Завет Сургана
Шрифт:
Дверь без стука распахнулась. Арбарам, разумеется.
Никто другой не позволил бы себе ворваться так бесцеремонно.
– Верком, стол накрыт. Поужинаем вместе перед прощанием.
Гумо кивнул. Встал.
– Я уверен, расстаемся ненадолго, Арбарам. Война, похоже, идет к концу, к такому, какого мы и хотели.
– Да, верком. Именно к такому.
– Ну, пойдем, я и в самом деле проголодался.
Пережить даже самое легкое разочарование порой бывает трудно, а нынешнее никак нельзя было отнести к легким; похоже, речь шла о крушении всех и всяческих надежд. Семеро стояли над крутым обрывом, низко склонив головы, и потому, что обстоятельства того заслуживали, но также и по той причине, что как раз внизу, на глубине не менее шестидесяти простых шагов, и находилось то, что они так стремились найти, только не в таком виде. Агракор БД, а вернее, то, что от него осталось; остальное, надо полагать, находилось еще глубже, может, на самом дне пропасти, которое отсюда и не разглядеть было, потому что там, внизу, лежали плотные, как казалось отсюда, грязные облака. Где-то там валялось разбросанное во всех трех измерениях все то, на что люди уповали: провизия, боезапас, ранцы с чистой одеждой и снаряжением, короче говоря, со всем тем, что только и могло помочь группе не только выполнить задание, но и выжить. Судьба на этот раз настроилась против них: ведь тут девять шансов из десяти были за то, что агракор грохнется на ту обширную площадку, на которой они сейчас стояли. Это не было пустой надеждой: даже после отключения двигателей, когда машина сорвалась в свободное падение, в распоряжении ее компьютера еще оставались возможности сманеврировать рулями, направляя агракор к наиболее выгодному для приземления месту из тех, разумеется, из которых можно было выбирать. Та бездна, куда машина ухитрилась попасть, была, по сути дела, лишь достаточно узкой расщелиной, по обе стороны которой хватало места для падения целой эскадрильи. Но что-то сработало против них. Не хотелось даже думать: была ли то воля Творца или просто досадная случайность, нечаянный сбой бортового компьютера. Сейчас это значения не имело.
– Да, – первым нарушил траурное безмолвие Керо. – Что такое "не везет" и как с ним бороться.
Пилот отошел на несколько шагов от обрыва, лег на спину, хотя лежать тут было очень неудобно, почти как на гвоздях, подложил ладони под затылок и, устремив взгляд в небо, стал негромко насвистывать какую-то мелодию. "Гимн воздуха", – узнал Онго. Внутренне разозлился: никому не следовало поступать подобным образом сейчас. Но спросил спокойно, как ни чем не бывало:
– Устал, летун?
Просвистев еще такт, пилот перевел взгляд на флаг-воина. Усмехнулся:
– Испугался, что сейчас туда прыгну. Не моя, в общем-то, машина, но все-таки. Засасывает, знаешь ли.
Онго знал это по собственным ощущениям. Но предпочел повернуть разговор в другую сторону:
– А знаешь, чувство правильное. Прыгать, конечно, вряд ли – тут даже с нашими кошельками опасно, можно налететь на какой-нибудь клык Арука.
Он имел в виду острые каменные шипы, которыми щетинился крутой склон; вероятно, то было следствием неравномерного выветривания разных по твердости горных пород.
– Но спуститься туда действительно нужно, – закончил Онго. Сказано это было тоном приказа, а не предположения.
Сказанному никто не обрадовался. Но все понимали: если не предпринять такой попытки, можно вообще ничего не делать, а просто улечься, как вот пилот, и ждать смерти. Сил (так чувствовал каждый) почти уже ни на что не хватило бы, даже на то, чтобы разыскать кого-нибудь, кому можно было бы сдаться. Откровенно говоря, такая мысль промелькнула в голове у каждого, но у каждого же была мгновенно и без колебаний отвергнута. Конечно, на том уровне изнеможения, на котором находился сейчас любой из группы, совершать спуск, не имея даже простой веревки, было номером воистину смертельным; однако идти куда-то без надежды наткнуться на что-нибудь живое (а именно в таком положении они и находились) спасения тоже не обещало, как и вообще отказ от любых действий. И всем это было совершенно ясно.
– Ну что же, – проговорил Нито спокойно. – Из всех зол выберем наибольшее, вроде бы такое у нас правило. Только зря мы не позаботились дозарядить батареи. Хотя у нас и времени на это не было.
Это и так все знали: даже при хорошем освещении на это потребовалось бы никак не менее двенадцати часов.
– Пойдут сперва двое, – сказал Онго. – Возьмут по три антипада. Если хоть что-нибудь найдут, тогда будем думать дальше.
Один за другим все кивками подтвердили согласие. Было понятно, что, если ничего не найдут, – назад эти двое не вернутся: не будет для этого ни сил, ни заряда. Так что умирать придется не группой, а порознь. Но не может же быть, чтобы ничего, ну совершенно ничего не уцелело. Хоть банка-другая консервов должна же сыскаться в обломках! Не могла же судьба так вдруг и совершенно отвернуться от них в самый трудный миг!
