Заточенная в Золотой Клетке
Шрифт:
– Мне Элис говорила… - медленно произнесла Белла, и аккуратно встав, стала очень медленно и осторожно приближаться к Эдварду, вспоминая при этом разговор с Элис – Она сказала, что Изабелла очень много значила для тебя и что она сгорела в том старом особняке в лесу…
– Элис… - прошептал Каллен, и снова принялся бороться с болью, теперь уже причиняемой ему потерей сестры, которая заперта в психиатрической клинике и, опять же, по его вине. Да что же он за существо такое? Почему все страдают из-за него?
– Она всегда с тобой, Эдвард! – он услышал это на полсекунды раньше, чем легкая, нежная рука Беллы
– Я знаю! – искренне ответил он и перехватил её руку на своем плече собственной. Белла даже не вздрогнула, не отстранилась…Она действительно хотела и хочет помочь ему…Она спасет его, теперь он в этом уверен, только вот позволит ли он спасти себя ей?
Он обернулся к ней, перед этим сморгнув очередные слезы и мучительно улыбнувшись, заправил её непослушную прядь за ухо. Отчего Белла залилась румянцем и подняла на него стеснительные глаза. По крайней мере, сейчас она не думает о том, что он может с ней сделать. Похоже, она потихоньку учится доверять ему.
– Давай вернемся в дом? – предложил он и, увидев её рассеянный кивок, попытался улыбнуться немного более правдоподобно, что было очень сложно в данный момент.
– Хорошо… - совсем растерявшись, ответила Белла и направилась вслед за Эдвардом по уже знакомым парковым аллеям, но все ещё удивляясь, как он помнит куда идти. По её мнению все эти деревья и травы одинаковые. Что бы выйти на ту поляну им потребовалось всего полчаса, а теперь они, кажется, блуждали почти час, прежде чем перед девушкой возникли каменные стены венецианского особняка.
– Ты пообедаешь со мной? – почти с мольбой спросил Эдвард, не оборачивая к ней и направляясь к дому. Белла, следовавшая за ним след в след практически остановилась на месте, но тут же взяла себя в руки и, продолжая путь, невозмутимо ответила согласием.
В душе Эдварда что-то снова встрепенулось и на его лице взыграла истинная улыбка, подобная солнечному июльскому теплу. К сожалению, этой улыбки Белла увидеть не смогла, но и предыдущих разов для неё было достаточно.
Когда она смотрела на него, в его изумрудные глаза, её будто пронзал электрический разряд и от этого она была удивлена ничуть не меньше. Что же с ней творится? Что она чувствует к этому человеку?
Наконец они подошли к террасе и Эдвард жестом пригласил девушку присесть на один из плетеных стульев, а потом направился к раскрывающейся позолоченной двери, дабы обед накрыли там, где он решил трапезничать.
Белла же опасливо сев на кресло, оглядывалась вокруг. Её сердце трепыхалось, потому что это первый совместный обед с Эдвардом, после того как они сильно поссорились за завтраком. Будем надеяться, эта трапеза принесет больше позитивного настроения, нежели негативных последствий…
Сидя в предвкушении чего-то, сама не зная чего, Белла то и дело рассматривала деревья, шуршащие листвой за её спиной. Свежий ветерок обдувал её, а голубое небо над головой было похоже на палитру художника, которое могло бы сравниться только с мастерством Да Винчи.
У Беллы в голове проносились сотни мыслей и не на одной из них она не могла заострить
Но больше всего её взволновало поведение этого человека там, около фонтана. Едва она заговорила об Изабелле, как ей показалось, что он сейчас расплачется прямо там. Глупо конечно, но его поведение было словно поведение человека, исстрадавшегося до такой степени, что и жизнь не мила…
Как же мало она о нем знает и как много у неё вопросов связанных с ним. Впервые в жизни малознакомый человек заботится о ней!
У Беллы была очень сложная жизнь, непохожая на жизни других детей. Рене родила её в шестнадцать, когда сбежала вместе с Чарли из дома. До исполнения девочке двух лет Рене и Чарли коротали время в жутких съемных комнатах, где кроме сырости и грязи смотреть было не на что…Деньги они получали нелегально, иногда приходилось даже воровать лишний кусок. Уму непостижимо, как в таких условиях мог выжить младенец, но, тем не менее, Белла справилась.
Когда Белле исполнилось три, Чарли устроился на работу в «Пицца-драйв», и стал доставлять заказы. Благодаря этому семья Свон (тогда ещё не официально) переехала на более сносную квартирку и, казалось бы, жизнь начала налаживаться – Рене исполнилось девятнадцать и она устроилась работать в зоомагазин, вышла замуж и проявила себя как мать, обожая Беллу. Чарли тоже был неплохим отцом, несмотря на свой юный возраст.
Юношеский максимализм и довел семью до кризиса. Чарли казалось мало заработанных денег, и он бросил «Пицца-драйв», устроившись в ночной клуб барменом. Там ему и предложили впервые попробовать наркотики и сильный алкоголь.
Его дважды реанимировали от передозировки и даже лечили у докторов и, казалось бы, он справлялся…
Он уже не был таким как прежде, но вел себя сносно. Белле тогда исполнилось восемь, как Рене вновь забеременела.
Но выносить ребенка она не смогла.…И жизнь снова пошла под откос. Чарли ушел в запои, а Рене вынуждена была сама держаться, несмотря на всю трагичность положения и растить дочь, обеспечивать семью.
Выпивающий Чарли стал алкоголиком и его, ранее редкие избивания Рене переросли в нечто намного большее, но, несмотря на весь ужас положения, Рене не спешила разводиться, искренне верила, что её муж, бывший раньше романтиком и добряком, а ныне наркоманом и алкоголиком одумается, вспомнит о своей дочери и возьмется за ум.…Но Чарли не взялся.
Тогда он и совершил самую непростительную ошибку в своей жизни, связанную с Беллой. Ей едва исполнилось одиннадцать и казалось тогда её и без того нелегкое и трудное детство кончилось, впуская бедняжку в двери нового, взрослого и крайне жестокого мира, полного боли.
Рене ничего не знала об этом поступке своего мужа и поэтому продолжала с ним жить до последнего. Соседка вызвала полицию, когда Рене уже потеряла сознание от пережитых побоев. Благо Белла тогда была в школе и когда её привели к матери, женщину более менее привели в чувства, а раны зашили.