Завод Сибирской Глуши

Нерюриков Игорь

Но все эти странности затмились еще один происшествием. Или может быть даже напротив: чем-то не произошедшим.

Мы с Демьяном Ждановичем стояли возле высоченного и крайне странного токарного станка с двумя валами. Смотрели на мастерскую обработку Палыча. Он растачивал малюсенькие втулки из сильно сжатого металла, само существование которого, казалась мне до сих пор чем-то невероятным. Вдруг в производственном цеху послышался крик. Через каждый десяток секунд он становился все более близким и притом истеричным. Спустя минуту мы смогли распознать нотки знакомого голоса, но только, чтоб так истерично кричал, крайне следящий за своим дворянским гонором, Друзилла Альбертович, было немыслимо. Мы начали прислушиваться к его звонкому альту, пытаясь разобрать содержание воплей.

— Демьян Жданович! Сейчас же в экспериментальный цех с втулками! — кричал

Друзилла Альбертович без передыху.

— Уже готовы! — ответил начальник цеха.

Демьян Жданович беспокойно переглянулся с Палычем. Токарь остановил станок. Он снял обе втулки. Одну спешно передал Демьяну Ждановичу, а вторую сжал в кулак. Несмотря на относительно небольшие размеры, каждая втулка весила не меньше добротной гантели. Токарь еще раз переглянулся с начальником подсобного цеха, а потом и со мной и они рванули в сторону Друзиллы Альбертовича. Я почти бессознательно устремился за ними. Мы бежали, блуждали в запутанных лабиринтах, пока наконец не явились в экспериментальный цех. Все помещение переменилось. По периметру горели темно-синие лампы. Все пространство почти опустело. Только посредине гигантского машинного зала перемещались по кругу несколько мраморных статуй в плащах и вуалях. Все они были обмотаны мощными цепями. Между ними бренчали утопленные в бетон машины, передвигающие гигантские шестеренки, с помощью которых металлические настилы перемещали каменных исполинов по кругу. Несколько слесарей постоянно тянули за рычаги. Их подгонял Сергей Артамонович. Когда он увидел вернувшегося Друзиллу Альбертовича, то начал злобно скалиться. Но рассмотрев Демьяна Ждановича с Палычем, даже скорее не их, а втулки, которые они держали в руках, Сергей Артамонович облегченно вздохнул. Друзилла Альбертович ловко отобрал у них тяжеленые детали и подойдя к мраморной статуи, что перемещалась по самой внешней окружности, на ходу отвинтил ей макушку, а затем ловко установил детали куда-то внутрь. Он прикрутил макушку обратно, аккуратно замазав швы и быстрым шагом переместился подальше от статуй.

— Запускай! — крикнул одному из работяг Сергей Артамонович.

— Стараюсь! — ответил мокрый от пота работяга, тянущий гигантский рычаг в одиночку.

— Помогайте! — строго заголосил директор.

На помощь работяге бросились Демьян Жданович, Палыч и я. Мы с трудом опустили рычаг и началось нечто невероятное, но столь мрачное и жуткое…

Мы услышали резкий скрежет, как ножом по стеклу. Затем тишина, пугающее безмолвие. Откуда-то с потолка начали просачиваться красные капли, похожие на смесь крови с какой-то, светящейся синим, субстанцией. С каждым мгновением их становилось все больше пока наконец-то не начался кровавый дождь. Все находящиеся в помещение старались от него укрыться и только Сергей Артамонович, стоял под ливнем улыбаясь. Но основная часть красных капель все же падала на статуи. Та что перемещалась по самому внешнему контуру вдруг словно качнулась. Сергей Артманович подошел ближе. Тут началось нечто совсем невероятное. Контуры статуи словно начали оживать. По плащу и вуали прокатились волны синего цвета. Статуя будто дернула рукой… затем другой… Стараясь разорвать мощные цепи… Вдруг каменные глаза загорелись красным пламенем…

— Еще чуть-чуть! — крикнул Сергей Артамонович.

— Только бы не как в прошлый раз, — прошептал Друзилла Альбертович, стоявший рядом со мной.

Вдруг мы услышали резкий гул и падение. Только что, казалось бы, шевелившаяся статуя, раскололась вдребезги на тысячу частей, которые разбросало по всему экспериментальному цеху. Произошло видимо то, чего боялся Друзилла Альбертович. Я даже не увидел, как Сергей Артмонович успел приблизиться к нам. Он выдал Друзилле Альбертовичу такую смачную оплеуху, что того отбросило к противоположной стене. Но тут Сергей Артамонович вдруг резко взглянул на меня, а затем на Демьяна Ждановича с Палычем.

— А этот, что тут делает?! — заорал Сергей Артамонович.

— Случайно, — прокряхтел Палыч, даже не пытаясь вставить свою фирменную рифмованную прибаутку.

— Мы не заметили, как он с нами прошел, — потупил взгляд Демьян Жданович. — Засуетились… видимо… в спешке...

Сергей Артамонович еще раз гневно взглянул на меня и заорал во всю глотку: — Вон отсюда!

