Заточенная в Золотой Клетке
Шрифт:
– Белла, ты не так поняла! – проигрывая в голове свои слова ещё раз, и улавливая в них то же, что услышала Белла, покачал головой Эдвард, протянув руку к лицу девушки, но она быстро отвернулась, отправляя непослушный взгляд с диким огоньком, и жгучие слезы подальше в сознание. Хватит на сегодня всякой ерунды. Она доверяет Эдварду, она любит его, только ей нужно немного времени, что бы все обдумать, и найти всему объяснение.
– Не важно – отмахнулась девушка, сдерживая поступающую от тела дрожь в голосе
– Хорошо, - заканчивая тему, и побыстрее уводя разговор от болезненных точек соприкосновения, проговорил Эдвард, вставая с кровати, и не пытаясь больше коснуться Беллы. Она его боится, и это очевидно.
Белла энергично закивала, все ещё не поворачивая головы, и борясь со слезами, наступающими на глаза. Возможно, это было глупо или неоправданно, но тем не менее она плакала. Она снова и снова слышала слова Эдварда «– Все приходят и уходят тогда, когда я хочу, и всех это устраивает». А её это устраивает? Почему она должна с этим мириться?
…или она уже смирилась? Смирилась в тот день, когда призналась себе что любит его? Любит Эдварда Каллена? Своего палача, своего мучителя и искусителя? Вот черт! Она не должна была так поступать, это неправильно!
– Белла, ты в порядке? – робкое прикосновение холодной руки Каллена к её обнаженному плечу, заставило девушку вздрогнуть, и подскочить на месте. Она тут же почувствовала острую и довольно ощутимую боль в ноге, и едва сдержала стон, который чуть не сорвался с её губ.
Она поспешно оглянулась через то самое плечо, и увидела Эдварда, в расстеряности замеревшего перед ней.
– У тебя руки холодные, - поспешно произнесла она, прикусив губы, и сдерживая слезы, которые уже давно готовы были обильными потоками скатиться по щекам.
– Прости… - только и смог ответить Эдвард, взволнованно смотря на свою маленькую девочку, и в то же время, опуская пижаму на кровать рядом с ней. Белла перевела взгляд с него на одежду, и выдавила робкую, несмелую улыбку:
– Спасибо за одежду.
– Переодевайся, я скоро вернусь - качнув головой, будто бы выходя из какого-то забвения, ответил Каллен, поворачиваясь, и направляясь к двери.
Едва белые ставни захлопнулись, Белла откинула простынь, сделав два глубоких вдоха для успокоения. Но распахнутые балконные двери отдавали холодом с улицы, где к вечеру посвежело. Она почувствовала мурашек на коже, и холодные струи, обдувающие её мокрое тело, заставили девушку поежиться. Быстро откинув мокрую простынь, и наскоро вытирая капли воды сухими краями покрывал, Белла принялась надевать пижаму, и при этом, стараясь не потревожить больную ногу. Боль пронзала всю её каждый раз, когда она делала хоть какое-то минимальное движение поврежденной стопой. И как её угораздило так упасть? Она прекрасно помнит, как распахнула балконные двери, что бы проветрить свою «клетку» перед сном, и отправилась в душ. Как и сейчас она думала об Эдварде, о метаморфозах, происходящих с его сознанием за столько короткое время.…Наверное, она слишком много думала, и задумалась, потому что совсем скоро она почувствовала, как ноги её не держат, а струи бьют не по телу, а по лицу. Она оказалась на мраморном полу так быстро, что не успела толком понять произошедшее. Лишь через пару минут она замерла на полу, чувствуя, как растекается боль по всей правой стопе. Она знала, что при переломах противопоказано движение, и старалась сидеть не двигаясь. Но как же не двигаясь, она могла выйти из ванной, и позвать на помощь? Она не могла даже банального - дотянуться до полотенца, висящего в метре от неё. Если бы Эдвард не пришел,
Белла откинула мысли о прошлом, и, схватив края одеяла, осторожно освободила из под них больную ногу, укутываясь в них, в надежде согреться. Она чувствовала, как дрожит каждый миллиметр её тела, и эта непонятная дрожь пугала её. Да что с ней такое? Почему она не как все…?
Хотя, если бы она была как все другие, бывшие с Эдвардом, то где бы она сейчас оказалась? Вдруг…то что она не занимается с ним любовью и держит мужчину возле неё? «Запретный плод сладок», или как там говорили горничные, думая, что она не слышит? А если все её чувства – настоящие – будут растоптаны самовлюбленность Каллена. Оправдано ли его имя, которым она называла его пару месяцев назад, в первый его приход к ней - «Надменный красавец»! А если он такой и есть? Если он действительно просто играет с ней, просто играет на её чувствах?
А как же та боль, что она видит в его глазах при напоминании о Изабелле, и даже о ней самой? Он чувствует себя виноватым…! Эти чувства тоже игра и притворство? Каким же нужно быть актером, и какую же нужно иметь черствую, задубевшую душу, что бы причинять такую боль?
Великий Вильям Шекспир, которого они проходили по школьной программе, и произведениями которого девушка восхищалась, говорил:
«Весь мир театр, а люди в нем – актеры!» - так что же, он был прав?
Нет, что же это она! Почему так думает о том, кому отдала свое сердце?..
…Собирается отдать?
Почему бы ей просто не поверить Эдварду, не открыться ему, и будь что будет! Почему ей так страшно, и она так трепетно бережет расцветший в ней цветок любви к Эдварду?
Сколько у неё вопросов! Сколько мыслей разных и понятия о жизни! Её жизненного опыта не хватит на книгу, в то время как Эдвард может исписать своей биографией половину собственной библиотеки. И это только её домыслы,…а что же в реальности? Кто он такой? Можно ли любить человека, не зная о нем практически ничего?
Девушка почувствовала как дрожь, изводившая её, унимается, и блаженно откинулась на подушки, все ещё не выпуская одеяла из рук, с надеждой прижимаясь к нему, как единственному источнику тепла. Но этого явно было недостаточно. Все равно, что сравнивать свечу с солнцем. Одеяло, лето, шубы и дубленки, батареи и обогреватели – все это свечи по сравнению с тем теплом, что излучает для неё Каллен. Его голос, жесты, мимика и запах. Он прекрасен во всех проявлениях человеческой сущности, и её задача стать тем, что достойно его, и тем, кого он не бросит…
А может ей не надо меняться? Может он полюбит её такой, какая она есть?
И снова, как и прошлый раз мысли об Эдварде согрели истосковавшуюся и замерзшую девушку. Секунда, две, три…она утопала во времени, словно в горячем шоколаде и не знала, хочет ли она всплывать из дебрей теплых и приятных воспоминаний.
Ей было страшно снова погружаться в кошмары, а они неизбежны без Эдварда. Где же он? Где её солнце, её сердце, её жизнь?
А отдала бы она свою жизнь за этого человека? – вопрос застал девушку врасплох, потому что она резко села на кровати, высвобождаясь от оков сна, и чувствуя, как пронзает очередной приступ боли её лодыжку. Она потянулась к ноге, будто бы считая, что сможет прикосновением унять полыхающее внутри болезненное пламя, и словно бы читая её мысли, появляясь всегда именно тогда, когда ей нужно было избавление от боли и человеческая близость, в дверь постучали.