Затянувшийся полет - книга вторая
Шрифт:
– Заметно! — улыбнулся Воронов и, оценив возраст своего собеседника, годившегося для него чуть ли не в дедушки, предложил: — Только мы не в строю, нам с вами тесно общаться придется, поэтому давайте без чинов. Как вас по отчеству?
– Савельич, — чуть разочаровано произнес дед. Видимо, уставное общение будило в нем приятные воспоминания из давно прошедшей молодости. Наверняка ведь добровольцем сейчас пошел в армию, и не в последнюю очередь, вполне может быть, именно по этой причине. Отечество опять, как и двадцать семь лет назад, в опасности, и можно, вновь надев военную форму, лихо стряхнуть с себя груз прожитых годов и встать на его защиту. Все это довольно отчетливо читалось на изборожденном морщинами лице деда.
– Вот и хорошо! А меня, Савельич, зови Андреем! Ты ведь механик моей машины?
– Так точ… Ну да, Андрей. Моя «четверочка»!
– И как она?
– Бывает и хуже! — «обрадовал» летчика старый механик. — Но летать можно!
– А хотелось бы, чтобы было лучше! Что в ней не так?
За пару минут Савельич рассказал и показал Андрею все обнаруженные в самолете недостатки. В том числе и в таких местах, о существовании которых Воронов, считавший, что знает об этой машине все, и не подозревал. Заодно словоохотливый дед рассказал и о себе. Неожиданно оказалось, что он один из старейших советских авиамехаников! Еще в восемнадцатом, вступив в ряды Красной Армии, бывший моторист бронеавтомобильного дивизиона императорской армии был направлен механиком в одну из первых советских авиачастей, как обладавший опытом в работе с двигателями внутреннего сгорания. Конечно, рядный четырехцилиндровый мотор родного броневичка «Руссо–Балт» принципиально отличался от ротативного движка истребителя «Ньюпор–17», доставшегося Рабоче–Крестьянскому Красному Воздушному Флоту в наследство от царской армии, но выбирать было не из кого — не так уж много специалистов оставалось в распоряжении революционных частей. Ничего, Потапов, талантливый механик, прекрасно освоил и ремонт авиационных двигателей!
Через некоторое время после окончания Гражданской демобилизовался и устроился на работу не куда–нибудь, а на испытательную станцию Центрального Аэрогидродинамического института, где успешно и трудился пятнадцать лет. Через его умелые руки прошли практически все советские самолеты предвоенного периода. Так что про самолеты Савельич знал все.
В середине тридцатых по причинам, раскрывать которые в разговоре с малознакомым пока командиром явно битый жизнью дед не стал, пришлось уехать из Москвы в провинциальный городок, где и устроился механиком в аэроклуб ОСОВИАХИМа. Помогал молодежи вспорхнуть в небо. А с началом войны пошел в военкомат по месту жительства, где его уже сняли с учета по причине почтенного возраста, и попросился на фронт. Сначала над ним посмеивались, отсылая обратно, но неожиданно две недели назад, просьбу удовлетворили. «А не просматриваются ли за этим внезапным решением военкома кое–чьи усы?» — невольно задумался Андрей. «Подозрительно большая удача заполучить механиком своего самолета такого квалифицированного специалиста. Но дедуля в любом случае — орел, ничего не скажешь!»
– Савельич, завтра обещают летную погоду, хочу, не откладывая, опробовать машину в воздухе. Хотя бы тяги подтянуть и вот эти щели герметиком залить успеешь?
– Сделаем! И дроссельную заслонку еще подрегулирую.
– Вот и хорошо! И еще, — Воронов несколько замялся. — Звездочку по трафарету на капоте нарисовать сможешь?
– А, сынок, уже намял немцу бока? — обрадовался механик. — Молодец! Звездочку намалевать могу, конечно. Одну?
– Не, девять.