Я побежал прочь из экспериментального цеха… Эхо его криков как-будто залезло мне под кожу… Мне казалось Сергей Артамонович очень спокойный человек, в отличие от своей сестры. Но эта оплеуха Друзилле Альбертовичу и крик… Я будто вернулся в тот сон… В усадьбу

графов Мальцевых… Теперь мне казалось, что Сергей Артамонович ничем не отличается от своего предка. Такой же гневный, невыдержанный и жестокий, готовый на все ради своих темных и неведомых никому, кроме него самого, ритуалов… настоящий гадкий злодей… Но что за ритуал он здесь замыслил? Ожившие статуи? Или какие-то проклятые механизмы? Откуда вся эта кровь? Точно кровь, смешанная с тем проклятым материалом, что я видел в подсобке трансформаторной станции, когда меня спалил Дмитрич. И где он? Куда этот проклятый Дмитрич подевался? Куда подевался Эдуард Климович? Нужно поговорить со Старым Чекистом! Пусть он и сумасшедший... но только… только он один поможет вывести Сергей Артамоновича и весь этот проклятый завод на чистую воду...

Глава 12

Уснув во второй половине ночи вместе с блогом Иванова, интернет-запросами связанными с группой компаний «Калинов Мост», да всякими розысками полноценных биографий графов Мальцевых, проснулся Феодор Афанасьевич поздним утром, только лишь с одним надоедливым звонком.

— Алло! Кто это?

— Пропажа! — суровый голос послышался в трубке.

— Да! Кто это?

— К Старообрядцеву срочно!

— По какому такому делу, да еще и так срочно?

— По делу об убийстве!

Пропажа прибыл ровно в час дня. К его удивлению старый добрый отдел которому он отдал семнадцать лет своей жизни, прилично изменился. Сделали отменный ремонт в коридорах, кабинетах и даже туалетах. Поставили две новые камеры временного содержания. Также добавилось много толстых металлических дверей с кодовыми замками. Теперь отдел следователей располагался за семью печатями. Дежурным, сидящим у главного входа, требовалось запомнить несколько непростых числовых комбинаций, чтобы пробираться через отделение. Один из таких дежурных и проводил Пропажу на четвертый этаж к следователям. В общем, отделение изменилось к лучшему. Единственное, что расстроило Пропажу — в уголке почета, сняли доску с его портретом. А ведь когда-то Феодор Афанасьевич был лучшим следователем не только отдела, но возможно и всего города. По крайней мере, один раз его включали в десятку лучших следователей по Санкт-Петербургу, о чем даже написали несколько строк в газете.

Теперь же Пропажа оказался подозреваемым. Некоторые из сотрудников, с которыми он когда-то работал, проходили мимо и с укоризною смотрели на его позорное грехопадение. Другие же знакомые, наоборот здоровались и подбадривали, а многим попросту и вовсе было невдомек, что он здесь делает. Феодор Афанасьевич присел в коридоре на лавку, рядом с ним была еще одна, где сидела пара обвиняемых, но еще пока не совсем осужденных женщин, а через одну лавку от них сидел Проныркин. Частный детектив решил подойти к своему помощнику, но тут его прервал злобный сотрудник, какой-то молодой опер.

— С сообщниками разговаривать запрещено! — закричал зеленый наглец.

— Чего? — сердито произнес Пропажа.

— Ну-ка сядь бандит! — приказал ему молодой опер, доставая наручники. — Ну-ка сядь или сейчас прикую!

Пропажа тяжело вздохнул и вернулся на свою лавку. Он услышал голос Старообрядцева донесшийся из кабинета:

— Проныркин ко мне!

— А ну-ка быстро встал! — поддакнул тут же молодой опер и Проныркин испугано юркнул в кабинет.

Пропажа остался сидеть на лавке, пытаясь собраться с мыслями. Было непросто, сидевшие рядом с ним обвиняемые дамы не давали сосредоточиться.

Блондинка все время спрашивала: «Что же нам теперь делать?» Темненькая старалась ответить, но не могла, все время рыдала и всхлипывала. Тогда блондинка доставала смартфон и показывала своей сообщнице фотографию какого-то напудренного хахаля, смахивавшего на полупокера. Темненькая глядела на фото и не переставая плакать спрашивала: «И что?» После чего блондинка разражалась тирадой какой ее хахаль влиятельный, какие у того связи, сколько денег и превосходных адвокатов под ним. Темненькая смотрела на фотографию снова и неодобрительно качала головой, добавляя истеричным воплем: «Ну ты и дура! Он же и есть тот самый альфонс, втянувший нас в преступление!» После чего они начинали таскать друг дружку за волосы, а растерянный зеленый опер никак не мог их разнять. Не знал он, как в таком случае действовать с дамами. Уж не наручниками их в самом же деле к батареям пристегивать! Но буйные дамы самостоятельно успокаивались через минуту, после чего весь процесс происходил по очередному кругу, чтобы непременно вернуться к вырыванию локонов из их модных причесок.