– Назначать не хочу, – сказал Онго откровенно. – Каждый лучше знает, как себя чувствует. Пойдут двое. И первым – я.
Он не был ни самым опытным, ни самым умелым или хотя бы сильным. Но сейчас чувствовал – именно так и надо поступить.
– Ну, если так, – сказал Мори, – второго выбери сам.
– Выбери меня, – сказал Керо.
И Онго понял, что именно этого все и ожидали.
– Согласен, – ответил он. – Пошли.
И действительно, медлить не приходилось, собирать в дорогу было нечего.
Взяли еще по два антипада, пристегнули к ремням. Керо на прощанье ухмыльнулся:
– Да здравствует великая антигравитация, орро!
– Мори, – сказал Онго, – остаешься за меня. Названный кивнул.
– Ничего, – проговорил он, – вы не думайте, в случае чего мы или вас вытащим, или же к вам спустимся. Не знаю как, – предварил он возможные сомнения, – но слезем. Так что – хвосты пучком!
– Я иду первым, – заявил Керо, – лазил побольше твоего, как-никак, еще в юбке. А ты следи внимательно: куда я ногу ставлю – туда и ты, за что рукой ухвачусь – и ты берись. У меня на такие вещи чутье знаешь какое!
Он лег на живот и начал сползать ногами вперед, чтобы попасть ступней на первый из намеченных выступов.
– Сейчас узнаю, – проговорил Онго и, выждав полминуты, последовал за ним.
Зная основные правила, он заставил себя не смотреть вниз, в бездну, а только на Керо и его движения, чтобы точно повторять их. Керо в четырех шагах ниже двигался медленно, тщательно проверяя каждый выступ перед тем, как опустить на него ногу; и цепляться руками предпочитал именно за те неровности склона, которые только что были уже проверены ногой. Когда какой-то выступ казался ему сомнительным, Керо поднимал взгляд на Онго и лишь качал кодовой, предупреждая. Так они снизились шагов на тридцать. Онго начал чувствовать боль в пальцах: наверное, слишком уж он напрягал их, цепляясь. В тридцати шагах, на том рубеже, которого они уже достигли, склон становился более отлогим, чтобы затем, шагов через полсотни, сделаться почти отвесным. Радуясь предстоящей передышке, Онго сделал неточное движение, и камень величиной кулака в два, на взгляд казавшийся частью монолита, вдруг сдвинулся, случайно задетый локтем, и поскакал вниз, ударяясь, подпрыгивая, и снова ударяясь, и снова подпрыгивая, звонко при этом щелкая. Керо, левее которого пролетел камень, сердито оскалился, энергично зашевелил губами, не издавая ни единого звука: и так можно было понять, каким словарем пользовался сейчас несдержанный на язык парень.
Онго хотел было вслух извиниться за неосторожность, но, к счастью, сдержался в самый последний миг.
К счастью, потому что случилось невероятное: прямо под ними из непроницаемой, казалось, стены высунулась голова. Нормальная человеческая голова.
Она медленно повернулась, сканируя взглядом склон, ту часть его, что располагалась на ее уровне и ниже. Голова не стала пытаться посмотреть прямо над собой – наверное, потому, что для этого пришлось бы изменить позу, скорее всего – лечь на спину (сейчас впечатление было, что человек лежит на животе в какой-то полости, оказавшейся в скальном монолите), но наблюдатель делать этого не стал: вероятно, сверху тут не ожидали никаких неприятностей. Убедившись в том, что по соседству никого нет, голова снова исчезла. Керо, не двигаясь дальше, жестом подозвал к себе Онго. Флаг-воин спустился, стараясь передвигаться бесшумнее, чем даже мысль.
Когда он поравнялся с разведчиком, тот глянул вопросительно: сейчас принимать решение должен был командир.
Впрочем, обоим было ясно, что решение тут может быть только одно.
Нельзя было, отказавшись от спуска, вернуться наверх, к своим. Во всяком случае, Онго преодолеть подъем не удалось бы, да и Керо скорее всего не был до конца уверен в своих возможностях. Продолжать спуск? Если уж тут, в горе, сидит кто-то, исправно реагирующий даже на такой заурядный звук, как падение одного камня, не приведшее к камнепаду, то откуда было взяться уверенности, что и еще камень не сорвется или просто наблюдателю через минуту-другую не вздумается еще раз убедиться в том, что вокруг все тихо и спокойно? А кроме того, получалось, что тут имеется какой-то вход в недра, и это сулило новую информацию и еще того больше: померещилась вдруг возможность обойтись без визита к останкам агракора, среди которых они, даже благополучно добравшись, могли и не найти ничего нужного. А здесь, раз оказались люди, при них наверняка были и средства жизнеобеспечения, и мало ли еще что. Так что образ действий сформировался как бы сам собой: единственным, что оставалось им, было штурмовать вход в предполагаемое помещение, а уж там поступать по обстановке.