Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации
Шрифт:
Пока они все вместе болтали, появились несколько индейских воинов. Мальдонадо поскакал за ними. Но он не разглядел ям, которые вырыли индейцы, и его конь упал в одну из них. Педро Писарро ринулся на индейцев, избегая ям, и дал шанс Мальдонадо и его коню, которые получили серьезные ранения, вернуться в Куско. Индейцы вновь вернулись, чтобы подразнить оставшихся трех испанцев. Писарро предложил: «Быстрее! Давайте прогоним этих индейцев и попробуем поймать кого-нибудь из них. Ямы, которые они вырыли, теперь позади нас». И вся троица бросилась вперед. Двое повернули на полпути и вернулись на свой пост, но Писарро на полном скаку «стремительно помчался за индейцами». В конце террасы у них были вырыты маленькие ямки-ловушки для лошадиных копыт. Когда он попытался повернуть коня, конь попал ногой в ямку и сбросил седока. Один из индейцев поспешил к коню и попытался его увести, но Писарро поднялся на ноги, догнал его и убил колющим ударом в грудь. Конь вырвался и убежал, чтобы присоединиться
Писарро стал защищаться при помощи меча и щита, сдерживая индейцев, которые подбирались к нему поближе. Его товарищи увидели, что его конь примчался без седока, поспешили к нему на выручку и атаковали индейцев. «Они зажали меня между своих лошадей, велели мне схватиться за стремена и скакали так во весь опор некоторое время. Но вокруг было столько индейцев, что это было бесполезно. Будучи обремененным доспехами и уставшим от борьбы, я не мог бежать. Я закричал своим спутникам, чтобы они остановились, так как я задыхался. Я предпочитал умереть в бою, нежели задохнуться насмерть. Итак, я остановился и повернулся, чтобы сразиться с индейцами, и два моих конных товарища сделали то же самое. Мы не могли отогнать индейцев, которые совсем осмелели, думая, что уже взяли меня в плен. Со всех сторон они испускали громкие вопли, как они обычно делали при захвате испанца или его коня. Габриэль де Рохас, который возвращался назад с 10 кавалеристами, услышал их вопли и посмотрел в ту сторону, откуда доносился шум и звуки боя. Он поспешил туда вместе со своими людьми, и благодаря его появлению я был спасен, хотя и получил серьезные ранения от ударов камнями и копьями индейцев. Так спаслись я и моя лошадь с помощью нашего Господа Бога, который придал мне сил, чтобы бороться и выдержать все напряжение».
В одной из таких стычек Габриэль де Рохас был ранен стрелой: она прошла через нос и достигла нёба. Гарсии Мартину выбили камнем глаз. Сиснерос упал с лошади, и индейцы схватили его и отрезали ему кисти рук и ступни ног. «Я могу засвидетельствовать, — писал Алонсо Энрикес де Гусман, — что это была самая ужасная и жестокая война на свете. Ибо между христианами и маврами есть хоть какое-то взаимопонимание, и в интересах обеих сторон щадить тех, кто захвачен живым в плен, потому что за них можно получить выкуп. Но в этой войне с индейцами ни с одной, ни с другой стороны этого понимания нет. Они умерщвляют друг друга самыми жестокими способами, какие только могут придумать». Этому вторил Сьеса де Леон. Война была «жестокая и ужасная. Некоторые испанцы рассказывают, что большое количество индейцев было сожжено и заколото… Но сохрани нас, Боже, от ярости индейцев, так как ее нужно бояться, когда они дают ей волю!» Но не одни индейцы были жестоки. Эрнандо Писарро приказывал убивать всех женщин, которых они захватывали во время боев. Смысл был в том, чтобы лишить воинов женщин, которые обслуживали их и во многом помогали. «С того времени так и повелось, и эта уловка отлично сработала и вызвала среди врага настоящий ужас. Индейцы стали бояться потерять своих жен, а те боялись погибнуть». Считалось, что эта война против женщин была одной из главных причин ослабления осады в августе 1536 года. Во время одной вылазки Гонсало Писарро встретил отряд, шедший из чинча-суйю, и захватил в плен 200 человек. «Посреди площади всем этим людям отрубили правую руку. Затем их отпустили, и они ушли. Это послужило страшным предупреждением остальным».
Такая тактика также способствовала моральному разложению армии Манко. Подавляющим большинством вражеского войска, собравшегося в горах вокруг Куско, были простые крестьяне со своими женами и люди, присоединившиеся к армии. Небольшое исключение составляли ополченцы, многие из которых получили только самую начальную военную подготовку, являвшуюся частью воспитания каждого инки. Только часть этой разношерстной армии была по-настоящему боеспособна, хотя кормить нужно было всех. К августу крестьяне стали расходиться на посевные работы. С их уходом увеличились потери индейцев в каждом бою с испанцами. Численный перевес был единственной эффективной стратегией Манко, так что сокращение его огромной армии означало, что с дальнейшими военными действиями против Куско, возможно, придется подождать до следующего года. Но Куско был только одной ареной национального восстания. В других районах действия коренных жителей Перу принесли значительно больший успех.
Пока Манко осаждал Куско, он доверил Кисо Юпанки и военачальникам Иллья Тупаку и Пуйю Вильке завоевание центрального нагорья. Другой его полководец, Тисо, уже давно подстрекал к восстанию индейцев в районе Хаухи, и небезуспешно. При первом же намеке на волнения испанцы отправили карательную экспедицию из 60 человек, в основном пехотинцев, под командованием Диего Писарро. Они действовали в районе Хаухи, но Тисо скрылся в джунглях на востоке и явился назад к Манко в Ольянтайтамбо.
