Завидная биография
Шрифт:
Еще через две недели Сереже принесли его лыжный костюм, белье и башмаки.
Держась за перила, он спустился по лестнице, прошел какую-то комнату, заставленную шкафчиками. Незнакомая няня открыла дверь, и вдруг он увидел маму.
Она посмотрела на него и, шагнув навстречу, сказала:
— Сережа, мальчик мой… одни скулы остались.
Потом она достала из сумочки теплую шапку, надела Сереже на голову и туго завязала уши.
— Ну, пойдем, — сказала она и взяла сына под руку.
По
Когда приехали в Сормово, Сереже показалось, что он вчера только ходил по родным улицам. И непонятно было, почему нет снега, почему все окна открыты настежь, откуда так сразу пришло лето?
Дома Сережа подсчитал: оказалось, что он пробыл в больнице девяносто девять дней.
— Папе я о тебе ничего не писала, не хотела его огорчать, — сказала мама.
Вечером пришел Юрка. Он уже успел загореть, нос у него лупился. Увидев Сережу, он порывисто схватил его руку, крепко пожал и, глянув в исхудавшее Сережино лицо, радостным баском сказал:
— Здорово, Серьга, наконец-то явился… Заждались мы тебя… У нас тут такие дела…
И Юрка начал рассказывать, что их класс лучший в школе по успеваемости, а сейчас, перед испытаниями, они всем отрядом решили, что ниже четверки ни у кого отметок не будет…
— Ну и понимаешь, решить-то решили, а дисциплина кое у кого хромает. Тепло, уже купается народ, и футбол, и все такое. Вот и приходится друг друга подтягивать. Достали билеты, проверяем все прямо по билетам, чтобы уж без ошибки. В общем за пятерки не поручусь, а на четверки всех до одного вытянем, это точно.
— А я? — спросил Сережа.
— А ты? — сказал Юрка. — А ты не в счет. — Он вдруг осекся и, помолчав, добавил: — С тобой разговор особый.
— Ну, а кружок как?
— Кружок сейчас свернули. Не до того. А до весны работали. Недавно выставку устроили, ходили на автозавод и к нам на «Красное Сормово». Смотрели, как новый танкер спускают.
— А машина пошла тогда? — спросил Сережа.
— Машина? Какая машина? — удивился Юрка. — Умформер, что ли? Так его еще перематывать надо, это уж на тот год.
— Паровая, — сказал Сережа. — Помнишь, мы тогда строили?
— Ишь, чего вспомнил! Ну, конечно, пошла. А мы с тех пор еще турбину и реактивный глиссер построили, только глиссер не испытали пока. В лагере испытаем… Ну, ладно, Серьга, ты давай поправляйся, а я пойду, у меня еще дела сегодня!.. А ты в школу скорей приходи, в субботу совет отряда…
Юрка снова крепко пожал руку Сереже, вылетел в дверь и быстро пошел куда-то…
Сережа посмотрел ему вслед и вдруг понял, как далеко шагнула жизнь за эти три месяца…
«А ты не в счет», — вспомнил он и понял,
«Не отставай от товарищей», — сказал тогда папа, а он вот отстал. Не по своей вине отстал. Отстал всего на сто дней, и уже «не в счет», уже на год позади… На целый год жизни!
В субботу Сережа пошел в школу. Он пришел к концу уроков, и ребята, увидев его, веселым табунком кинулись навстречу.
— Мордвинов явился, ура! — крикнул Игорь и, вырвавшись вперед, первый схватил его за руку. Потом его обступили со всех сторон и громко, ничуть не стесняясь, стали обсуждать его вид.
— Ох, похудел-то!
— А бледный, ребята, смотрите, бледнющий какой! Прямо желтый…
— Да что ты, Сергей, вырос, что ли? Выше Леньки стал, глядите, ребята!
Потом посыпались вопросы:
— Все так и лежал? Надоело, наверное?
— Ну, а там еще кто был, или один?
— А читать дают, Сергей?
— А радио есть?
— А гулять пускают?
Сережа едва успевал отвечать и сам ничего не спросил у ребят. Да и о чем было спрашивать? По обрывкам разговоров он понял, что товарищей волнуют вещи, для него непонятные. Какие-то формулы, о которых он и не слышал, большой барьерный риф, головоногие моллюски… Ничего этого Сережа не знал.
Он пошел в канцелярию. Первым, кого он увидел там, был Василий Михайлович.
— Мордвинов! — удивился он, и ласковые искорки засветились в его глазах. — Вернулся, ну вот и прекрасно… Кстати, Сережа, одну минуточку… — Он раскрыл свой огромный портфель и, немного порывшись в нем, достал тетрадку.
— Вот последняя твоя контрольная по геометрии, третьего февраля… Ну и как всегда у Мордвинова — пять! — сказал Василий Михайлович и протянул Сереже раскрытую тетрадку.
— Василий Михайлович, — сказал Сережа, — а как же теперь со мной?
— С тобой, Сережа? Плохо, дружок, с тобой. Придется, видимо, остаться на второй год.
— А если я догоню? Василий Михайлович!
— Думали мы и об этом, Сережа, — сказал Василий Михайлович. — Видишь ли: по математике ты догонишь легко, в этом я уверен… Но ведь одна математика дела не решает. Программа большая, трудная, а тебе необходимо поправиться, отдохнуть…
— А если я догоню? — снова спросил Сережа.
— Не знаю, Сережа… Мы тут и с мамой твоей говорили. И она так считает. Лет тебе немного. Ты ведь младше всех в классе? В конце концов лишний год в твоем возрасте…
— А если я догоню? — упрямо перебил Сережа.
— Подумай, Сережа. Конечно, жалко терять год, но так, от души, я не советую, — сказал Василий Михайлович и посмотрел на часы. — Ты еще хорошенько подумай, посоветуйся с мамой. — И, застегнув портфель, Василий Михайлович пожал Сереже руку. — Мне, к сожалению, пора на урок. Но мы еще поговорим с тобой, подумаем, — сказал он и вышел.