Завтра наступит вечность
Шрифт:
Когда за мною пришли Стерляжий и Аскольд, я был угрюм, как замшелый валун, молчал и не пытался брыкаться. Они тоже молчали. Аскольд отвязал шнуры, и меня начали буксировать из модуля в модуль – один тянул, а второй рулил мною, следя за тем, чтобы я на всякий случай держался подальше от панелей. Один пустой модуль сменялся другим пустым, на станции было малолюдно, на длинном пути нам встретился только молодой парнишка-оператор, брезгливо от меня отвернувшийся, да бортинженер, попытавшийся меня ударить и остановленный Аскольдом. Капустян не появился, Надя тоже. В какой-то
Так.
Понятно.
Ничего не понятно: зачем меня впихивают в лифт?
– Куда меня? – не удержался я от вопроса, постаравшись только подпустить в голос побольше равнодушия.
– На Луну Крайнюю. И заткнись.
– Вам будет плохо, ребята, – искренне сказал я. – Обещаю: вам будет очень плохо.
По звуку я понял, что Стерляжий и Аскольд забрались в кабину следом за мной. До ответа они не снизошли. Затем за моей спиной произошел короткий разговор:
– А надо?
– Надя сказала, что не повредит.
– Может, просто оставим его связанным?
– Нет.
Сейчас же мне в руку со свистом воткнулась игла. Нет, это просто рок какой-то! Сколько можно! Нашли святого Себастьяна…
На этот раз сознания я не терял, но перестал чувствовать свое тело. Руки и ноги превратились в деревянные обрубки, а дерево не может самопроизвольно шевелиться, если оно не Буратино. Ощущение было такое, будто я намертво отсидел себе все тело. Парализующий выстрел, проверенное средство для обездвиживания африканской и не африканской фауны. Выстрел ампулой с иглой, а не банальный укол. Чистоплюй Стерляжий сдержал слово – он так и не прикоснулся ко мне руками.
Луны вблизи я так и не увидел. Во-первых, я не мог шевельнуться, а когда смог, был немедленно угощен очередной иглой. Во-вторых, если бы даже кабина была снабжена иллюминаторами, вряд ли мне было бы дозволено таращиться через них на поверхность естественного спутника нашей планеты. В-третьих, двойная тяжесть не очень-то располагала торчать у иллюминаторов, если бы они и были.
Аскольд уложил меня в ложемент, и на том спасибо. Вообще кабина «лунного» лифта была оборудована несколько лучше кабины «земного». Оно и понятно: ехать дольше, а удовольствие меньше. Тут был даже крошечный санузел – впрочем, я им так и не воспользовался.
За перегородкой бубнил Стерляжий. Судя по заметным задержкам реплик, он говорил с Землей или «Грифом».
– Все по-прежнему?.. А наплевать. Ничего не делать… Ничего без меня не предпринимать, я говорю… Да. Ждать… Что?.. Через полчаса примерно…
Что через полчаса?
Я давно перестал нервничать. Я не знал, для чего меня привезли сюда, но раз завезли в такую даль, значит, убивать не собираются. Возможно, хотят использовать как спеца, пусть и работающего из-под палки. Почему бы нет? Я все еще любимец техники, и меня больше не угощают убойными транквилизаторами, как того африканского носорога. Мне вкололи антидот, и я снова в состоянии шевелиться. С меня даже сняли наручники. Но, конечно, заперли.
Вот только на что мне этот скафандр?
Каморка была маленькая – видно, раньше служила одной из подсобок. В ней едва хватило места, чтобы разложить скафандр на полу. Он, то есть «скафандр легкий, изолирующий, противорадиационный», несомненно, видывал многие виды. После прочтения краткого описания данной конструкции мне не составило труда убедиться, что многие его принадлежности безнадежно сломаны или просто-напросто отсутствуют. Кроме того, он отвратительно вонял перепревшим человеческим потом и гниющей подкладкой. Но жизнеобеспечение действовало, а значит, в скафандре какое-то время можно было выжить.
Очевидно, мне предстояло надеть его. Но для чего?
Я догадался, для чего, чуть раньше, чем меня выпустили. Должен отдать им справедливость: они хорошо застраховались от случайностей. Белобрысый Аскольд имел в руках пневматик, Стерляжий – «гюрзу», а присутствующий тут же некто из лунного персонала наводил на меня заурядный «макар». Мне как-то сразу расхотелось геройствовать.
– Полезай в скафандр, – скомандовал Стерляжий. – Не так. Сперва липучку, потом молнию, потом еще одну липучку…
– Сам знаю, – огрызнулся я. – Инструкцию читал.
Они терпеливо дожидались конца процедуры, а я крыл их последними словами. Как ни странно, это сошло мне безнаказанно.
– Герметизируйся.
Я опустил до щелчка забрало шлема, некогда прозрачное, а ныне помутневшее и исцарапанное. Скафандр чуть-чуть раздулся, и тут же тоненько зашипел выпускной клапан. Теперь голоса звучали в наушниках.
– Медленно выходи.
Вышел.
– Налево в дверь и еще раз налево. Лишних движений не делать – будем стрелять.
Я решил не проверять, пробьет ли игла многослойную ткань скафандра – какая разница? Пуля из «макара» – точно пробьет. Из «гюрзы» – пробьет навылет.
– Куда теперь?
– Повернись лицом к стене и стой смирно.
Я подчинился. Стоять пришлось довольно долго. За спиной что-то шуршало и звякало. С низким гулом встала на место дверная плита, и я догадался, что нахожусь в шлюзовой. Потом до слуха донеслось несколько ядреных щелчков – так щелкают доисторические тумблеры в доисторических приборах с дизайном в стиле автомобиля «Победа». Архаично, но надежно. И как будто открылось окно – по комнатушке пронесся такой сквозняк, что меня качнуло.
– Медленно повернись.
Все трое были уже в скафандрах, более легких и удобных, чем мой. Я не удивился.
– Теперь иди сюда.
Я знал, что сейчас увижу Кошачий Лаз, о котором столько слышал, и подозревал, что он разочарует меня. Так оно и оказалось. Толстый бублик внутренним диаметром сантиметров в шестьдесят – едва-едва пролезть в скафандре, – притом бублик неровный, с какими-то буграми и наростами, с толстыми проводами на присосках, собранными в неаккуратный пучок, и все это буровато-коричневое, вот что такое Кошачий Лаз. Лазейка к звездам, подачка тем, кто мечтал о распахнутых настежь звездных вратах. Шиш вам, мечтатели! Не графья вы, а дворовые ободранные коты, поползаете и на брюхе.