Затяжной поворот: история группы «Машина времени»
Шрифт:
В этот момент мне позвонила вышеупомянутая девушка. Имя ее я сейчас уже не помню. Она у нас была общая на всех, в том числе и на «Машину Времени». Одна из любительниц рока. Приходила на наши сейшены и уходила после них то с одним, то с другим музыкантом. Девчонки тогда вообще все были общие, так же, как и ребята. Звонит, значит, мне и спрашивает: «Когда у вас следующий концерт?» Я отвечаю: «Не знаю. Ребята уехали с Тамарой Миансаровой, а я теперь сам по себе…». «Понятно, – говорит. – А давай, я сейчас Сашке Кутикову звякну, по-моему, у них там с Юркой Борзовым проблема…» И она позвонила Кутикову в тот же день.
А я был знаком, конечно, с «машинистами», потому что все мы в «Энергетике» репетировали, но отношений тесных не поддерживал и телефонами с
Поступок удивительный. Ты отказался от профессиональных гастролей с популярной Миансаровой, но легко перешел в любительский коллектив, на тот момент уступавший по уровню «Второму дыханию»? А вскоре именно из «Машины» и загремел в армию?
В армии я оказался безотносительно «Машины Времени». Там отдельная, печальная история, которая коснулась сразу нескольких людей. Она связана со студенческой акцией в Москве в День защиты детей, во время которой якобы произошла антисоветская демонстрация. Разборки по этому поводу рикошетом ударили по мне, бронь с меня сняли и отправили служить на границу. Меня забрали буквально в считанные дни. Мы с Макаревичем попробовали сходить к каким-то его знакомым, к какому-то врачу, но «откосить» не получилось. Я много думал потом, что если бы тогда я не ушел в армию и остался в «Машине», то сейчас бы…
Ты был Ефремовым?
Нет, бери выше, был бы Подгородецким… Шучу. Я все равно бы реализовал какие-то свои параллельные проекты, но уже гораздо проще, интереснее. Я стал бы настоящим музыкантом, во всех отношениях. Поскольку то, что я делал после армии в ВИА «Добры молодцы», семь лет в «Лейся, песня!» с Шуфутинским, это было так, трудоустройство…
А тот переход из «Второго дыхания» в «Машину» меня вполне удовлетворил. Я остался на своей работе, Макаревич, Кутиков тоже где-то работали. Мы встречались вечерами. Построили график репетиций так, чтобы я еще и учиться вечером успевал. И главное, мне эта группа нравилась тем, что они играют свои песни. Мои споры с Дегтярюком были именно об этом. Я с самого начала говорил ему, что нужно делать собственный репертуар. И сочинял слова, придумывал к ним мелодии. Мы пытались сыграть несколько моих вещей, но сразу стало понятно, что формат «Второго дыхания» не предусматривает композиции на русском. Это было просто смешно, когда бородатые черти чего-то такое исполняли…
Возможно, первые пару дней я был в «Машине» по инерции, что ли, надо же было где-то практиковаться. Но постепенно мы стали больше общаться, планы какие-то появились… У нас начало получаться работать вместе. Я увлекся и нисколько об этом не жалею.
В мемуарах «Все очень просто» Макар написал так: «Мы заиграли, и сразу стало ясно, что Макс своими барабанами делает ровно половину всей музыки – причем именно ту, которой нам не хватало».
Из вещей «МВ», создававшихся при твоем непосредственном участии, какие-то в репертуаре группы дожили до сегодняшних дней?
До сегодняшних – ничего. Есть антология «Машины», такой черный чемоданчик с дисками, там имеются старые записи, где я играю. Их немного, но они есть. «Продавец счастья», «Очки с розовым стеклом», парочка тем на английском. В определенный момент я играл с «Машиной» целую программу. Мы даже репетировали какую-то песню моего сочинения, но она не прижилась.
Приехать, навестить тебя в армии никто из «машинистов» не пытался?