Губернатор Франсиско Писарро впервые услышал о нападении на Куско 4 мая, находясь в своей новой столице Лос-Рейес, или Лиме. Он испугался за своих братьев и других испанцев, изолированных в Куско, и немедленно начал организовывать
Он прошел по мирной местности до Паркоса, важного населенного пункта, расположенного наверху ущелья реки Мантаро. Здесь Морговехо де Киньонес узнал, что местные жители убили пятерых испанцев, ехавших в Куско. Его репрессии были быстрыми и ужасными. Он собрал в доме с соломенной крышей 24 вождей и старейшин Паркоса и заживо сжег их. Таким образом он надеялся запугать местных жителей, чтобы он мог без помех двигаться навстречу Диего Писарро в Уаманге.
Также Писарро отправил еще один отряд из 70 кавалеристов, во главе которого встал его родственник Гонсало де Тапиа. Этот выбрал средний маршрут: испанцы прошли на юг вдоль побережья около 120 миль, а затем поднялись в горы, минуя местечко Уайтара, которое и по сей день украшают развалины времен инков. Отряд перешел через Анды на высоте 15 тысяч футов и повернул на королевскую дорогу севернее Уаманги. Отряд Гонсало де Тапиа пересек пустынную пуну в районе Уайтары, но был пойман индейцами в ловушку в одном из ущелий в верховьях реки Пампас, «одном из самых труднопроходимых мест этого края». Испанцы случайно столкнулись со свежей армией Кисо Юпанки, шедшей на север из Куско.
Эти отдельные отряды двигающихся походным маршем испанцев были соблазнительной добычей для восставших индейцев. Превосходство испанцев, которое они имели благодаря своим лошадям и оружию, было сведено на нет местным ландшафтом. Этот район центральных Анд является одним из таких мест на земле, где ландшафт имеет преимущественно вертикальную направленность: бесконечная череда обрывающихся пропастей, бурные горные потоки, обвалы, оползни и головокружительные спуски. Наконец, здесь у индейцев появился действительно эффективный естественный союзник. «Их стратегия состояла в том, — писал Агустин де Сарате, — чтобы позволить испанцам войти в глубокое узкое ущелье, перекрыть вход и выход из него большим количеством воинов, а затем со склонов ущелья забрасывать их обломками скал и булыжниками до тех пор, пока не перебьют их всех, практически не доводя дело до схватки». Применяя эту тактику, индейцам удалось уничтожить 70 кавалеристов в отряде Тапиа — почти столько же, сколько было в распоряжении защитников Куско. Немногие уцелевшие были отправлены к Инке Манко в качестве пленников.
Кисо продолжал двигаться на север и вскоре встретил отряд из 60 человек Диего Писарро, который шел вниз по течению реки Мантаро в сторону Уаманги. Индейцы вновь успешно воспользовались условиями местности. Кисо поймал в ловушку и истребил весь отряд Диего Писарро недалеко все от того же Паркоса, где Морговехо несколькими неделями раньше сжег вождей и старейшин. Вести об этих больших победах были отправлены Манко вместе с захваченной испанской почтой, оружием, одеждой, головами мертвых врагов, «двумя живыми испанцами, одним негром и четырьмя лошадьми». Гонцы прибыли к Инке вскоре после того, как он узнал о потере Саксауамана в конце мая. Его сын Титу Куси вспоминал большой праздник по поводу этих побед. Чтобы показать, как он ценит заслуги своего полководца-победителя, Манко отправил к нему «самую красивую жену-койю из своего рода и паланкин, который еще больше подчеркнул бы его положение и власть».
Когда Франсиско Писарро узнал о восстании, поднятом Инкой Манко, наследным принцем, которого он возвел на престол и которому так доверял, он прибегнул к уже знакомой тактике поиска соперника-марионетки на пост Инки. Он выбрал принца королевской крови. Вероятно, это был Куси-Римак, который находился вместе с ним в Лиме. «Этого человека второпях короновали и отправили в Хауху под охраной 30 кавалеристов, возглавляемых капитаном Алонсо де Гаэте. Вскоре после этого происпански настроенные янакона стали приносить тревожные слухи о судьбе других экспедиций. Писарро решил, что 30 человек Гаэте были слишком уязвимы. Поэтому в середине июля он послал еще 30 пехотинцев под командованием Франсиско де Годоя, второго алькальда Лимы в 1536 году.
Победитель Кисо Юпанки также двигался к Хаухе. Большинство первых горожан-христиан Хаухи уже уехали на побережье и поселились в новой столице Писарро Лиме, но все же в бывшем городе инков еще оставались христиане. Согласно записям Мартина де Муруа, эти испанцы были слишком самонадеянны, чтобы выставлять часовых или делать приготовления к обороне города. «Однажды на заре появился Кисо Юпанки. Он напал на испанцев так внезапно, что они только успели понять: они окружены со всех сторон. У них даже не было времени одеться, так как они только что проснулись. В этой неразберихе они собрались на храмовой платформе, которая служила им крепостью, со всем оружием, оказавшимся под рукой. Легко можно было представить их смятение, ведь им и в голову не приходило, что индейцы осмелятся напасть на них… Бой длился с утра, когда появились индейцы, и до часа вечерни… И индейцы убили их всех, а также их лошадей и слуг-негров».