Затонувший мир

Баллард Джеймс Грэм

— Ковентри стрит, Хаймаркет… — Керанс читал заржавевшие названия улиц. Они быстро свернули в одну из дверей, так как Стренгмен и его банда двинулись обратно через площадь в вспышках света и шуме, мачете срезали проржавевшие витрины магазинов.

— Будем надеяться, что они найдут что-нибудь, что удовлетворит их, — пробормотал Бодкин. Он разглядывал потемневшую линию горизонта, как бы ища ушедшую воду, которая скрывала город.

Несколько часов они, как одинокие привидения, бродили по узким улицам, изредка встречая кого-нибудь из членов загулявшего экипажа, пьяно бредущего с остатками награбленного в одной руке и мачете в другой. На нескольких перекрестках разожгли маленькие костры, группки по два-три человека грелись вокруг

горящего гнилого дерева. Избегая их, трио двигалось к южному краю бывшей лагуны, где в темноте возвышался дом Беатрис, его навес виден был на фоне звезд, — сказал Керанс Беатрис. Он указал на влажную гору ила, которая достигала окон пятого этажа и являлась частью огромного вала слежавшейся глины, о котором говорил Стренгмен. Этот вал окружал теперь лагуну, образуя на пути моря водонепроницаемую преграду. Вдали поперек улицы они видели ту же вязкую массу.

Тут и там дамба опиралась на поддержку большого здания — церкви или правительственной постройки, — включив его в свою огромную дугу, шедшую вдоль всей лагуны. Одно из таких зданий оказалось у них на пути, и Керанс ускорил шаги, когда они подходили к планетарию. Он с нетерпением ждал остальных, которые задержались у пустых витрин большого универмага или смотрели на черный поток тины, медленно стекающий по лестнице в медлительный бассейн посреди улицы.

Даже небольшие здания были закрыты, прежде чем их покинули, и поломанные и заржавевшие металлические щиты и решетки скрывали их внутренности. Все покрывал тонкий слой тины, и Керансу показалось, что город воскрес из канализации. Когда придет судный день, подумал он, легионы мертвых вынуждены будут выйти из него в грязных саванах.

— Роберт. — Бодкин взял его за руку, указывая вперед. В пятидесяти ярдах от них стоял угрюмый затененный купол планетария, его металлическое покрытие слабо блестело в случайных вспышках ракет. Керанс осмотрелся, узнавая окружающие здания, тротуар и фонарные столбы, затем неуверенно, но с любопытством пошел вперед, к этому пантеону своих ужасов и загадок.

Губки и бурые водоросли усеивали тротуар, по которому они осторожно приближались к входу, выбирая путь среди груд ила, загромождавших улицу. Стебли водорослей, которыми порос купол, теперь безжизненно свисали с портика, их длинные высохшие листья нависали над входом, как гниющий занавес. Керанс раздвинул листья и осторожно заглянул в темное фойе. Везде лежал толстый слой черной грязи, слегка шевелившийся, так как там погибли населявшие его морские животные, и их плавучие мешки разрывались, выпуская пузыри воздуха. Эта грязь была везде: на билетной кассе, на лестнице, ведущей на антресоли, на стенах и дверных панелях. Не было больше магического чрева, которое он помнил по своему погружению, теперь это была свалка гниющих органических останков. Непрозрачное покрывало таинственно исчезало, его заменил вход в канализацию.

Керанс медленно пошел по фойе, вспоминая магический полумрак аудитории и странные очертания созвездий на куполе. Он почувствовал тяжелый запах, шедший отовсюду.

Он быстро взял Беатрис за руку и пошел к выходу на улицу.

— Боюсь, что вся магия исчезла, — спокойно заметил он. Принужденно засмеялся. — Вероятно, Стренгмен сказал бы, что самоубийце никогда не следует приходить на место своего преступления.

Пытаясь найти кратчайший маршрут, они забрели в тупик и вынуждены были отступить, так как на них из небольшой мелкой лужи прыгнул крокодил. Отступая между заржавевшими корпусами автомобилей, они достигли улицы, преследуемые аллигатором. Он остановился у фонарного столба на краю тротуара, его хвост раскачивался, челюсти сжимались и разжимались. Керанс закрыл собой Беатрис. Они побежали и покрыли уже десять ярдов, когда Бодкин споткнулся и тяжело упал в кучу ила.