Как меня можно было навещать? Я служил на советско-китайской границе. Через полгода сам приехал в Москву, в отпуск. На барабанах в «Машине» уже играл Кавагоэ. Я с ними как-то немного побаловался на репетиции… Но у меня вызревали тогда свои планы. В армии я много занимался
А почему же они не ждали такого распрекрасного барабанщика?
Ну, они не могли стоять на месте. Ты хочешь, чтобы я потребовал от пятерых человек положить мне под ноги два года своей жизни? Они совершенствовались, репетировали, да и отношения свои укрепляли. Я переписывался с Макаром, пока служил. Однажды он мне прислал совсем свежую запись. Намотал на кусок картонки магнитофонную пленку «Тип-2» и прислал. Там было две песни: «Летучий голландец» в исполнении «Машины» и только что сделанная «Цветами» «Есть глаза у цветов». Я смотал эту пленку на бобину, и на каждом сгибе запись крякала. Слушалось забавно…
В общем, отношения мы поддерживали. А когда я пришел из армии, на барабанах по-прежнему играл Кавагоэ. И как я мог вернуться в «Машину» в этой ситуации? Сказать Каве – пошел вон отсюда?! Мне «машинисты» нового предложения не сделали, а сам я постеснялся предлагаться. Они там все горели, планы у них какие-то были обширные…
Пока Капитановский отдавал долг Родине, в «МВ» отметилось немало музыкантов: Эдик Азрилевич, Алик Микоян (двоюродный брат Стаса Намина), Игорь Саульский (сын композитора Юрия Саульского), а за барабанами появлялся даже Юрий Фокин, тогда уже легендарный. Сама же группа успела побывать «на югах» и выступить в Москве неким приложением к концертам супербэнда «Лучшие годы», сформированного из ведущих столичных рок-музыкантов, а так же приготовиться к новым поискам.
Андрей Макаревич
Году к 73-му перед нами открылась очередная поляна музыки. С нами играл Игорек Саульский, а он был музыкантом совсем продвинутым и ежедневно знакомил нас со свежими записями. То Элтона Джона притаскивал, то Стиви Уандера, то Сантану. Все это влияло на нас невероятно, ибо попадало на не засеянную еще почву. Мы тут же начинали сочинять какие-то вещи, используя элементы, которые только что услышали.
В качестве музыканта Капитановский в «Машину» никогда больше не возвращался, зато, по иронии судьбы, во второй половине 74-го в «МВ» ненадолго заглянули его бывшие партнеры Сергей Дегтярюк и Николай Ширяев, те, что покинули когда-то Макса ради Тамары Миансаровой. Дегтярюка, судя по свидетельствам очевидцев, пригласил в «Машину» Кава, чуть раньше разругавшийся с Кутиковым настолько, что тот свалил в «Високосное лето».
Александр «Фагот» Бутузов
Как-то, году в 74-м, я ехал в метро и влюбился в парочку, обнимавшуюся у дверей вагона. Это были настоящие хиппари, красавцы-хиппари. Она во всем черном, в черной шляпе, пальто, длинноволосая. Он тоже во всем черном, с бородой, в темных очках, с длинными волосами, а в руках у него футляр от фирменной гитары. Тогда увидеть подобную картину можно было куда реже, чем сейчас встретить автомобиль «бентли» на московских улицах. Парочка вышли на «Университете», и я двинулся вслед за ними, хотя ехал до «Юго-Западной». Они пошли в сторону МГУ, и я туда же. Не мог от них глаз оторвать. А спустя несколько месяцев попадаю на концерт в общаге 2-го Мединститута, на улице Волгина. Там выступают «Машина Времени» и «Фламинго» – такая венгерско-советская группа, в которой играл на гитаре Андрюха Большаков. Причем, «Машина» играет первой. И я вижу на сцене того эффектного хиппаря, которого запомнил на всю жизнь. Оказывается, это Игорь Дегтярюк, и он играет в «Машине»!