобы тронуть Джима. В тот миг он показался мне воплощением всей безмозглости, которая мешает человечеству двигаться вперед.
Он и не думал заводиться, он отказывался спорить, он всего-навсего сидел передо мной, неуязвимо-прямолинейный, отбивая все мои атаки голыми отрицаниями. Ни один из моих упреков не мог прошибить невозмутимой, тупой самоуверенности Джима. Он всего лишь терпеливо ждал, когда я закончу. И я закончил, потому что почувствовал: еще минута — и я врежу по его глупой физиономии.
— Я иду к Поли,— сказал я ему.— И, во имя Неба, пусть у него окажется достаточно мозгов понять, что этого нельзя допустить. О Боже, растратить Дар Веков на Мюзик-холл!
Я выбежал из домика, пересек улицу и приблизился к своей машине. Я собирался ехать к учителю немедленно. Возможно, он легко мне поверит, возможно, его понадобится убеждать, но и так и эдак я представить себе не мог, что он откажется понять: Тэд имеет право получить наилучшее образование из возможных. Мы могли бы достать на это деньги безвозмездно, хотя у меня и имелись сомнения, а примет ли их Джим сейчас. Но тем или иным способом мы обязаны были гарантировать Тэду, да и не только Тэду, но и всему миру этот шанс.
И тут раскат грома заставил меня задержаться, схватившись за дверную ручку. Я поднял голову, внезапно осознав, что небо покрыто зловещими черными тучами. Они казались фантастическими, отягощенными злом, в глубине их почти что полыхал зеленый свет. Вот потому-то я и не сорвался тогда к Поли. А потом уже и не надо было. Раскат грома заставил меня немедленно подумать о юном Тэде. Я ведь знал, как его беспокоят грозы. И знал также, что мальчика нет дома. Я поколебался. Покинув их дом, я едва ли мог вернуться и спросить, где он. И тогда я повернулся и заговорил с женщиной, которая стояла в дверях соседнего домика и с неудовольствием, изучала небо.
— Юный Тэд Филлер? — переспросила она.— А он на канал пошел с нашей Рози. Ну и вымокнет же теперь эта парочка.
Я вспомнил Рози. Она была из тех детей, которых вспоминаешь сразу. Местные жители всегда подозревали, и не без причин, что она замешана в любых окрестных безобразиях.
Но даже и тогда я не вполне понимал, почему вдруг переменил решение и отправился искать Тэда, а к Поли не поехал. Но именно так я и поступил.
Канал в Ирквелл заканчивался, поэтому вела к нему только одна дорога. Несколько минут спустя я остановил машину у горбатого мостика — как раз тогда, когда упали первые крупные дождевые капли. Отсюда мне открывался вид на прибрежную тропу на полмили в каждую сторону. Тропа была пустынной, только вдали виднелись две маленькие фигурки. Все остальные благоразумно убежали, ища, где бы укрыться. Дети затеяли драку на шлаковой куче в ярде-другом от кромки воды, слишком занятые, чтобы обратить внимание на меня, надвигающуюся грозу или на что-то еще, не относящееся к их ссоре. Рози не была молчаливой драчуньей, ее протестующие крики долетали до меня даже на таком расстоянии. Пожалуй, удивляться здесь не приходилось, наверняка это болезненно, когда противник как следует вцепится тебе в волосы, даже если тебе и удастся разок-другой лягнуть его по голени. Я высунулся из машины и закричал, не сводя глаз с маленьких сорванцов.
— Тэд! — кричал я.— Прекрати драться и бегом сюда!
Он в изумлении обернулся. Его жертва воспользовалась шансом вырваться на свободу. С молниеносной быстротой девочка сорвала с него шапку, бросила ее в воду и, что-то насмешливо выкрикивая, припустила по тропе.
Тэд схватился руками за голову, точно при сильной боли.
— Беги сюда! — крикнул я, выйдя из машины. Он меня услышал, поскольку повернулся и побежал, все еще стискивая голову руками. Я спустился с мостика и пошел ему навстречу, затем я увидел, как он пошатнулся и остановился. В тот же миг прямо над нами возникла яркая вспышка, и гром ударил, словно перед концом света. Дождь хлынул, как если бы облака треснули и разорвались. Когда я добрался до тропинки, юный Тэд лежал, раскинув руки, и уже промок насквозь...
Рассказчик сделал паузу.
— Вот и все,— сказал он.— Вот как глупо это кончилось.
Некоторое время мы в молчании глядели на темное озеро.
— Он умер? — наконец спросил один из американцев.
— Нет, не умер. Умерло то, что делало его отличным от других. Ужасный удар молнии навсегда покончил с его шестым чувством. И он в этом отношении ослеп, точно так же, как слепнет человек, лишившись глаз. Или оглох, как глохнет тот, у кого лопнули перепонки. Тэд быстро оклемался и стал обычным ирквеллским постреленком. Теперь он работает в каменоломне, как и его отец.
Возможно, однажды он выкинет какую-нибудь глупость, и я смогу взглянуть на его мозг, если его болваны родичи такое позволят. Но это — довольно слабое утешение, когда думаешь о возможностях, которые улетучились в один миг.
Несколько минут никто не проианосил ни слова. Затем возникло движение во тьме — там, где сидел ланкаширец.
— М-да, удивительная история,— признался он. — Но, знаете ли, так он будет счастливее. Уроды счастливыми не бывают. Хотя был один, с которым я как-то поговорил в Блэкпуле. И он мне сказал, что счастлив...
НЕВИДИМЫЙ МОНСТР
Глава 1
«Ураган» возвращается
— Слушайте! — сказал Дирк.
— Смотрите! — воскликнул Дэвид.
— Чтоб меня черти взяли! — прошептал Тоби и остановил машину.
—- Выходим, скорее! Он приближается! — закричал Дирк. Он открыл заднюю дверцу и вывалился наружу вместе с целым каскадом удочек, спиннингов, ведер и коробок с червяками. Пока он выбирался из-под груды вещей, остальные уже укрылись в канаве. Дирк одним прыжком оказался там же. Небо было наполнено гулом и ревом. С запада пикировал — казалось, прямо на них — огромный самолет. Солнце блестело на серебристых крыльях, из горящего двигателя вырывался хвост огня. Самолет падал с оглушающим ревом, напоминая комету. Приближаясь с каждой секундой, он казался все больше и больше. Приятелям показалось, что он врежется в землю прямо там, где они спрятались, но самолет просвистел в сотне футов у них над головой. Молодые люди зажали уши — волны рева терзали их, словно физические удары. Налетел сильнейший порыв ветра, едва не сорвавший с них одежду. Машина, стоявшая на дороге, покачнулась, струя пламени заставила людей вжаться в землю; их лица обжег раскаленный воздух. Но все они, как один, повернули головы вслед за падающим самолетом.