Заводная
Шрифт:
Охранники приближаются, командуют встать на колени, обходят сзади, готовясь связать. Джайди бьет локтем наотмашь, хватает одного за рубашку на животе и, извернувшись, ударяет коленом в лоб. Второй спускает курок — из ствола вылетает очередь лезвий, Сомчай хватает его за горло, он роняет пистолет, падает и хрипит через разбитую трахею.
Джайди хватает первого, еще живого охранника, притягивает к себе и сует в лицо фотографию:
— Знаешь его?
Тот мотает головой, широко раскрыв глаза, и тянет руку к пистолету. Капитан отпинывает оружие и бьет
— Рассказывай все, что знаешь! Он из ваших, из аккаратовских.
— Нет!
Джайди ударяет его коленом в лицо — тот воет, брызжет кровь — и садится рядом.
— Говори, или ты — следующий.
Оба смотрят на охранника, хрипящего разбитым горлом.
— Говори.
— В этом нет необходимости.
В проеме — он. Тот, кого с такой жадностью разыскивал бывший капитан.
В архив вбегают вооруженные люди. Джайди выхватывает пистолет, в руку тут же вонзаются лезвия, льется кровь, он разжимает пальцы, хочет выпрыгнуть в окно, его берут в оборот, швыряют на мокрый мраморный пол, кругом летают кулаки, вдали слышен вопль Сомчая. Руки заламывают за спину и сцепляют ротанговыми удавками.
— Наложите жгут, не хочу, чтобы он истек кровью, — командует незнакомец с якорных площадок.
Джайди смотрит, как на предплечье, из которого так и хлещет, кладут повязку. У него кружится голова — то ли от потери крови, то ли от бешеного желания убить врага. Его ставят на ноги. Подводят Сомчая: разбитый нос, залитые красным зубы, заплывший глаз. Позади на полу лежат двое мертвых охранников.
Незнакомец внимательно осматривает пленников, Джайди отвечает дерзким взглядом.
— Капитан, по-моему, вам сейчас положено монашествовать.
Тот кое-как пожимает плечами.
— Кути попалась слишком мрачная. Решил здесь отбывать срок.
— Это можно устроить, — отвечает человек, чуть улыбнувшись, и кивает своим людям. — Отвести наверх.
Их выталкивают из архива и тащат по коридору к лифту, настоящему электрическому лифту со сценами из Рамаяны [76] на стенах, со светящимися кнопками: каждая в форме пасти демона, а по краям — пышногрудые женщины с со-дуангами и чакхе [77] . Двери закрывают.
76
Рамаяна — древнеиндийский эпос.
77
Народные тайские музыкальные инструменты: со-дуанг — двухструнный смычковый, чакхе — щипковый.
— Как тебя зовут? — спрашивает Джайди незнакомца.
— Это не важно.
— Ты же подручный Аккарата.
Тот молчит.
Лифт замирает, их выводят на крышу, за которой — пятнадцать этажей пустоты. Джайди с Сомчаем подталкивают к парапету.
— Стойте там, на краю, чтобы вас было видно.
Под дулами пружинных пистолетов они подходят к самой кромке и глядят вниз на тусклые огоньки метановых фонарей.
Значит, вот каково это — стоять в шаге от смерти. Джайди оценивает высоту, смотрит на далекую улицу, на ожидающее его пространство.
— Что ты сделал с Чайей? — спрашивает он незнакомца.
— Так вот почему ты пришел, — с ухмылкой говорит тот. — Потому что тебе ее немедленно не вернули.
В душе Джайди вспыхивает надежда — а вдруг он ошибался?
— Со мной делайте что хотите, а ее отпустите.
Человек отчего-то мешкает с ответом. Оттого, что чувствует за собой вину? По лицу не разобрать — слишком далеко стоит. Так, значит, Чайя в самом деле мертва?
— Отпустите ее, и все. А со мной поступайте как знаете.
Незнакомец по-прежнему молчит.
Джайди думает, стоило ли ему в какой-то момент поступить иначе. Являться сюда — большая наглость, даже если он и считал Чайю потерянной для себя. К тому же этот человек никак не обнадежил и не раздразнил намеком о ее судьбе. Неужели Джайди сглупил?
— Так жива она или нет?
— Неизвестность — это плохо, да? — с ухмылкой спрашивает незнакомец.
— Отпустите ее.
— Ничего личного в этом не было. Имелся бы другой способ… — Незнакомец разводит руками.
Значит, мертва. Теперь Джайди уверен. И ее похищение — часть какого-то плана. Зря дал Праче убедить себя в том, что ее спасут. Стоило тут же нанести ответный удар, собрать всех своих и отомстить, проучить Торговлю как следует.
— Извини, что втянул тебя, — говорит он Сомчаю.
— Вы всегда были Тигром, такая уж у вас натура. Я знал, на что иду.
— Но умирать здесь…
— Умрем — переродитесь в чешира, — улыбается напарник.
У Джайди от такого ответа вырывается булькающий смешок. До чего приятный звук. Такой приятный, что сдерживать его невозможно. Хохот заполняет капитана до краев. Даже охранники начинают фыркать. А от вида теперь веселой физиономии Сомчая приступ смеха накатывает с удвоенной силой.
За спиной слышны шаги.
— Что за праздник? На удивление радостные нам попались воры.
Едва переводя дух, Джайди отвечает:
— Ошибка вышла, мы не воры, мы тут работаем.
— Это вряд ли. Повернись.
Министр торговли. Сам Аккарат во плоти. А рядом с ним… Все веселье вылетает из Джайди одним махом, как водород из пробитого дирижабля. Он так и обмирает: телохранители, «Черные пантеры», элитное королевское подразделение, знак расположения дворца. В министерстве природы никого так не охраняют, даже самого генерала Прачу.
Аккарат отмечает его потрясение чуть заметной улыбкой и начинает внимательно разглядывать пленников. Но Джайди это безразлично — он смотрит на того незнакомца, того незаметного человека, того самого, который… И тут все встает на свои места.
— Так ты не из Торговли. Ты служишь дворцу.
Тот лишь пожимает плечами.
— Что — сразу подрастерял храбрость, капитан Джайди? — любопытствует Аккарат.
— Я же говорил — вы знаменитость, — бормочет Сомчай.