Дед так и застыл с раскрытым ртом:
– Врешь! — вырвалось у него, но он тут же спохватился:
– То есть… Извините, товарищ подполковник! Я… это…
– Ничего! — усмехнулся Андрей, похлопав изумленного механика по плечу. — Так завтра к семи я подойду…
Воронов, попрощавшись, отправился в столовую — наступало обеденное время, и желудок настойчиво напоминал об этом, в соответствии с древним правилом, по которому у солдата всегда,при любых обстоятельствах, присутствуют два желания: пожрать и поспать. И если со вторым пока еще было ничего, то с первым дела обстояли не особо. Хотя летчикам грех жаловаться — их кормили по усиленной норме, а вот обслуживающему персоналу в тылу приходилось туго. Ничего, скоро фронтовой паек начнут получать.
Глава 3.
Следующим утром Андрей, в новеньком — прямо со склада, не обмятом еще кожаном реглане (старый пришел в негодность после известных событий), как и обещал, явился на аэродром ранним утром, до начала плановых полетов. Личный состав полка еще завтракал, и на стоянке было пустынно, но у самолета его уже ожидал Савельич:
– Готова птичка, тащ подполковник! — кивнув головой, доложил тот. — Запускать?
– Я сам, Савельич, спасибо! Стартовые операции тоже тренировать надо, а то на фронте всякие ситуации бывают!
Воронов принял из рук механика парашют, привычно застегнул лямки и легко запрыгнул в кабину. Усевшись на сидение, пристегнулся, отрегулировал ход плечевых ремней так, чтобы и подвижность для обзора обеспечить, и не разбить голову об приборную панель при возможном ударе во время вынужденной посадки. Пренебрежение этой операцией стоило жизни многим замечательным пилотам, включая самого Чкалова. Потом уверенно, не запутавшись в не самом простом порядке операций, запустил двигатель, прокричав перед этим традиционное «от винта!». Мотор, чихнув густым черным выхлопом, ровно затарахтел, большой трехлопастный винт, как бы нехотя, медленно провернулся разок и вдруг исчез, превратившись в почти не различимый на фоне неба прозрачный диск. Стоявший все это время на крыле и внимательно наблюдавший за действиями летчика Савельич удовлетворенно кивнул, словно подтверждая: этому юноше можно доверить машину, не уронит.
Пока прогревался двигатель, Андрей проверил, наблюдая отклонения рулей, исправность органов управления самолета и осмотрел горизонт. Погода, в отличие от вчерашнего, стояла прекрасная, видимость была, как говорят в авиации, «миллион на миллион». Летай — не хочу! Когда температура масла достигла штатного значения, Воронов просмотрел показания тахометра, убедившись в стабильной работе хорошо отрегулированного двигателя — фотографию стрелок прибора, застывших на расчетных оборотах, хоть в инструкцию в качестве иллюстрации вешай! Дед знал свое дело туго.
Двинув рычаг газа, погонял мотор на разных режимах. Нормально, работает как часы — Савельич не подвел! Запросив разрешение на взлет, Андрей осторожно вырулил на полосу. Выдвинул закрылки во взлетное положение и плавно дал полный газ. Бетонные плиты полосы, с пучками пожелтевшей травы, пробивающимися между стыками, быстро побежали назад. Удерживая машину педалями на середине полосы — мощный двигатель создавал сильный разворачивающий момент, Воронов дождался, пока задранный в небо тупой нос самолета встанет горизонтально, и, взглянув для верности на спидометр — ощущения не обманули, скорость взлетная, потянул ручку на себя. Истребитель охотно оторвался от земли и попер вверх. Не так быстро, как более скороподъемный По–7, но вполне резво. Андрей набрал полтора километра, одновременно смещаясь в сторону учебной зоны, хотя больше никого этим ранним утром в воздухе еще не было и он никому не мешал. Но инструкции надо чтить.
Минут двадцать он крутил пилотаж в зоне. Сначала осторожно — все же два месяца не держался за ручку, да и машина еще не облетанная, но потом разошелся и, забыв об опасениях, выложился по полной, до скрипа в изогнутых перегрузкой плоскостях. Там было все: виражи, змейки, бочки, вертикальные маневры, умело вписанные в структуру воображаемого воздушного боя. Взмокший, но довольный, Воронов пошел на посадку.
На земле его ждал небольшой сюрприз. Подруливая к ангару, Андрей обнаружил выстроенную группу людей — весь летный состав полка, вернувшийся с завтрака. «Надо полагать, они успели полюбоваться моими художествами в небе. Тем лучше -