— Алан! Быстрее! — Керанс побежал обратно к Бодкину, над которым нависла голова крокодила, который, оставшись в осушенной лагуне, был раздражен, испуган и готов напасть на кого угодно.

Вдруг послышались звуки выстрелов и крики. Из-за угла вышла группа людей. Впереди видна была белолицая

фигура Стренгмена, сопровождаемая Адмиралом и Великим Цезарем с винтовками через плечо.

Глаза Стренгмена сверкали во вспышках сигнальных ракет. Он слегка поклонился Беатрис и приветствовал Керанса взмахом руки. Аллигатор, с перерубленной спиной, бессильно забился в сточной канаве, а Великий Цезарь выхватил мачете и принялся отрубать ему голову.

Стренгмен со злобным удовольствием следил за этим.

— Отвратительный зверь, — заметил он, затем вытащил из кармана большое ожерелье из фальшивых бриллиантов, перевитых водорослями, и протянул его Беатрис.

— Для вас, дорогая. — Он ловко застегнул ожерелье у нее на шее и с удовольствием посмотрел на результат. Водоросли среди сверкающих камней на белой груди делали Беатрис похожей на глубоководную наяду. — Как и все остальные жемчуга этого мертвого моря.

С этим цветистым выражением он отправился дальше, разрывы ракет и крики постепенно исчезали во тьме. Трио осталось в тишине улицы среди белых жемчужин рядом с обезглавленным аллигатором.

На протяжении следующих нескольких дней события продолжали развиваться в возрастающей глупости и бесцельности. Потеряв всякую ориентировку, Керанс ночами один бродил по темным улицам (днем в лабиринте улиц было невыносимо жарко) неспособный отвлечься от воспоминаний о старой лагуне и в то же время крепко привязанный к пустым улицам и полуразрушенным зданиям.

После первого удивления при виде осушенной лагуны он быстро впал в состояние инертности и апатии, из которого беспомощно старался выбраться. Смутно он понимал, что лагуна означала для него комплекс невротических нужд, которые теперь следовало удовлетворить другим способом. Эта тупая летаргия углублялась, и все больше и больше он чувствовал себя человеком, заброшенным во временное море, окруженным массой предметов миллионолетней давности.

Огромное солнце, бившееся в его мозгу, полностью заглушало звуки грабежа и разгула, взрывов и ружейных выстрелов. Как слепой, блуждал он по площадям и улицам, его белый обеденный пиджак загрязнился, изорвался и вызывал насмешки встречных моряков, которые игриво постукивали его по плечам. В полночь он бродил среди пьяных певцов на площади или сидел рядом со Стренгменом среди его пиратов, скрываясь в тени парохода, глядя на танцующих и прислушиваясь к звукам барабанов и гитар, которые заглушало биение огромного черного солнца.

Он оставил всякие попытки вернуться в отель — канал был закрыт двумя насосными катерами, а соседние лагуны кишели аллигаторами — и днем либо спал в доме Беатрис на диване, либо в полудреме сидел на верхней палубе парохода. Большинство членов экипажа спало среди упаковочных корзин или спорило о своей добыче, с нетерпением ожидая сумерек. Они оставляли его в одиночестве. По искаженной логике было безопаснее оставаться рядом со Стренгменом, чем пытаться продолжать свою прежнюю одинокую жизнь. Бодкин пытался сделать это, вернувшись в состояние усиливающегося шока на испытательную станцию — теперь ему приходилось взбираться туда по крутой пожарной лестнице, — но во время одного из своих полуночных путешествий по университетскому кварталу за планетарием он был схвачен и сильно избит группой пьяных моряков. Включившись в свиту Стренгмена, Керанс окончательно признал его абсолютную власть над лагуной.

Однажды он заставил себя навестить Бодкина и нашел его на койке в испытательной станции. Работал самодельный кондиционер. Как и Керанс, Бодкин казался изолированным на маленьком островке в безбрежном море времени.

— Роберт, — пробормотал он своими разбитыми губами, — уходите отсюда. Берите ее, эту девушку… — тут он остановился, вспоминая имя, — …Беатрис, и ищите другую лагуну.

Керанс кивнул, стараясь поместиться в узкий конус прохладного воздуха от кондиционера.

— Я знаю. Алан, Стренгмен безумен и опасен, но по какой-то причине я еще не могу уйти. Не знаю почему, но что-то есть здесь, в этих нагих улицах. — Он помолчал задумчиво. — Что это? Какой-то злой дух владеет моим мозгом, вначале я должен разделаться с ним.