Заявка на подвиг

Стрельцов Иван Захарович

Лиза уже не плакала и даже не всхлипывала, она безмолвно лежала на животе, уставившись в завешанную ярким ковром стену, будто смотрела немое кино. В действительности мозг выхватывал из глубины сознания картинки недавней беззаботной жизни. Судьба подарила ей все, о чем миллионы ее сверстниц не смели даже мечтать, а она не ценила этот подарок судьбы, за что сейчас наказана.

К ночи апатия растаяла без следа, как снег под жаркими лучами солнца.

– Он меня не получит, – прикусив нижнюю губу, прошипела Лиза. Жалости к себе уже не было, осталась лишь бешеная ярость. «Пусть только попробует ко мне прикоснуться, перегрызу сонную артерию. Все-таки не зря изучала анатомию человека, когда собиралась стать художником. Пусть его гориллы меня убьют, но этот жирный хряк сдохнет раньше. Жаль, не смогу прихватить за компанию этого подонка Раида».

Мысли пленницы вовсе не являлись пустой бравадой, она была полна решимости драться с обидчиками смертным боем. Жизнь гусеницы, которая до последнего времени тем и занималась, что без особого удовольствия грызла листок удовольствий, закончилась. Пленение можно было рассматривать как кокон перевоплощения. Теперь кокон разрушился, и вместо прекрасной бабочки из него вылупился смертоносный скорпион. Готовясь к смертельной схватке, Лиза в глубине души надеялась, что самый прекрасный в мире отец все же спасет ее. Как всегда, спасал…

На следующее утро ее уже никто не кормил. Распахнув широко дверь, в комнату буквально ворвались две черные старухи и, подхватив девушку под руки, волоком потащили к выходу. Лиза даже не пыталась сопротивляться, зачем зря растрачивать силы: у злобных гарпий хватка как у кузнечных тисков.

Ее повели уже знакомым маршрутом вокруг дворца, по едва заметной тропке среди живой изгороди. Наконец женщины миновали просторный вольер, где важно расхаживал распустивший яркий хвост крупный павлин. Вокруг пернатого красавца суетились безликие самки, которых он даже не замечал. Вытянув шею, увенчанную маленькой головкой, дергано оглядывался по сторонам.

Наконец Лизу привели на террасу, где на ковре наслаждались чаем Калиф и его чеченский гость. Казалось, что за последние сутки они ни разу не встали со своих мест. Только сегодня хозяин был не в белых одеждах, а в расшитом золотом длинном халате.

– Ну что, девчонка, решила свою судьбу? – прихлебывая горячий чай, спросил Муртаза.

– Да пошел ты, – глядя исподлобья в глаза туркмена, жестко ответила непокорная.

Раид Халилов, который лежал, наполовину откинувшись на спину, таким образом, чтобы одновременно видеть и недавнюю свою подругу, и ее нынешнего хозяина, услышав дерзкий ответ, криво усмехнулся. Его ухмылка была провокацией, вынуждающей Калифа продемонстрировать свою крутость. Впрочем, тот и без всяких подначек был готов усмирить новую наложницу.

Опустив на ковер пиалу, Муртаза под насмешливым взглядом пленницы тяжело поднялся на ноги и, глядя на Лизу, с угрожающей усмешкой произнес:

– Ты сама, девчонка, решила свою судьбу. – С этими словами туркмен хлопнул в ладоши.

Старухи, до этого момента державшие Лизу под локти, отпустили ее. Но свобода длилась недолго, почти сразу же девушку схватили жесткие ладони личных телохранителей Калифа. Они рывком сорвали ее с места и потащили в сторону пальмовой рощи, за которой находился личный зоопарк Муртазы.

– Пойдем, мой друг, посмотрим. Это будет интересно, – пригласил чеченца Калиф.

– С удовольствием, – раздувая тонкие ноздри в предвкушении предстоящего зрелища, Раид легко вскочил на ноги. Ему действительно было интересно, что же задумал этот с виду добродушный толстяк.

Частный зоопарк представлял из себя многоуровневый каскад вольеров, где почти в естественных условиях жили дикие звери.

Над каждым вольером находилась металлическая смотровая площадка. Эти площадки устраивались таким образом, что весь вольер был как на ладони, с них можно было безопасно кормить зверей. В биографии Муртазы Гасан-заде было несколько памятных моментов, когда он отправлял на кормежку голодным львам кое-кого из своих неугодных гостей.

Телохранители, тащившие упирающуюся Лизу, благополучно миновали вольер с семейством царей природы, те, рыча, разрывали на кровавые лохмотья сброшенную коровью тушу.

Потом миновали водоем, где на песчаной отмели грелась пара нильских крокодилов. Рептилии, как и львы, были сыты, но все же, почувствовав близкое движение, лениво приоткрыли глаза и, неожиданно проворно вскочив, быстро перебирая короткими гнутыми лапами, бросились в мутную воду бассейна.

Девушку подтащили к третьему вольеру, напоминавшему гигантскую воронку, на дне которой был устроен настоящий африканский ландшафт – пожухлая трава, густой кустарник и небольшой холм с лысой вершиной, затертой животами хищников. В самом центре воронки была врыта пятиметровая труба, в торце которой приварили полуметровую площадку, из нее торчал двухметровый блестящий шест, похожий на те, что устанавливаются в стриптиз-барах.

Охранники втащили Лизу на смотровую площадку. Один из телохранителей отпустил девушку, подошел к встроенному металлическому ящику, отворил крышку и стал щелкать тумблерами.

Под полом смотровой площадки загудел мощный электромотор, и через секунду площадка стала трансформироваться, торцевые перила распахнулись, и снизу начал медленно выползать широкий металлический трап. Прошло три минуты, прежде чем выдвижной мостик достиг трубы. Тогда телохранители схватили Лизу и потащили по этому мостику в центр вольера. Когда они оказались возле шеста, охранники отпустили пленницу. Наблюдавший за происходящим Калиф крикнул строптивой наложнице:

– Держись за шест, если не хочешь свалиться вниз.

Девушка послушно ухватилась за скользкую отполированную трубку и тут же почувствовала, как та завибрировала от напряжения.

Телохранители поспешно вернулись на смотровую площадку, а следом втянулся выдвижной трап. Девушка осталась неподвижно стоять на пятиметровой высоте.

Муртаза громко засмеялся, потом крикнул:

– Али, выпускай Сократа.

С устрашающим людоедским рыком из кустов выпорхнула ярко-желтая тень, которая, едва коснувшись земли, мгновенно материализовалась в крупного леопарда. Его короткая желтая шерсть была густо покрыта черными пятнами.

Шею гигантской кошки опоясывал широкий ошейник, это свидетельствовало о том, что у дикого зверя есть еще какие-то обязанности, кроме демонстрации самого себя.

– Вот, Лиза, познакомься, это Сократ, и он очень голоден. Ты за свою строптивость наказана и будешь стоять там до тех пор, пока не обессилешь и не станешь долгожданным обедом для Сократа. Либо, пока еще есть возможность, признай меня своим хозяином и пообещай впредь меня пылко ублажать.

На эту тираду пленница никак не отреагировала, что заметно сконфузило Калифа.