Затмение
Шрифт:
– Глянуть, в чем дело?
– Да нет, не надо. Утром попробую еще раз.
– Можешь взять мою машину.
Мне не полагалось садиться за руль его полицейской машины. Похоже, Чарли во что бы то ни стало хочет отправить меня в Ла-Пуш. А я еще отчаяннее хочу там оказаться.
– Нет, я устала. Спокойной ночи.
Я с топотом поднялась по лестнице и подошла прямиком окну. Резко дернула металлическую раму: окно захлопнулось с такой силой, что стекло задрожало.
Я долго смотрела на черное вибрирующее стекло, пока оно не перестало дрожать. Потом вздохнула
Глава третья
Подоплека
Солнце так глубоко спряталось в облаках, что совершенно невозможно понять, зашло оно за горизонт или нет. Мы долго летели вслед за солнцем, которое будто застыло на месте, и я совсем сбилась с толку: время стало каким-то растяжимым. Меня застало врасплох появление в лесу первых зданий: мы почти дома.
– Ты всю дорогу сидела очень тихо, – заметил Эдвард. – Не укачивает?
– Нет, все в порядке.
– Тебя огорчило расставание?
– Пожалуй, не столько огорчило, сколько камень с души сбросило.
Эдвард вопросительно взглянул на меня. Бесполезно просить его внимательнее смотреть на дорогу – да, честно говоря, и необходимости нет, как ни грустно в этом признаться.
– В некоторых отношениях Рене гораздо… чувствительнее Чарли. Я уже начинала нервничать.
Эдвард рассмеялся.
– У твоей мамы интересное сознание. Вроде детского, но очень проницательное. Она видит многие вещи не так, как другие.
Проницательная – это в самую точку. В тех случаях, когда мама обращает на что-то внимание. Большей частью она настолько погружена в собственные проблемы, что вокруг себя почти ничего не замечает. Однако в эти выходные Рене не спускала с меня глаз.
Фил был занят: повез на соревнования школьную команду по баскетболу. В поле зрения Рене оставались только мы с Эдвардом. Когда закончились объятия и восхищенные вопли, мама стала за нами наблюдать. И по мере наблюдения в ее больших голубых глазах вспыхнуло сначала недоумение, а потом озабоченность.
Утром мы пошли гулять по пляжу. Рене горела желанием выставить напоказ все прелести своего нового дома – наверное, все еще надеялась переманить меня из Форкса во Флориду. А еще хотела поговорить со мной наедине, что не составило труда: Эдвард выдумал срочный реферат, чтобы не выходить днем на улицу.
Я снова вспомнила разговор с мамой…
Мы неторопливо шли по дорожке, стараясь держаться в тени редких пальм. Хотя утро было раннее, солнце жарило вовсю. При такой влажности воздуха вдох и выдох казались серьезной физической нагрузкой.
– Белла, – промолвила Рене, разглядывая набегающие на песок волны.
– Что, мам?
Она вздохнула, не поднимая на меня глаз.
– Я волнуюсь…
– Что-то стряслось? – тут же встревожилась я. – Тебе нужна моя помощь?
– Со мной все в порядке. – Она покачала головой. – Я волнуюсь за тебя… и Эдварда.
Назвав имя Эдварда, Рене наконец посмотрела мне в глаза с виноватым выражением на лице.
– Вот как, – пробормотала я, уставившись на пару пробегающих мимо и насквозь пропитанных потом сторонников здорового образа жизни.
– Похоже,
Я нахмурилась, припоминая последние два дня. Мы с Эдвардом едва прикасались друг к другу – по крайней мере, на глазах у Рене. Неужели и мама решила прочитать мне лекцию об ответственном поведении? Это не смутило бы меня так, как разговор с Чарли. С мамой смущаться нечего: ведь это я последние десять лет все время твердила ей об ответственности.
– Вы как-то странно себя ведете, – произнесла мама с озабоченным видом. – Он так следит за тобой… будто готов броситься тебя защищать. Готов подставить себя под пули, чтобы спасти тебя, или что-то в этом роде.
Я засмеялась, хотя так и не сумела посмотреть Рене в глаза.
– Разве это плохо?
– Нет. – Она нахмурилась, подбирая слова. – Не плохо, просто… необычно. Он с тебя глаз не сводит… и ведет себя очень осторожно. Я не могу понять ваши отношения. Точно в них есть какой-то секрет, о котором я не знаю.
– Мам, ну что ты себе напридумывала? – торопливо ответила я нарочито беззаботно.
Сердце у меня екнуло. Я и забыла, как наблюдательна моя мама. Ее незатейливый взгляд на вещи проникал в самую глубину, и она видела все насквозь. Раньше мне это не мешало: до сих пор у меня не было секретов, которыми я не могла бы с ней поделиться.
– Дело не только в нем, – оправдывалась Рене, поджав губы. – Видела бы ты, как ты сама ведешь себя в его присутствии.
– А что такое?
– То, как ты двигаешься – поворачиваешься вокруг него, даже не думая об этом. Стоит ему шевельнуться, как ты уже подстраиваешься. Точно магнит… или будто под действием тяготения. Ты словно луна или искусственный спутник. В жизни не видела ничего подобного.
Рене уставилась себе под ноги.
– Так, а не начиталась ли ты детективов? – поддразнила я с натянутой улыбкой. – Или сейчас ты читаешь фантастику?
Рене порозовела.
– Да при чем здесь это!
– Попалась какая-нибудь хорошая книжка?
– Ну, была одна, какая разница? Мы о тебе разговариваем.
– Мам, тебе не стоит читать ничего, кроме женских романов. Ты ведь такая впечатлительная.
Уголки ее губ слегка приподнялись.
– Я болтаю глупости, да?
На долю секунды я онемела: Рене так легко переубедить! Иногда это к лучшему, потому что не все ее идеи воплощаются в жизнь. Но теперь мне стало больно от того, как быстро она поддалась – ведь в этот раз мама попала прямо в яблочко!
Она подняла взгляд, и я взяла себя в руки.
– Почему же глупости? Просто ты мама.
Рене засмеялась и махнула рукой, показывая на белый песок, протянувшийся до голубой воды.
– Разве всего этого недостаточно, чтобы убедить тебя переехать обратно к своей глупой маме?
Я театральным жестом вытерла лоб и сделала вид, что отжимаю волосы.
– К влажности привыкаешь быстро, – пообещала мама.
– К дождю тоже можно привыкнуть, – возразила я.
Она игриво толкнула меня локтем в бок, взяла за руку, и мы пошли обратно к машине.